Одного поля ягоды

С покалывающей после тщательной работы мочалкой в ванной наверху кожей Том толкнул дверь в столовую, ожидая накрытый стол любимыми домашними рецептами миссис Грейнджер, которые он ел каждый день два лета подряд — некоторое сочетание говядины Веллингтон, запечённой бараньей ноги, печени с луком или фаршированного куриного рулета, к которым поданы различные овощи и хлеб. Хорошая британская кухня, к которой подавалось слишком много овощей на его вкус, но всё же гораздо аппетитнее, чем более странные блюда, которые он иногда встречал на дальнем конце стола Слизерина. (Он спрашивал о них, и оказалось, что можно попросить что-то особенное вроде бычьих языков в горшочке или fricassee{?}[(фр.) фрикасе ] из голубя по выходным, отправив записку работникам кухни. Крепкие напитки и редкие магические деликатесы, хотя и готовились тем же кухонным персоналом, который обслуживал остальных студентов, были строго ограничены столом Слагхорна).

Он не мог определить еду на столе Грейнджеров как приготовленную миссис Грейнджер: рыба на шпажках с серебряной шкуркой, размеченной рядами обугленных полосок, мясные пельмени, обёрнутые в отваренные листья, молочный поросёнок в окружении кучи запечённого лука, миски с горкой приправленного риса и разноцветные салаты из сырых овощей, покрытые крошащимся белым сыром, оливками и яркими рубиновыми зёрнышками граната. Том никогда раньше не ел гранатов, он только видел их засушенными на нитках или засоленными в банках в аптеке — в учебниках было сказано, что они снимают воспаление, но его собственный опыт был ограничен использованием нашинкованной коры гранатового дерева в качестве ингредиента для сдувающего напитка, заклинания из учебного плана Ж.А.Б.А.

Объяснение такой странной трапезы лежало в конце стола.

Мистер Пацек сидел на краю стола, куря сигару, странный блестящий пузырь обволакивал его рот и подбородок. Когда дверь открылась, мистер Пацек вытащил палочку из кармана и провёл ею по воздуху. Пузырь лопнул, и струйка дыма спиралью заструилась из его губ и растворилась, содержимое пепельницы на столе перед ним было таким же образом испарено, а затем и сама пепельница уплыла в сервант.

Он поднялся из-за стола, и Том заметил, что мужчина сделал это с некоторой скованностью, что говорило о неловкости, травме или усталости. Ему потребовалось мгновение, чтобы записать в список и другие странности: тёмные круги под глазами мистера Пацека, более длинные волосы, чем Том видел год назад, и изменение его эклектичного стиля одежды. В прошлом мистер Пацек мог сойти за своего рода магловского работника, незаметного на обычной улице Лондона. Сегодня его ансамбль составлял красный камзол, густо вышитый золотом, и свободные штаны, заправленные в высокие ботинки из тиснёной и отполированной кожи. Ничего не выдавало его магическое происхождение — не было мантии, а карман для палочки, как у большинства волшебников, отважившихся жить среди маглов, был спрятан под грудью пиджака, — но в целом образ показался Тому странным.

— Я счастлив присоединиться к вашему ужину сегодня, — сказал мистер Пацек, взмахивая палочкой над едой. — Стоит воспользоваться возможностью поужинать в хорошей компании, если она предоставляется…

Порыв воздуха просвистел через комнату, поддёрнув занавески на окне, и через мгновение Том смог почуять еду: запечённое мясо со стекающим с хрустящей кожи поросёнка жиром, сковороду глазированных булочек, сочащихся мёдом и тушёной смородиной, резкий аромат жареной рыбы.

Должно быть, это было заклинание стазиса, и одна из сложных вариаций — каждое из блюд должно было храниться в разной температуре. Какие-то горячими, какие-то холодными, а какие-то охлаждёнными одновременно. Этому заклинанию не требовался могущественный волшебник величины Дамблдора, но скорее могучая сила концентрации, ведь магия такого рода полагалась на постоянную и внимательную к деталям визуализацию.

«Гермиона могла бы это сделать, — подумал Том про себя. — Она великая ведьма. Она уже может держать заклинание Щита дольше меня. Хотя мой может отразить больше сглазов, чем её, так что это уравновешивает. Просто доказательство, что величие тянется к величию».

— Мои благодарности доктору Грейнджеру за такое любезное приглашение и прекрасной миссис Грейнджер за её гостеприимство этим вечером, — продолжал мистер Пацек, пока Грейнджеры рассаживались и смотрели на еду, состоящую из знакомых ингредиентов — свинины и фрикаделек, кабачков и огурцов, — приготовленную иностранным способом. — Я надеюсь ответить на их гостеприимство — хорошая еда для хорошей компании, а что может быть лучше, чем хорошая выпивка?

