Окрестности сорока

Пахом Пахомыч Тамбуренко - довольно болтливый и очень тощий хохол, лет сорока пяти - тоже был алкоголиком и также был удостоен чести пить из профессорской колбы; а, выпив, боялся идти домой, где его ждали жена с дочкой, - поэтому часто засиживался в лаборатории допоздна и выдавал порой из-за этого выдающиеся научные результаты.

Большим другом Тамбуренко был лабораторный техник, тридцатилетний Федя Коньков, пивший умеренно и, преимущественно, пиво, - до двенадцати полулитровых бутылок "Жигулёвского" в выходной или праздничный день. На все руки мастер, да, вдобавок к тому, ещё и философ, Федя считал, что в жизни всё предначертано заранее, и, что каждого из нас "где-нибудь за уголком тихонько поджидает свой пиздец", то есть был фаталистом. Согласно Феде, - так как пиздец всё равно неотвратимо наступит, следует жить себе тихо, заниматься своим делом и не волноваться. Непоколебимое спокойствие этому лабораторному мыслителю приносило не только дело, то есть научно-техническая работа, но и хобби - на своём дачном участке он разводил огромные помидоры всевозможных форм и окрасок. Фединой гордостью был выведенный им сорт чёрных томатов в форме крупных (сантиметров двадцати в длину и сантиметров пяти в диаметре) пенисов. Пару таких помидоров он однажды принёс в лабораторию для дегустации.

Коньков и Тамбуренко были изрядно симпатичны нашему герою, и он находился с ними в весьма приятельских отношениях, но подружиться окончательно не мог, так как не любил ни спирт, ни пиво, предпочитая им хорошее сухое вино.

Ещё один заметный член коллектива лаборатории начал работать в ней ещё до прихода Никиты Никитича. Это - ведущий научный сотрудник Алексей Платонович Поросёнкин - маленький, кругленький человечек, лет сорока пяти. Он носил миниатюрные овальные очочки с толстенными линзами и имел рыжий, плешеватый ёжик волос на большой, учёной голове. Он совсем не пил и кроме незаурядных научных способностей всегда проявлял, как он выражался, "тягу к бизнесу".

Его дебют в мире предпринимательства был, однако, неудачен. Как известно, во время правления товарища Андропова, партия боролась за производственную дисциплину - патрули дружинников отлавливали граждан, находившихся в рабочее время в неположенных местах: в кино, в банях, в магазинах. Так вот, однажды, в те времена, активный коммунист Поросёнкин был пойман патрулём в два часа дня на лестнице огромного универмага "Московская труженица", находившимся прямо напротив Кристаллологического института. В этом оживлённом месте товарищ Поросёнкин пытался продать пару мужских ботинок фирмы западногерманской фирмы "Саламандер".

Были составлены две докладные записки по месту работы задержанного спекулянта: одна - завлабу, профессору Чеснокову, вторая - в партком института. В записках просили обсудить недостойное поведение ведущего научного сотрудника, члена КПСС А.П. Поросёнкина и примерно наказать его. Партком разбирать столь мелкое дело не стал, однако, Никита Никитич устроил для хохмы собрание лаборатории, на котором коммунист Поросёнкин был вынужден объяснить свой неблаговидный поступок.

На собрании пристыжённый Алексей Платонович сообщил, что купил вышеупомянутые ботинки в Германской Демократической Республике, где был недавно на конференции. Ботинки оказались малы, так что он решил попробовать продать их с рук по вполне скромной цене - за шестьдесят рублей.

Коллеги посмеялись над неудачливым коммерсантом и вынесли ему устное порицание, чтобы он впредь не позорил честь коммуниста и не занимался в рабочее время мелкими спекулятивными махинациями.

Однако, уже при Горбачёве, потенциальные способности Поросёнкина к бизнесу полностью раскрылись. С переменой власти, Алексей Платонович стал много ездить по работе заграницу, и уже в капиталистические страны, - преимущественно в западную Германию. Оттуда он каждый раз привозил по подержанному автомобилю. Иномарки он с большим наваром сбывал в Москве с помощью своего аспиранта Гоши Бурундукова - толстого и очень делового молодого человека, носившего солидное, чёрное кожаное пальто и несколько массивных золотых перстней на разбухших, розовых пальцах. Сам товарищ Поросёнкин подержанные машины не уважал и ездил на новенькой красной "Ладе-восьмёрке", имевшей форму зубила.

Алексей Платонович обожал свою жену Розу Петушенко, весьма активную и пикантную хохлушку, - дочку КГБэшного генерала, - бывшую моложе своего супруга на целых пятнадцать лет. Даже кандидатскую диссертацию Поросёнкин посвятил своей дражайшей половине: наклеил на титульный лист почему-то свою, а не её фотографию, а под ней написал: "Сей многопотный труд посвящаю моей жене - Розе Петушенко".

