Одного поля ягоды
Шрифт:
— Я понял, — сглотнул Розье. — Я им передам.
— Ты же удостоверишься, что это останется между нами? — сказал Том. — Наша маленькая группа подготовки к «домашнему заданию по защите от Тёмных искусств». Мы же не можем допустить, чтобы все учились, как занять первые места в возрастных группах дуэльного клуба? Нет смысла давать всем преимущество.
— Конечно, нет, — сказал Розье. Он бросил салфетку в свою тарелку с едва тронутым завтраком, вставая на ноги. Его костяшки на краю стола побелели. — Увидимся за ужином, Риддл.
— Я с нетерпением жду этого, — дружелюбно ответил Том.
Том закончил завтракать и пошёл в кабинет с подпрыгивающей походкой.
Направление ветра менялось. Он мог это чувствовать. Он зарабатывал собственные деньги, учил
Ему не придётся следовать обыденному пути к уважению после Хогвартса. Никакая начальная должность секретаря в Министерстве магии не могла его сейчас привлечь. Он знал, что не был совсем безответственным перед кем-то, стоявшим выше по карьерной лестнице, но то, что он писал и делал, было отмечено его именем — не совсем его именем, но не суть, — и именно это имя получило признание. Это было совсем не похоже на Министерство, где глава отдела присваивал себе заслуги подчинённых, или на профессиональную команду по квиддичу, где ловец делал бoльшую часть работы, но кошелёк победителей делился на всю команду.
(Тому было много что сказать о смехотворной специфике правил квиддича и его системе распределения очков, но он уже давно понял, что следовало держать эти мнения при себе. Он делил спальню с мальчиками, которые либо играли в школьной команде или резерве, либо следили за профессиональными лигами. Мало что могла сделать логика перед лицом разъярённой толпы.)
В издательском бизнесе Тому платили по частям. А когда он сделает своё имя и построит репутацию, он легко сможет принести все свои части в другое издательство, если ему предложат лучшие условия в другом месте. Важно было понравиться читателям: редакторы и печатники имели мало власти над отдельным писателем, если он сделает себя популярным и незаменимым.
Он был истинным слизеринцем: он мог быть амбициозным и оппортунистом.
Однажды, он полагал, он придёт к тому, чтобы поблагодарить Гермиону за идею. Это было гораздо более выгодно и менее рискованно, чем делать чужие домашние работы.
Он сделает это, когда справится со странными порывами, которые охватывали его, когда он видел её в коридоре, склонившейся над книгой за столом её факультета или с разводами чернил на щеке, пока она писала эссе по истории магии в библиотеке. Том гордился своими самоконтролем и силой воли. И хоть пока он не тянулся, чтобы вытереть чернила, он всё ещё был искушён этим.
Воспоминание о её разорванном объятии на железнодорожной платформе «Хогвартс-экспресса» два — нет, два с половиной — года назад не выходило у него из головы.
Иногда он хотел забыть, что это вообще произошло, но в другие дни он хотел, чтобы это снова повторилось. Иногда по ночам он задерживался в воспоминаниях, ярких и настойчивых. Хорошо, что он умел накладывать Заглушающее заклинание, которое держалось до утра.
Опасность Искушения, знание о ней, переданное преподобным Риверсом, с самого начала представляли собой ощутимый риск. Об этом Том не позволял себе забывать.
Под угрозой была не его бессмертная душа, а его достоинство и самоуважение.
Но скоро это пройдёт. Это было лишь кратковременной помехой.
Отрочество было просто стадией.
Величие могло длиться тысячелетиями.
====== Глава 17. Сатурнический ======
1942
Впервые с первого года Гермиона вернулась домой на рождественские каникулы.
Она скучала по родителям, и хотя сейчас она волновалась об их безопасности меньше, какая-то её часть никогда не могла привыкнуть к почти десяти месяцам, которые она проводила вдали от них. Семья Гермионы была не из тех, кто передаёт детей au pair{?}[(фр.) гувернантке] в пять-шесть лет, что было не редкостью среди семей в их районе, где наличие прислуги считалось знаком статуса.
