Одного поля ягоды

— Это магия. Намерение значит больше чего бы то ни было.

— Ну, очевидно, твоё намерение посредственное, если то, что ты получаешь, никогда не совпадает с тем, что ты хотел, — сказала Гермиона. — Смотри, дай мне книгу…

Что-то на ближайшей тумбочке тихонько звякнуло, заставив Нотта оторвать взгляд от пергамента и встревоженно посмотреть на Гермиону.

— Кто-то у двери, — прошипел Нотт. — Быстро, вниз.

— Где?

— Под кровать, живо!

Нотт засунул её перья и заметки в её сумку, затем бросил сумку в её руки.

— Я не думал, что кто-то вернётся так быстро, — сказал Нотт, поднимая край покрывала, который закрывал проём между кроватью и полом. Он призвал её проскользнуть внутрь. — Обычно я не вижу их до ужина. Иногда даже тогда, если они остаются в «Мётлах» на субботнее особенное предложение стейка, почек и стаута.

— До ужина ещё больше часа, — сказала Гермиона, опускаясь на пол. — Мне придётся прятаться до того времени?

— Если подвернётся случай, я сделаю оглушение и обливиэйт, пока ты наложишь Дезиллюминационное и выскользнешь наружу. Не уходи сразу через дверь в Общую гостиную — подожди, пока кто-то её откроет и проследуй за ними.

— Что случилось с моим исключением из правил?

— Если тебя поймают, никто не станет преподносить тебе урок с помощью одного-двух сглазов, — сказал Нотт, — но это не повод дать себя поймать. А теперь помолчи, иначе мне придётся заставить тебя замолчать.

Дверь открылась.

Гермиона лежала на спине под кроватью Нотта, вытащив палочку из мантии, чтобы испарить несколько клубков пыли, пока они не упали на её лицо и не заставили её чихнуть.

— Я думал, ты будешь отсутствовать весь день, — сказал Нотт.

— Вмешались обстоятельства, — прозвучал голос Тома Риддла.

— Там был ещё кто-то? — спросил Нотт. — Я думал, дверь запирается изнутри.

— Я не ходил в ванную старост.

— Но, — сказал Нотт, — ты сказал, что «идёшь поплавать»…

— В озере, — снова раздался голос Тома, на этот раз его сопровождал свист его развевающейся мантии и топот ботинок о каменные плиты на полу. Из тонкой щели между покрывалом и полом Гермиона увидела, как пара ног, обутых в зашнурованные школьные туфли из полированной чёрной кожи, перебирается на кровать рядом с кроватью Нотта. Шнурки сами собой развязались, а затем ботинки грохнулись на пол, обнажив ноги в простых серых форменных носках.

— Купание снаружи в это время года? Я тебе не завидую, — заметил Нотт. Затем в его голосе прозвучала заминка, прежде чем он сказал. — Или этому. Что с тобой случилось? Оно?..

— Нет, — сказал Том. Ткань зашуршала, и мантия с зелёной подкладкой упала на пол рядом с кроватью Тома. — Камни под водой оказались непредвиденно острыми. Если бы я попытался залечить себя там на месте, у меня бы остались шрамы.

Заскрипело дерево. Защёлка открылась с металлическим щелчком и бормотанием заклинания, пока Том рылся в содержимом своего сундука. Вскоре раздался чёткий «поп!» сорванной с флакона пробки, и Гермиона услышала, как Том выпустил резкий вздох, будто ему было больно.

— Тебе нужно зелье? — спросил Нотт со своей кровати в футе от головы Гермионы. — Остальные держат бутылочку общего обезболивающего в ванной для похмелий. Они слишком быстро его заканчивают, чтобы заметить, что ты отпил глоток-другой.

— Бывало и хуже, — ответил Том, и каждое слово было отмечено тихим шипением.

— Я бы никогда не принял тебя за тщеславного, — буднично сказал Нотт после полминутной паузы.

— Позволь мне заверить тебя, — прорычал Том, — это не для моей выгоды.

— Кто… — начал Нотт, но резко замолчал. — О. Я вижу. Или, точнее, нет — «тщеславие» не одно из многих слов, которые я мог бы соотнести с…

— Таков принцип, — ответил Том, что в общем-то не было ответом. Затем он продолжил. — А ты? Что ты здесь делаешь? Я думал, ты говорил, что будешь в библиотеке. Работать над… Проектом.

По какой-то причине Том особенно постарался выделить последнее слово, и Гермиона представила, что оно было написано Заглавными Буквами, что было привычкой Тома выделять некоторые слова в своём лексиконе от обыденных эквивалентов из словаря. Его понимание Контраста было отдельным видом от того контраста, что имели в виду маглы, когда маркировали свою фотоплёнку или вводили растворы для рентгеновских снимков{?}[Поскольку, в оригинале используется термин «фольга», вместо более подходящего для русского «контраста», приведу перевод этого предложения в оригинале тоже: «…для обиходной фольги, используемой маглами, чтобы обернуть их пайки шоколада и бульонные кубики».]. Будущее Тома должно было стать Великим, в то время как всех остальных в его глазах — и в его устной оценке — ждало довольно непримечательное будущее, для большинства незначительное, в лучшем случае проходное.

— Так и есть, — сказал Нотт. — Но мне надо было взять книгу из сундука.

— Ты уже почти закончил? — нетерпеливо спросил Том. — Я хочу, чтоб он был закончен до каникул.

— Механизм выброса неустойчив, — сказал Нотт. — Но когда он заработает, я не смогу понять, насколько хорошо он работает, пока не испытаю его на чём-нибудь.

— Я что-нибудь найду, не беспокойся.

— Ты мог бы помочь, — заметил Нотт. — С чарами, я имею в виду. Ты хорошо разбираешься в древних рунах и ты читаешь по-латыни. Лучше тех, у кого были наставники дома до начала Хогвартса.

— В настоящее время мои способности к переводу связаны с более важными вещами. Разве что… — Том замялся, и Гермиона услышала, как скрипнул матрас, когда Нотт неловко сел на кровати. — Ты не в состоянии выполнить задание, которое согласился взять на себя? Я был бы разочарован, но мы знаем, что мне придётся сделать, если твоё участие станет ненужным для Проекта. Разумеется, в твоих лучших интересах.

— Разве у меня нет права высказаться о том, что лучше всего отвечает моим интересам?

— Можешь говорить всё, что хочешь, — сказал Том, слегка фыркнув, чтобы показать, что слова Нотта его очень позабавили. — Без клятвы между нами я больше не обязан действовать только с добрыми намерениями. В прошлый раз, если ты помнишь, я приложил некоторые усилия, чтобы поскорее покончить с этим.

— Да? — фыркнул Нотт. — А так и не скажешь.

— Ты обязан верить тому, что я говорю, а не подвергать меня сомнению, — сказал Том. — Как все остальные.

— Все остальные не имеют представления, что ты такое, — сказал Нотт.

— О, — сказал Том. — И что я?

— Ты слишком…

— Извини, — перебил Том, — это не было вопросом.

— Риддл…

— Я, — сказал Том, разговаривая поверх попыток Нотта высказать свою половину разговора, — всего лишь частное лицо, озабоченное неполноценным ответом на ситуацию, которая подвергает опасности всех граждан.

— Самоназначенный проныра, прямо сказать, — недоверчиво произнёс Нотт.

— Пока моя цель благородна, точная формулировка не имеет значения, — ответил Том. — И надо признать, что твоё участие делает тебя таким же благородным, как и я.