Одного поля ягоды

Их дезинформировали: в «Кабаньей голове» не было обеденного меню.

Подача блюд была областью компетенции «Трёх мётел». «Кабанья голова» была местом, где крепкий алкоголь отпускали в бокалах для пива, чтобы можно было прийти домой и сказать жене, что они выпили только по одной. Это было место, где алкоголик мог напиться, и никто не осудил его за наличие «проблемы».

Днём Том писал статьи с одолженными магловскими рецептами и его собственными изменёнными заклинаниями. Когда он уставал от приготовления и поедания сэндвичей, он пробовал готовить: ему не нравилась мысль, что любая случайная домохозяйка умела делать вещи, которые он не мог. Отчасти это была проверка своих возможностей, а отчасти — способ соблазнить свою ручную крысу Арахиса, чтобы он ел больше.

Арахису было уже пять лет, его усы поседели, и за ушами образовались залысины, а морщинистый хвостик напоминал выкопанного дождевого червя. Продолжительность жизни обычной крысы составляла два-три года, а поскольку магия обычно увеличивала её вдвое — волшебники, живущие больше ста пятидесяти лет, не были диковинкой, — Том расценил, что шесть лет Арахиса подходили к концу. Не то чтобы Том собирался скорбеть по Арахису, когда придёт время его следующего великого «приключения», крыса оставалась крысой, но он мог сожалеть о потере хорошо натренированного приспешника.

(У Тома больше не было никого, кто копался бы в корзинах для белья девочек, чтобы найти вещи, которые можно подбросить в спальни старшекурсниц и вызвать раздор в Слизерине, когда факультет ценил единство. Было так легко создавать уморительные недоразумения, ведь у детей из богатых семей была традиция вышивать свои инициалы на исподнем. Не было более весёлого развлечения в пятницу вечером, чем наблюдать, как знатные чистокровные отпрыски давали друг другу пощёчины, заставляя других чистокровных детей бежать на их защиту. Это было в некотором роде очень шекспировское представление, поскольку в нем участвовали члены семей, ссорившиеся из-за дел любви и чести. И, будучи главным организатором, Том полагал, это делало его злодеем.)

Том верил, что навыки готовки и уборки не могут считаться «женскими», если всё было сделано магией. Необходимая точность и контроль означали, что каждый, кто может создать ужин из трёх блюд за полчаса, был экспертом в заклинаниях. С точки зрения Тома, такое мастерство было не знаком превосходной домохозяйки, но превосходной ведьмы или волшебника.

Ему не нужно было касаться ни одной картофелины, когда его изменённое заклинание Обрезки чистило её для него. Яйца взбивались сами, мука сама просеивалась — волшебная готовка, как и всё в волшебстве, отличалась от обычного магловского эквивалента так, что Тому никогда не приходилось пачкать руки именно так, как ему и хотелось.

В районе середины второго месяца в «Кабаньей голове» Старина Аб разрешил ему приготовить утренний корм для коз.

Тому не особенно нравились козы — никому они не нравились, кроме их идиосинкратического хозяина, — но он счёл их полезными для своих магических экспериментов.

Козы были известны в деревне как злобные чудовища, и никто не ходил на задний двор «Кабаньей головы», если не хотел, чтобы от их мантии откусили кусок. Они были животными, постоянно производившими громкие блеяния, которые все пропускали мимо ушей или накладывали заклинания Немоты на свои стены, если они были громче обычного. Самой полезной стороной коз было то, что они не могут позвать авроров, поэтому никто не знал и не переживал, что Том пытается контролировать их разум и потом изменять их память.

— Привет, Лорель, — сказал Том, левитируя свежую порцию зернового корма в корыто хлева постоялого двора. — Доброе утро, Кёрли. Как поживаешь, Мо? Хорошо спал прошлой ночью?

Козы блеяли и собирались вокруг, но не слишком близко — последний раз он подверг их интенсивной «тренировке», когда они слишком сильно ударились о его ноги и чуть не сбили его с ног.