За ужином миссис Грейнджер поделилась импровизированным объявлением Тома под разделанного поросёнка, в то время как Гермиона прикусила язык и сжала губы, чтобы не выразить возражений, и Том видел, что она испытывала явное искушение сделать это. Он опустил руку под скатерть и нащупал её ладонь, что заставило её подпрыгнуть на месте и со звоном уронить вилку, но затем Гермиона несколько расслабилась и начала наслаждаться едой. Ей также помогло, что мистер Пацек создал небольшой деревянный бочонок, постучал по нему и призвал изящной струёй пиво в их бокалы, протягиваясь через воздух над столом сияющими золотыми лентами, а затем наполняя их до краёв без всплеска.

— Вы это сами приготовили? — спросила Гермиона, заканчивая последний кусочек вишнёвого штруделя, посыпанного сахарной пудрой. — Здесь так много еды. Вы, должно быть, провели целый день с мамой на кухне, чтобы приготовить этот ужин. Мы впятером не закончили и половины.

— Нет, он был приготовлен моей одноклассницей, — сказал мистер Пацек. — Подругой моих старых школьных дней, мадам Анной Сергеевной Кр…

Он остановился, и внезапная неуверенность углубила морщины на его лбу:

— В настоящее время я не уверен в её предпочитаемой фамилии, ведь она сказала, что покидает дом своего мужа, чтобы вернуться в дом своего отца.

— О, — сказала Гермиона. — Эм, она разводится? Я никогда не слышала о ведьме в разводе, если только это не был брак с маглами и заключённый гражданским представителем. Не уверена, что административный отдел Министерства магии даже позволяет разводы, хотя, полагаю, всё должно быть по-другому за пределами Британии.

— Это не было разводом, мисс Грейнджер, — ответил мистер Пацек, и его лицо выглядело так, словно его мучил приступ несварения желудка. — Она овдовела на прошлой неделе, и этот пир был приготовлен на похороны. Обстоятельства смерти её покойного мужа привели к низкой посещаемости похоронной церемонии, и еду предложили оставшимся гостям, — он кивнул миссис Грейнджер. — Я чувствую Ваше беспокойство — будьте уверены, это совершенно необоснованно. Волшебники могут быть незнакомы с вашими приспособлениями ящиков для льда, но мы понимаем концепцию микроскопических животных, а я хорошо знаком с чарами сохранения. Похороны, во всяком случае, состоялись только сегодня утром, так что всё осталось совсем свежим.

— Почему никто не пришёл на похороны? — спросил Том.

Хотя пустые тарелки убирались по мере трапезы, мистер Пацек предложил ещё больше из корзины в серванте. Блюдо за блюдом, тарелка за тарелкой, связки копчёных сосисок, супница с уксусным супом из требухи, грибы в жгучем сливочном масле с зелёным луком — так много еды, что Том не видел цвета скатерти с начала трапезы. Это было гораздо больше, чем можно было ожидать съеденным пятью людьми, даже пятью голодными людьми.

— Том! — сказала Гермиона.

— Ты спросила о разводе, это не менее щекотливая тема! — парировал Том и более мягким голосом прошептал, — Я же не спросил про религиозную принадлежность других и жалели ли они о голосе за Чемберлена в прошлые выборы.

Ответом Гермионы было пнуть его ногой под столом.

— Они боялись возможных негативных последствий, — сказал мистер Пацек, пристально глядя на Тома. Том постарался не выдать своего любопытства, исказив выражение лица до лёгкой озабоченности, хотя без зеркала это вполне могло быть и выражением лёгкого запора. — Муж Анны Сергеевны поддерживал правительство в изгнании и был репрессирован Геллертом Гриндевальдом. Все, кто принял приглашение на похороны, рисковали быть объявленными врагами государства нынешним правительством.

— И Вы пошли? — сказал Том, слегка повернув голову. — Я думал, Вы предпочитаете оставаться нейтральными к делам Континента.

— Некоторые вещи стоят пожертвования нейтралитетом, — сказал мистер Пацек и на мгновение опустил глаза, Том не мог распознать, было ли это скорбью или раскаянием. — Человек может сопротивляться укорам совести лишь некоторое время, пока не потеряет возможность называть себя совестливым. Анна Сергеевна попросила меня наложить обереги на могилу её мужа, и я не смог ответить отказом на её письмо.