Она пришла с Земли. Клиентка

Одетта глотнула теплый горьковатый отвар и задумчиво посмотрела в окно. Уже давно стемнело — дэр Амэтус пришел поздно, когда закончил обход назначенных на сегодня пациентов. А ведь он знал, что причин торопиться нет, однако, как сам и признал, уступил настойчивой просьбе Маркуса о скорейшем посещении. Значит, Маркус был настойчив… Волновался…

Исора закончила активацию, поднесла таз к дивану и сама села рядом, на низенькую скамеечку. Одетта не торопясь, медленно опустила ноги в горячую воду.

— Капни розового масла.

Исора взяла со столика почти пустой флакон и аккуратно отмерила две капли.

— На неделю осталось, — вздохнула она.

— Ничего, скоро деньги появятся, — негромко, но уверенно сказала Одетта. — Я думаю, Маркус поверил. Он, конечно, старался показать, будто подозревает нас в притворстве, однако целителя послал сегодня же. Так что поверил… Одно только не понятно: где Маркус взял тридцать золотых? Разве к этому времени он не должен был остаться абсолютно без средств?

— Может, управляющий поместьем все же высылает ему понемногу? — с сомнением произнесла Исора.

— Нет. Мне доложили, что ситуация там, в самом деле, сложная и требует больших вложений. Нет, нет… — Одетта в задумчивости потерла ступни о шероховатую поверхность грей-камня. — Из поместья Маркус ничего не мог получить… Неужели продал что-то из своих вещей? Хотя, он не стал бы… А вот если обратился к ростовщикам, то это, пожалуй, к лучшему. Они быстрее вразумят его, чем наставник или дед.

Она встала, расплескав воду. Исора сноровисто обтерла ей ноги, подала мягкие тапочки и, повинуясь безмолвному жесту, накинула на плечи шаль.

Одетта подошла к портрету, который когда-то повесил сюда Луций. Здесь они стояли рядом, а впереди — десятилетний Маркус, загорелый, невероятно похожий на отца, с озорной мальчишеской улыбкой. Они здесь все улыбались.

— Что ж, — вглядываясь в лица, бесстрастно сказала Одетта, — я дала ему замечательный предлог вернуться — уход за больной матерью! Что может быть естественней? — теперь посмотрим, что он выберет. Либо мать, столичная академия и невеста из рода ван Тусенов, либо… Он продолжит цепляться за память об отце и тогда останется в этом «отстойнике». Нищим! А вместо невесты — уродливая бездарная клиентка.

Не в силах вынести представшую перед внутренним взором картину, Одетта на мгновенье прикрыла глаза. Её сын не заслуживает такой участи. Маркус виноват лишь в том, что молод и горяч, и потому она сделает всё, чтобы вытащить его из ямы, в которую он угодил. Угодил из-за отца.

Взглянув в глаза покойного мужа, Одетта холодно улыбнулась:

— Выбор очевиден, не так ли, Луций?

* * *

Следующим утром Лера на завтрак не торопилась — выжидала, пока Маркус поест и уйдет. Даже по прошествии ночи при мыслях о вчерашнем сердце ускорялось, а лицо заливал жаркий густой румянец. Что же тогда будет при встрече? А как сидеть за одним столом?

Обрызгав лицо холодной водой, она всмотрелась в свое отражение. Зачем Маркус прикоснулся к рубцам, на которые многие и смотреть-то брезгуют? Почему назвал симпатичной? Она ему… нравится?

Собственный потемневший взгляд смутил, и Лера отвернулась. Глупости всё…

В столовую она пришла к самому окончанию завтрака. В зале осталось всего с дюжину студентов, среди которых Лера заметила и Дилана. Маркуса, как она и рассчитывала, уже не было. Рассчитывала, планировала… Только почему-то вместо спокойствия накатила грусть.

От размышлений ее отвлек син Лидарий, собственной персоной вышедший на раздачу.

— Опаздываете, — проворчал он. — Остыло уж всё.

И бухнул в тарелку полный с горкой черпак каши.

— Я столько не съем. Мне бы половину… — попросила Лера, но повар строго отрезал:

— Съедите! Вам расти надо!

— Куда? Вширь, что ли?

Син Лидарий, не слушая возражений, полил кашу сметаной и вареньем и выставил на поднос.

— А хоть и вширь! На ваши кости только оголодавший позарится.

Лера покраснела и, забирая кашу, буркнула:

— Я не жаркое.

Она взяла компот и хотела уже отойти, но син Лидарий вдруг хитро улыбнулся.

— Лиа Вэлэри, вы бы зашли ко мне вечерком. Чаю попили бы. Уж такой ароматный чай мне доставили, словно на цветущий луг переносит. А печенье какое, м-м-м…

Лера недоуменно прищурилась. Что это с поваром? Конечно, они поладили, но вроде не до такой степени, чтобы чаи гонять по вечерам.

— Спасибо, син Лидарий, обязательно зайду, но не сегодня. У нас репетиция.

— О-о, знаю, знаю, — син Лидарий смешно подвигал бровями. — К дню рождения ректора готовитесь… Не оплошайте там, очень уж дэр Аарон разборчив. Да и суров порой бывает.

Лера припомнила толстяка-ректора с безвольно обвисшими мясистыми щеками. Лэр Фэстус предупреждал о его разборчивости, но чтобы «суро-ов»…

— Мы же не экзамен сдаем! Это просто концерт.

— А вот и не просто!

Зыркнув по сторонам, син Лидарий склонился с таким таинственным видом, что и Лера невольно подалась навстречу.

— Лет двадцать уж прошло, — вполголоса заговорил повар. — Тогда жена от дэра Аарона сбежала — к другому, ясное дело, — а тут концерт устроили и в одной пьеске точь-в-точь это дело-то и разыграли. И не разобрать, нарочно или случайно так пришлось, но взъярился ректор сильно. Дознался, чья задумка была, и выгнал того из академии. А ведь парень-то из ванов был, сильный… Тогда еще не звались мы «отстойником», сильных хватало. Так-то… Но ты, смотри, никому!

— Я — могила, — привычно заверила Лера и, увидев непонимание на лице сина Лидария, пояснила: — Молчать буду.

— Тогда уж рыба, — проворчал повар и кивнул на столики: — Иди, давай. Рыжий, вон, совсем заскучал.

Лера подсела к Дилану, который в одиночестве смаковал сушеные яблоки из компота.

— А Шоннери где потерялся? — спросила она после приветствия.

— Потерялся? Хм, действительно, потерялся, — неопределенно ответил Дилан. — Он у нас теперь любитель утренних прогулок. И вечерних тоже… Боюсь, как бы и ночью не загулял… — Дилан встряхнулся. — А у тебя что за секреты с поваром? Новый рецепт обсуждали?