Олень

Опуская исторические перипетии, скажем, что девятнадцатилетнюю Лизу пристроили, а по-другому это не назвать, к шестидесятилетнему Джону Аррену. Последующее десятилетие вылилось для неё в череду попыток дать дому мужа наследника. Два мертворождённых ребенка и как минимум три выкидыша, прежде чем Лиза смогла родить Роберта. Слабого, хиленького, но живого мальчика! Событие радостное, событие важнейшее, но… стоит ли говорить, как отражаются на здоровье девушки непрерывные и болезненные роды? А как мёртвые дети били по её психике? И это всё на фоне блистательной Серсеи, родившей королю, троих здоровых детей. А постоянное сравнение в глазах окружающих со старшей сестрой, подарившей северянину уже пятого здорового ребенка?

Немудрено, что Лиза искренне ненавидела… всех. Отца, заставившего её сделать аборт, который, скорее всего и стал причиной последующих тяжёлых беременностей. Сестру, которой доставалось всё самое лучшее: красота, молодые женихи и любовь мужа. Мужа, для которого она была вещью, бракованным средством добычи наследника. Но, несмотря на всё вышеперечисленное, она выполнила свой долг до конца, согласно духу девиза её семьи… такая женщина не может не вызвать в моих глазах уважения. Но для большинства она всё равно остаётся взбалмошной, тщеславной, глупой и толстой злобной бабой, над которой так прикольно смеяться и придумывать анекдоты, как от неё пахнет кислым молоком.

Мерзко, мерзко и очень грустно. Бедная девушка. И пусть ей сейчас и всего около тридцати… кхм. Скажем так, видно, Что Джон не старался облегчить её жизнь. Любовью, разумеется, здесь никогда не пахло. Ну какая может быть любовь у старика к двадцатилетней девчушке? Разве что что-то отдалённо её напоминавшее, да и то в редкие периоды «стояния». А после рождение Роберта исчезло и оно… если верить словам Петира. Откровенно говоря, Джон особо и не скрывал свой потребительский подход к супруге. Главное – родить наследника, а всё остальное уже не важно. И если так подумать, я не исключаю, что Аррену хорошо известно про некую эмоциональную близость своей женушки и мастера над монетой, и ему попросту всё равно.

Мне тяжело понять Джона. Детей надо рожать в двадцать-тридцать лет, но не в шестьдесят. Я прекрасно понимаю тягу к наличию прямого наследника по мужской линии, но если не судьба? Сколько у него было жён? Две, три, четыре? Итоги одинаково печальны. С племянниками тоже не повезло. Аррены мрут как мухи, но их всё ещё достаточное количество в Долине… и мы ещё не касаемся побочной ветви. Выбери себе среди двоюродных внуков паренька поумнее да покрепче, того же… как там его… Гаррольда Хардинга, кажется, и усынови. Джону, разумеется, неизвестен пример Юлия Цезаря и Октавиана, но решение проблемы лежит на поверхности. И есть ещё чисто вестероский подход – бастарды. Делать их не сложно, приятно и можно в любых количествах.

Но Джон выбрал самый сложный путь. Боги ему судьи, но, обладая опытом отцовства из прошлой жизни, могу с уверенностью сказать, что рожать и воспитывать детей сложно не то, что в шестьдесят, а уже в сорок лет, ибо тебе уже ни черта не хочется, а чего-то ты уже и не можешь. Джону, тем временем, уже семьдесят лет в обед, а его сыну исполнилось четыре. С точки зрения просто мужчины его ещё можно было бы понять, но он не просто мужчина, он – правитель. Был бы у него взрослый наследник, независимо от его происхождения, переход власти был бы более или менее безболезненным и предсказуемым. Но нет же, не ему ведь всё расхлёбывать! Джон твёрдо решил оставить после себя болезненное малолетнее дитя со сумасбродной матушкой в качестве опекунши, открывая лакуну неприятных вероятностей, среди которых банальная скоропостижная смерть мальчика от столь же банальной простуды. Ночи в Орлином гнезде, знаете ли, холодные. В любом случае, риск династической войны будет высок до тех пор, пока Роберт Аррен не озаботится собственными чадами. А до этого все окружающие будут облизываться на его престол, а кто-то и примериваться. Что интересно, согласно хроникам, подобная ситуация для Долины крайне обыденна. Аррены – не самая жизнеспособная часть вестероской аристократии, и стабильно (раз в век) в Долине случается династический кризис с обилием претендентов.

