Одного поля ягоды
Шрифт:
— Мне сложно осмыслить, как тебе удаётся произнести слово «благородный» без орды опарышей, выстреливающих из твоей палочки.
— Какая дикая идиома, — сказал Том. — Можешь сомневаться в моих мотивах, но если у тебя есть какие-то сомнения в моих способностях, то, полагаю, у меня нет другого выбора, кроме как убедить тебя.
— Я верю тебе, — торопливо сказал Нотт.
— Тем не менее, — сказал Том, — факт остаётся: мы не можем работать вместе, если ты сомневаешься во мне.
— Мои сомнения были облегчены, большое спа…
— До ужина остался час, — сказал Том. — Пошли.
— Мои вещи…
— Забрось их в сундук и разбери потом.
— Но…
— Депулсо! — вызвал Том, и комнату заполнил шорох бумаги, за которым последовал жёсткий «тунк!» крышки сундука, открывающейся
Гермиона затаила дыхание, услышав шаги, раздававшиеся вокруг двух кроватей, и зажала рот и ноздри рукой, чтобы ни один шёпот выдыхаемого воздуха не взволновал тонкий слой ткани, отделявший её от двух мальчиков, переговаривавшихся между собой на расстоянии вытянутой руки. В темноте её мысли перескакивали с одного вывода на другой, изучая каждый пункт информации, которую ей сообщил Нотт, в отличие от той, что была стратегически утаена.
Нотт сказал ей, что это был розыгрыш. Это могло быть розыгрышем, и Нотт бы честен в этом — он должен был, с тех пор, как Гермиона упомянула о способности Тома распознавать ложь, — но это было не только розыгрышем.
Туда же был включён Том Риддл со своим собственным проектом. Который вносил вклад ради общей цели.
Цель была неизвестна Гермионе, но беспокойство дурного предчувствия начало ползти по её позвоночнику, когда она обдумала, что она знала — и что она знала о Томе.
Том, который считал Гермиону своим единственным и неповторимым Контрастом, не рассказал ей об этом проекте. Была возможность, что Гермиона неверно истолковала ситуацию, и он был безобиден и невинен, а она предположила то, что не имело под собой никаких оснований. Но Том был не из тех, кто будет так утруждаться ради вечеринки-сюрприза на день рождения. Когда он принимал меры по улучшению благосостояния других, это происходило примерно потому, что он находил в этом какую-то выгоду для себя. И сколько она его знала, Том избегал совместных проектов — если только у него не было лучшего варианта, а сторонний вклад был необходим для достижения его целей.
Зная его, это не будут безопасные, со сведённым к минимуму риском цели.
Когда мальчики вышли, и за ними щёлкнул замок, Гермиона выкатилась из-под кровати Нотта. Она осмотрела спальню, одной рукой небрежно смахивая пыль с её одежды, в поисках чего-то, что было передвинуто или переставлено за короткое время, пока она пряталась.
Книги и бумаги с кровати Нотта исчезли, а покрывала были потревожены из-за того, что на них кто-то сидел. Кровать Тома была нетронута, но его форменная мантия лежала неопрятной кучей на полу, а подол был влажным от грязи. Из любопытства Гермиона подёргала за ручки ящиков тумбочки Тома. Первый был заперт, второй и третий — тоже. Его сундук, гораздо более новый, чем тот, который мама и папа купили для Гермионы на первом курсе, тоже был заперт, и когда она прикоснулась кончиком пальца к латунным защёлкам, они заискрили на её коже, как шерстяной джемпер.
Не больно, но всё же неприятно. Она сомневалась, что обычное Отпирающее заклинание справится с ними.
Тумбочка Нотта, в отличие от Тома, была незаперта. К неудовольствию Гермионы там не было ничего относящегося к «Проекту». Небольшой горшочек с пастой зелья для излечения фурункулов, обычным аптечным препаратом, используемым для очищения прыщей и пятен за ночь. Перья, расписание уроков, бархатный кошелёк для монет, несколько чистых носовых платков и книга под названием «Исследование последовательной пятой», которая выглядела многообещающе, но оказалась плотным учебником по музыкальной теории.
К ужину Гермиона не нашла ничего интересного в спальне мальчиков седьмого курса, даже в других тумбочках и шкафах. Кучи грязного белья, множество брошенных носков и что-то, что было похоже на комок использованных бинтов, прикреплённый к странной, попахивающей кожаной чашке. Когда Гермиона поняла, что это было, она осторожно положила это на место.