Алексей Платонович не принимал никаких важных решений и не производил никаких существенных действий, не посоветовавшись предварительно со своей супругой. Несомненно, что и бизнесом его толкала заниматься именно она, - надо же было организовать красивый быт в их трёхкомнатной кооперативной квартире, которую ещё в своё время купил молодожёнам генерал Петушенко!

Роза, кстати, работала там же, где и Вика Васечкина, - в Институте глобальных экономических проблем, - правда в разных с ней отделах. Так как это глубоко-научное заведение находилось недалеко от Кристаллологического института, Роза иногда заходила в лабораторию профессора Чеснокова - проведать мужа. С виду Роза, со своими светлыми пепельными волосами и огромными васильково-невинными глазами, походила на ангела, сошедшего на землю. Однако со своим мужем она обращалась отнюдь не по ангельски. Например, сотрудники жидкокристаллической лаборатории часто слышали, как она шипела на него: "Благодари бога, что я вышла замуж за такого старого козла, как ты!"

Уже упомянутый вскользь единственный явный еврей в лаборатории - старший научный сотрудник Михаил Арнольдович Рабинович - длинный, тощий, очкастый субъект, лет сорока, - крупный специалист по структуре жидких кристаллов, - подозревался всеми коллегами в стукачестве. В самом деле, он вёл себя весьма странно: периодически заглядывал то в одну, то в другую лабораторную комнаты, делал несколько кругов по помещению - как будто чего-то искал, - и уходил, не сказав ни слова.

Заслуживает упоминания и аспирант Рафик Раздолджабов - уроженец солнечного Дагестана. Аспиранта этого профессор Чесноков недавно поручил попечению Васечкина. Рафик был настоящим джигитом и не проявлял большой склонности к умственной, да и к какой-либо другой деятельности, однако, представлял ценность тем, что имел брата, работавшего на Махачкалинском винном заводе. Данное обстоятельство позволяло Рафику бесперебойно снабжать Васю изумительным сладко-креплёным вином "Чёрная коса" - "за красывый научный рукаводство".

Имелись в лаборатории профессора Чеснокова и женщины, - тоже, кстати, весьма незаурядные. Например, уже преклонных лет, старшая научная сотрудница - Элла Эоловна Какидзе - весьма приятная дама, по-видимому, кавказкой национальности, всегда представлявшаяся незнакомым людям, как: "с.н.с. Какидзе, - талантливый химик". Секретарша-машинистка Фани Цукатова - необъятной толщины тридцатилетняя особа, обладающая по её же собственному утверждению способностями экстрасенса и умеющая предсказывать судьбу всеми возможными способами: по линиям ладони, по картам, по кофейной гуще,...

И, наконец, пикантнейшая, юная блондинка - лаборанточка Симочка Ципочкина, - в больших, блекло-зелёных глазах которой читалось столько стыдливо-развратной прелести.

IV

Доктор Кубышка рекомендовал Васечкину завести любовницу, - но Васе и не было нужды ничего подобного советовать: он не отличался излишней супружеской верностью. Например, как раз недавно, у нашего героя закончился небольшой романчик с лаборанткой Симочкой.

О, нежно-сладкая Симочка! Это случилось прошлым летом. Придя однажды, по своему обыкновению не слишком рано, часов в одиннадцать, на работу, Вася заглянул в кабинет начальника. Профессора Чеснокова на месте не оказалось. Коричневый линолеумный пол был влажен, и на нём искрилось и играло шаловливое солнце, впорхнувшее в настежь открытое окно. По блестящему, пахнувшему сырой свежестью линолеуму, старательно водило шваброй существо женского пола, в белой футболке и синих тренировочных штанах, - низко нагнувшись и двигаясь спиной, а вернее - ягодицами - в сторону Васечкина. Эта маленькая, аппетитная попка, плотно обтягиваемая эластичной материей, соблазнительно покачивалась из стороны в сторону. Вася застыл на мгновение, любуясь неожиданным приятным зрелищем. И вспомнилась ему, почему-то, фотография, увиденная в красочном порнографическом журнале, недавно подпольно-привезённом товарищем Поросёнкиным из ФРГ: нагая девица стоит почти в такой же позе, только наклонилась ещё ниже, и голову с широко открытым ртом просунула между ног, - так, что видны сразу три отверстия. Под фотографией надпись: "Стойка "семафор"".

– Эй, теоретик, чего размечтался!?
– вывела Васю из его пикантных размышлений незаметно подошедшая сзади Элла Эоловна. Услышав её голос, соблазнительное женское существо выпрямилось и обернулось, оказавшись миловидной, белокурой девушкой. Её зелёные и огромные, как у русалки, глаза с любопытством уставились на нашего героя, не скрываясь, изучая его. В них, казалось, промелькнули вначале холодок и усмешка, но чувства эти тут же сменились неким более заинтересованным отношением; и цвет глаз при этом как-то потеплел.