Хотя, вполне может быть так, что я предвзят к Джону. Что есть, то есть. За последнее время наши отношения сильно подпортились, если не сказать грубее. Брачная эпопея не исчерпала себя, а наоборот, я изрядно подлил бензинчика в этот костерок…

– Ваша светлость, - от мыслительного созерцания меня отвлек знакомый голос, - вижу, Ваш подарок леди Лизе пришелся ей по душе.

– Всё благодаря вам, лорд Бейлиш. – Обернувшись, улыбнулся Петиру как старому другу. – Именно благодаря Вам я не ударил в грязь лицом.

– Ну что Вы, - Мизинец, слабо касаясь моего локтя, увлёк в неспешную прогулку вдоль столов, - это был приятный пустяк, милорд.

Неспешно перебрасываясь взаимными и где-то искренними восхищением, комплементами и благодарностью, мы уже почти обошли весь Великий чертог, когда нас окликнул изрядно хмельной голос.

– Милорды! Надо же, мои самые лучшие друзья вместе! – За одним из столов практически в одиночестве восседал пребывавший в крайнем подпитии Тирион. – Давайте, присоединяйтесь!

– О, что Вы, милорд… - Петир попытался отбрехаться, но и так не самое красивое лицо карлика исказилось в притворной гримасе обиды.

– Как неуважительно, лорд Бейлиш! А я, между прочим, Ваш самый вернейший клиент!

Мизинец криво ухмыльнулся, он не особо любит, когда о его частной деятельности разговаривают прилюдно.

– Совсем другое дело, - карлик довольно хмыкнул, когда мы расположились напротив, явно заняв чьи-то места, - ну же, ну же! Скорее выпьем!

Встав ногами на лавку, Тирион возвысился над столом во весь свой могучий рост и принялся разливать вино по кубкам. Благо, у нас с Петиром были свои, и не пришлось пить из чужих. Стремительно опрокинув в себя свой бокал, Бес вновь потянулся за кувшином, громко икнув.

– Милорды, у меня есть тост! – С хитринкой осмотрев меня, карлик продолжил. – Выпьем же за мужскую свободу от брачных уз, забирающих лучших из нас, превращая мужчин в тени былого.

– Какой интересный тост, лорд Тирион.
– Я, как, впрочем, и Бейлиш, сделал глоток вина и так и не смог сдержать улыбку. – Неужели Вы задумываетесь о семейном очаге?

– Что? Я?! – Притворно воскликнул Бес. – Да ни в жизнь! Семейная жизнь не по мне, меня от неё успешно отучили.

С определенной толикой грусти закончил карлик, в конце своего эмоционально спича сосредоточив свои разноцветные глаза на мне.

– А вот Вы, милорд, - Тирион обратился ко мне, вновь примерив ехидную улыбку, - своей настойчивостью в поисках жены вызываете у меня даже некую толику… восхищения. Как гладиатор из далёкого Миэрина, выходящий на бой с опасным животным. Определенно, ваша настойчивость и целеустремленность в данном вопросе пришлись бы по вкусу моему отцу. Он такой же радетель за семейное счастье и благополучие.

Ну-ну, зная подходы Тайвина к семье и воспитанию, сложно сразу понять, похвалил или оскорбил меня Тирион. С другой стороны, Бес прав. Я сделал всё, хотел я того или нет, чтобы о моих потугах на личном фронте узнало как можно больше людей.

Ситуация с Тиреллами имела своё продолжение. Несмотря на то, что Роберт в категорично-матерной форме послал цветочников с их предложением о помолвке Джофри и Маргери, Джон, разумеется, так отвечать не стал. Нет, он подобрал самые дипломатичные и вежливые словосочетания, дабы затянуть переговоры. Всё-таки мгновенный отказ в таком деле и на таком уровне – ужасное оскорбление. Чего не могли не знать Тиреллы, отказав мне. Тактика десницы понятна, ему нужно заболтать процесс до заморозки и постепенно свести его на нет. Обычный регламент. По доносящимся до меня слухам, Тиреллы продолжают питать некие надежды, словно у них нет никого в столице, кто донёс бы категоричное мнение Роберта до Высокого сада. Откровенно говоря, смотрится это довольно странно. Но есть ещё один немаловажный момент. Тем придворным, кто умеет думать и слушать, а вместе с тем достаточно близок к королю и его семье, хорошо известно, что у Его Величества, несмотря на все его закидоны, есть конкретные матримониальные планы относительно своего старшего сына и наследника. Они не только конкретные, но и принципиальные. Роберт не кричит о них на каждом углу, но они известны, и то, что Джон полез в этот огород, Роберта не обрадовало. Мягко говоря.