Это было ужасающе, но едва ли уликой.
Вздохнув, она вернула всё на свои места, расстроенная отсутствием какой-либо полезной информации и разочарованная тем фактом, который ей удалось обнаружить: у мальчиков-подростков
был пугающе низкий уровень жизни. Если они оставляли обрезки ногтей, маленькие желтоватые полумесяцы, разбросанные по полу перед очагом камина, потому что им было лень убирать за собой, и они просто поленились бросить их в огонь, то их привычки в ванной должны были быть ещё хуже. Гермиона была вынуждена признать, что, вероятно, избалована тем, что жила в общежитии со всеми девочками, а Том был её ближайшим другом. Когда они ходили в одну ванную, она видела, как тщательно Том следит за личной гигиеной.(Когда его спросили, он вскользь объяснил, что человеческие части тела — кровь, кости, кожа и волосы — имеют множество магических применений. Знала ли она, что волосы волшебника можно использовать для изготовления палочек? Слышала ли она о восточно-индийском обычае насылать проклятия на врагов с помощью магических чучел?)
К этому времени Гермионе не оставалось выбора, кроме как спуститься к ужину, поэтому она присоединилась к потоку студентов, покидающих свои комнаты. Гермиона заметила, как старшие студенты Слизерина отчитывают младших за чернильные пятна на юбках или неаккуратно надетые галстуки, и проскользнула через проход по пятам за старостой пятого курса. Наложив Дезиллюминационное заклинание, она оставалась незамеченной проходящими студентами, держась ближе к стенам, пока они не вывели её из незнакомых коридоров слизеринских подземелий. Она спряталась за доспехами, чтобы снять заклинание, а затем смешалась с растущей толпой, привлечённой в Большой зал перспективой съесть всё, что смогут, а всё, что не смогут, — всё, что поместится в карманы.
Том и Нотт были уже за столом Слизерина, когда Гермиона опустилась на одно из свободных мест за столом своего собственного факультета. Наблюдая за ним со стороны в Большом зале, она могла сказать, что Том был чем-то доволен — даже торжествующим, — в то время как Нотт был бледным и подавленным, ковыряясь в своём говяжьем рулете, дающий сжатые ответы, когда к нему обращались, но в остальном позволяя Тому единолично вести разговор за их концом стола.
Гермиона зажала Нотта в углу, когда закончился ужин, затащив его за статую ведьмы, которая держала ведро зубастой герани.
— Ты не говорил мне, что Том имеет отношение к твоему «розыгрышу»! — сказала Гермиона.
— Ой, — сказал Нотт, искоса глядя на неё и кашляя в рукав мантии, — я забыл это упомянуть? Разве я вообще говорил, что это должно было быть розыгрышем? Думаю, ты сама пришла к этому предположению.
— Тебе осталось учиться полгода, — сказала Гермиона. — Вы двое хотите, чтобы вас отчислили?
— Ты об этом переживаешь?
— Почему ты об этом не переживаешь?
Нотт уставился на неё в неверии:
— Потому что я могу нанять наставника и попросить Управление по проведению экзаменов прислать ко мне домой проктора{?}[Надзиратель на экзаменах. Использование этого тема пошло из Оксфорда. Для исключения студента было необходимо 3 замечания, записанных в книгу (не устных). Тогда человек на должности «проктор» ходил по окрестностям Оксфорда с 2 «бульдогами» (добровольцами из студентов) и с книгой на цепи. Если проктор видел студента без гауна (форменная мантия) или в ресторанчике, то «бульдоги» стремились его захватить, а студент, заметив, что его застали на месте преступления, пускался бежать. Если он успевал добежать до колледжа, то был спасён: «бульдоги» входить в колледж не имели права. Преследователи могли знать студента, но записать его в книгу без собственного признания не имели права.], который позволит мне сдавать Ж.А.Б.А. в ночной рубашке.
— Ну… Полагаю, — сказала Гермиона. — А что насчёт Тома? Что, если он попадёт в неприятности? Это не только разрушит его будущее — это разрушит и моё тоже.
— Нас не поймают, — сказал Нотт. — И прежде чем ты отругаешь меня за безопасность учеников, я собираюсь проводить испытания дома, во время каникул. Там нет шансов, что другой ученик пострадает. И ты же не станешь рассказывать учителю о том, что я делал в свободное время, в своём доме? — его выражение лица приобрело вид осознания. — Думаю, твоя реакция скорее идёт от того, что ты чувствуешь себя облапошенной, и это никак не относится к технике безопасности.