Том подбросил несколько яблок в корыто и помахивал волшебной палочкой вперёд-назад, чтобы нарезать их Режущим заклинанием, а затем отошёл, позволив козам поесть.

— Грязные чудовища, — пробормотал он себе под нос. Он смотрел, как квадратные жёлтые зубы коз хрустят яблоками. — Нет места лучше, чтобы найти «одноразовых животных», чем ферма, как думаете? Готов поспорить, я мог бы проверять на вас зелья днями напролёт: безоары не дадут вам погибнуть, даже если я накормлю вас экстрактом белладонны.

Он подумал о том, что стоит побольше поэкспериментировать с зельеварением, учитывая, какую хорошую службу сослужила Морочащая настойка для миссис Коул, но он не хотел рисковать, что Аб узнает об этом. Зелья, даже если и не убьют коз старика, изменят вкус молока и сделают его непригодным к продаже. А если Абу придётся выбирать между своими козами и временным постояльцем «Бертрамом», это всегда будут эти глупые козы.

Что ж. Он был уверен, что завсегдатаи паба послужат неплохой заменой: многим из них было всё равно, что они пьют, если оно подавалось в пивном бокале.

А когда он вернётся в школу, у него будут кошки слизеринцев и ученики других факультетов. Том подумал, что любой ученик, кто согласится съесть всё, что появится на сконе{?}[Классические булочки, чем-то похожие на более сухие, но в то же время более сдобные кексы. Чаще всего подаются с маслом, джемом и топлёными сливками.] со сливочным маслом, оставленном на перилах лестницы, заслуживает всего, что получит.

Возможно, отношение Тома к благополучию животных было достаточно бездушным, но оно было ничем не хуже того, как армия Наполеона обращалась со своими лошадьми.{?}[В армии Наполеона было больше 40 тысяч лошадей. Но они почти всех их потеряли после битвы под Ватерлоо и походе на Российскую Империю. Например, в России они не стали слушаться совета о необходимости других подков, и многие кони переломали ноги с гладкими подковами на льду зимой. После битв лошади были настолько измотаны, что солдатам часто приходилось возвращаться пешком, стирая ноги в кровь и не снимая ботфорт, потому что они боялись, что не смогут их потом надеть обратно] Даже сейчас, судя по лондонским газетам, которые ему посылала Гермиона, русские армии тренировали своих собак, чтобы они приносили мины под колонны немецких танков.{?}[Они же «противотанковые собаки». Оставшиеся в живых после Войны собаки принимали участие в параде Победы на Красной площади. По советским данным, таким образом было уничтожено около 300 танков противника ] Советы тратили время и силы, чтобы превратить своих животных в подрывников-смертников, и для Тома это выглядело настолько расточительно, что даже оскорбительно.

Одноразовые подопытные объекты — это одно. Но тратить силы, чтобы создать верного слугу, а затем уничтожить его — это как поджечь стопку банкнот. Несмотря на то что интерпретация личной этики Тома была неадекватной по сравнению со среднестатистическим пятнадцатилетним мальчиком, даже у него были свои границы допустимого поведения. Ему понадобился высокий уровень концентрации, чтобы приложить свою волю к одной козе — он заметил, что со зрительным контактом это получалось проще, но у коз, как и у большинства травоядных, было по глазу на каждой стороне головы. Не лучше ли иметь и держать зверя, обученного делать то, что ты хочешь, не прибегая к недостойному приседанию для того, чтобы пристально смотреть на него и насильно принуждать?

Том размышлял о возможностях армий животных, пока изгонял навоз и доливал воду в корыто. Он читал историю о Гамельнском Крысолове,{?}[Средневековая немецкая легенда. По ней, Крысолова пригласили, чтобы он избавил Гамельн от крыс, и он их увёл за собой, играя на зачарованной дудочке. Когда власти города отказались платить за услугу, он дудочкой увёл из города детей, которые затем сгинули.] и, независимо от того, был ли тот человек волшебником, он доказал, что сочетание животных и контроля над разумом можно успешно использовать в качестве средства вымогательства.