Мама с папой оставались знакомыми спасательными кругами и служили напоминанием Гермионе, откуда она и почему стоило работать
так усердно, как она, и каким важным был её дар рождения с магией. Дар и ответственность, свалившиеся на неё.Она также могла сознаться, что была одинокой.
С ней, конечно, был Том. Но Гермиона заметила, что Том стал занят своими делами в последние месяцы. Он с уверенностью сказал ей, что планирует отточить своё перо и собирается использовать творческий псевдоним, который она придумала ему в ту субботу в библиотеке. Поскольку именно она побудила его перенаправить свои усилия в плодотворные стремления в виде оригинальных работ, она не могла оправдать своё желание его отвлечь лишь потому, что ей было нечем заняться.
Хогвартс на каникулах был другим. Ей нравилось ходить на занятия и ежедневная суматоха школьной жизни, а без них ощущения Хогвартса были не такими волшебными: для неё школа без учеников была как полка без книг. Она всегда заканчивала свою домашнюю работу в первые дни каникул. Без занятий, на которые надо ходить, и в пустой спальне она проводила многие дни, не зная, чем заняться.
Гермиона понимала, что она бы места себе не находила, останься она в Хогвартсе. Можно было совершить не так уж много прогулок по сквознякам замка в середине зимы, провести не так уж много разговоров с движущимися портретами, которым вскоре наскучивало отвечать на её вопросы, и они пытались сделать из неё посыльного своих сообщений для портретов в других частях замка. Там была школьная библиотека, место, где она проводила любой свободный час, но она стала понимать, что была ограничена тем, что могла сделать в своём возрасте без подписанного учительского разрешения или превосходных С.О.В.
В последние месяцы её внеклассное чтение составляли книги, которые не всегда были одобрены школой.
Это началось, когда она узнала о существовании Непростительных заклятий.
Книги в библиотеке давали ей примеры их исторического использования, когда она узнала, по каким словам их можно найти. Они были полезнее, чем юридические кодексы, но её учёная сторона возражала против того, что авторы не затрагивали магическую теорию: в большинстве случаев упоминание проклятий было лишь с целью показать, что делала та или иная историческая фигура, оказавшаяся тёмным волшебником, творящим злодеяния. Это оставляло нехорошее послевкусие, такое же чувство у неё было, когда она читала военную историю, где упоминались случаи, когда полковник приказывал устроить массовую экзекуцию или заключение женщин противоположной стороны.
(Она знала, что тысячу или больше лет назад обе стороны каждого конфликта творили зверства налево и направо, но официальное повествование всегда маневрировало так, чтобы у победителей была позиция морального превосходства.)
В её поиске новой информации она написала мистеру Пацеку, и он порекомендовал нескольких авторов и букинистов. Это были не те книги, которые выставят на витрину «Флориш и Блоттс». Ей пришлось обратить внимание на «Библио-антиквариат Гливитта» в Лютном переулке — магазин предлагал покупателям «подарочную упаковку» их покупок, что оказалось эвфемизмом для маскировки книг фальшивыми обложками с отталкивающими чарами.
Существовало три Непростительных заклятия, и их было незаконно использовать на других людях. Первое вызывало мгновенную смерть, второе — невыносимую боль, а третье было заклинанием для контроля разума, которое, она была абсолютно уверена, Том хотел освоить в одиннадцатилетнем возрасте.
Будь она младше, Гермиона была уверена, она была бы в ужасе от одной мысли о волшебниках, направляющих палочки друг на друга с целью вреда или убийства. Но Гермиона настоящего знала, что смерть и боль не были в единоличной власти волшебников. В то время шла магловская война, где миллионы молодых людей призывались, чтобы бороться с призывниками других наций, вооружённые винтовками, и танками, и ракетной артиллерией. Мужчины умирали в окопах и лесах. В оккупированных городах Континента партизанские силы с трудом выживали на контрабандных ресурсах, и каждый день сопротивления был обеспечен ценой их собственной крови.