Охотник на магов

Все это совсем не положительным образом отражалось на моей концентрации. Поэтому пришлось еще больше отрешиться от действительности, углубляясь в какое-то подобие транса. Был только звук этого странного металлического звона-писка, и я, что следовал за ним как зачарованный.

Все закончилось очень быстро, хотя, быть может, после того как я глубоко нырнул в отрешенность, изменилось и мое восприятие времени. Противное дребезжание исчезло, будто бы растворившись в пространстве, ни одно насекомое больше не пищало в воздухе.

Словно очнувшись ото сна, я принялся недоверчиво вертеть по сторонам головой, осматриваясь. В поле моего зрения попал грязный и узкий отрезок улицы, с трех сторон окруженный глухими, серыми домами. Я стоял в каком-то проулке.

Снова тупик, в обоих смыслах. След ворожбы привел меня вовсе не к колдуну, а на место, где она видимо и состоялась. Само собой, маг тогда здесь тоже присутствовал, но сейчас уже давно отсюда исчез. Здесь вообще не было ни души. Отчего-то я связал между собой отпечаток жертвы и отпечаток того места, где собственно и производились магические манипуляции. А вот почувствовать отпечаток, оставшийся на маге, у меня не получилось. То ли для этого не хватило моих скромных сил, то ли чародей обладает действительно внушительной силой. Или же просто умеет хорошо маскироваться.

Ладно, место проведения магического ритуала мы нашли, но где искать дальше самого колдуна? Теперь, после неудачи с поиском охотничьей способностью, единственное, что приходит на ум — это сконцентрироваться на обыкновенных методах: поиск возможных очевидцев и новых улик на месте проведения ворожбы. Может повезет, и в переулке остались какие-нибудь не магические следы злодея, или, возможно, найдутся свидетели происходивших здесь событий.

Рассуждая в подобном ключе, я развернулся, чтобы отправиться в обратную дорогу, и только тогда обнаружил, что я не один. Позади меня стояла целая орава людей: как минимум один полный взвод городской стражи, пол дюжины сыскарей, несколько инквизиторов, одним из которых был Ганс Вебер, и кучка стариков, возглавляемая отцом Гилбертом. В общем-то, все логично, не могли же они меня бросить одного, когда я распутываю их дело. Да и толпу на выходе из храма кто-то должен был для меня раздвинуть. Один сквозь нее я бы не прошел.

— Ну и? — вопросительно посмотрел на меня примас.

— След обрывается в этом тупике. — махнул я за спину рукой.

— Понятно. — кивнул мне настоятель, после чего также кивнул стоящей за ним толпе, и от нее во все стороны разбежались ищейки и стражи порядка.

Пока он отдавал еще какие-то распоряжения, ко мне подошел Ганс и протянул носовой платок.

— Вот, возьми. — каким-то странным брезгливо-поучительным тоном сказал он. — Негоже служителю ордена представать перед его высокими чинами в подобном виде.

— Что? — не понял я.

— Вытрись. — уже в более приказном порядке ответил инквизитор и пояснил. — У тебя кровь из ушей идет.

Кровь и в самом деле шла, стекая по шее и уже почти дойдя до плечей. Я спешно принялся промачивать ее врученным куском ткани, но все равно не успел. Рубашку придется менять.

Кое-как оттерев шею и уши, я, глядя на полностью заляпанный моей кровью платок, снова замер в ступоре. Если отдать его инквизитору в таком виде, то он может отреагировать не очень хорошо, а если вообще не отдавать, то может подумать, что я его присвоил, и затеять скандал еще больший.

— Спасибо. — неуверенно сказал я Веберу, открыто вертя платок в руках. Так, чтобы, если он захочет, мог легко его взять.

Но Ганс лишь брезгливо скривился, и отошел в сторонку, поближе к своим коллегам по цеху. Его место тут же занял отец Гилберт.

— Вот видишь, мальчик, а ты боялся. — подмигнул он мне. — Главное верить в свои силы. Мы с тобой поверили, и что? Ты нашел место, где предположительно встретились наш бедный брат и колдун. Я прав?

Меня вдруг резко замутило, и отвечать настоятелю я не стал. Ограничился только тем, что кивнул.

— Ну вот! — обрадовался старик. — Значит ты отлично поработал. Теперь за дело примутся наши и городские следователи, перероют здесь все в округе. А тебе пока что стоит отдохнуть. Что-то ты бледный, как вампир.

Я на самом деле чувствовал себя препаршиво. В теле поселилась слабость, в горле какой-то кислый ком, руки мелко тряслись, а в ушах стоял звон. Не магический, самый обыкновенный.

Отец Гилберт проявил ко мне самую настоящую заботу. Отправил стражника сопроводить меня, чтобы он смог оказать мне помощь в том случае, если мне вдруг по дороге станет плохо. Поразительное внимание, если не брать в расчет, что он же меня своими приказами чуть и не угробил.

На улице стоял еще не поздний, но уже самый настоящий вечер. Так что если я и ушел с работы раньше других, то не так уж и намного.

По пути не теряя время на праздное рассматривание достопримечательностей города, я строил планы на следующий день.

Первым делом с самого утра снова придется идти в главное здание департамента защиты, чтобы узнать последние новости. Что удалось разузнать о происшествии в храме, какие улики получилось собрать в той вонючей подворотне и есть ли хоть какие-то свидетели встречи колдуна со священником? А уже дальше, исходя из полученной информации, придется решать: разматывать тот клубок улик, что удалось собрать стражам порядка, или заняться поиском новых. Возможно даже получится навестить моего нового низкорослого знакомого, который согласился побыть для меня глазами и ушами среди торговцев Кельмы. Знать бы еще, что он попросит за эту услугу взамен.

Но планам моим не суждено было осуществиться. Ночью пошел дождь. Мокрый сезон, который и без того уже страшно опаздывал, должно быть только благодаря моим молитвам, наконец достиг Кельмы. В ту ночь над городом разразилась даже не гроза, самая настоящая буря. Ветер, досадуя на то, что все живые души успели укрыться от него за толстыми стенами, срывал зло на всем, что можно было оторвать, вырвать с корнями и запустить в то, что успешно держалась под его напором. Частые, практически без перерыва следующие одна за другой, сполохи молний в ярости сжигали тьму и разрывали на клочки ночную вуаль. Вода лилась с небес сплошным потоком, словно слезы всех раскаявшихся грешников. А грохот от раскатов грома стоял такой, будто бы сам Высший, чаша терпения которого переполнилась низостью и падением человечества, решил спуститься на землю и собственноручно покарать нечестивцев.

Всю ночь я просидел на коленях в дальнем от окна углу комнаты, воздавая хвалу и молитвы Высшему, но погода даже и не думала утихомириваться. С каждым мгновением мои душевные силы таяли, как реки в сезон засухи. К утру, только лишь засерел край небосклона, бастионы, которые я выстроил вокруг своего сознания, рухнули. И когда мир начал окунаться в свет нового дня, я уже утонул в своей собственной тьме.

Глава 4

Ганс Вебер не был рад чести, оказанной ему старшим товарищем. Спрашивается, ну зачем было наставнику оставлять его в этом, покинутом Высшим, городе? Да еще и приставлять к делу, которое больше трех месяцев были не способны раскрыть ни местные власти, ни отделение ордена? Местные не могли разобраться в происшествиях из-за того, что у них не было своего охотника на магов? Так оставил бы им только этого косорожего Касия, зачем своего собрата так было подставлять? Но нет же, он бросил здесь, считай, всю свою свиту, взяв с собой только солдатню, при этом ни слова не сказав своему ближайшему сподвижнику ни о цели, ни о причине своего путешествия. Эти непонятные секреты старшего инквизитора и без того больно ударили по самолюбию Ганса, а если еще брать во внимание приказ остаться в городе и не сопровождать Огюста в его походе, то вообще можно считать себя преданным. Во всяком случае, Вебер именно так себя и чувствовал.

Зачем, вот зачем, наставник отправился один? Ему ведь даже спину теперь в случае опасности никто не прикроет. Разве можно в этом вопросе полагаться на этих тупых вояк, которые в первом же бою с какими-то крестьянами потеряли одного из своих?

Не то чтобы Ганс Вебер был настолько предан своему наставнику, что считал себя обязанным сопровождать его повсюду. Нет, он конечно ценил его и умел помнить добро, вот только было его по мнению протеже Огюста не так уж много. Скорее сам Ганс нуждался в некой опеке со стороны старшего инквизитора.