Она пришла с Земли. Клиентка

Предложить или нет? Вдруг этим она привлечет ненужное внимание? С другой стороны, «Песня о Соколе» особых вопросов не вызвала.

Лера вытерла вспотевшие от волнения ладони. Была не была! В конце концов, это всего лишь забавная песенка студентов. Откашлявшись, она дождалась паузы в дискуссии и негромко сказала в широкие спины:

— Я могу предложить кое-что.

Парни дружно оглянулись и посмотрели на нее сверху вниз. Кто с надеждой, кто скептически.

Стараясь не показывать смущения, Лера обратилась к Дилану:

— Это студенческий гимн. Не знаю только, понравится ли вам…

— Лишь бы ректору понравилась! — воскликнул Дилан и, покосившись на Ортвина, добавил: — Да еще этому привереде.

— Тогда я напишу после занятий… — начала Лера, но парни несогласно загудели и под их дружным напором пришлось отступить.

Краснея и запинаясь в местах, где приходилось на ходу корректировать текст, она тихонько напела слова.

Однокурсники слушали ее, и в глазах их разгорался восторг. Только Фидо всё настороженно оглядывался, а когда она закончила, сказал:

— Как-то оно слишком… Ректору не понравится.

— Зато мне нравится, — припечатал Ортвин.

* * *

День прошел в суматохе. После занятий устроились в пустой аудитории, где Ортвин активировал личный звукоизолирующий артефакт, потом все записывали за Лерой слова гимна, потом пробовали петь…

А вечером заявилась Херта. Постучала нетерпеливо, а когда Лера открыла, с порога выплюнула:

— Наставник дэр Антипэтер велел тебе завтра быть у него! — и, больше ничего не пояснив, ушла.

Заперев дверь, Лера недоуменно хмыкнула. Чей наставник? Почему он велит прийти? И что будет, если его приказ проигнорировать?

Глава 11 «Да здравствуют все девушки, Изящные и красивые!»

Столица встретила Маркуса привычными суетой и шумом, особняк же, напротив, — молчанием и пустотой: ни разговоров, ни хлопанья дверей, а дворецкий и редкие слуги будто превратились в призрачных теней.

К покоям матери вел коридор, устланный пушистой дорожкой. Она скрадывала торопливые шаги, и Маркус почувствовал себя так, словно находился в вывернутой наизнанку сфере тишины.

Как в могиле. Кажется, так сказала однажды Вэлэри.

Он мотнул головой, отбрасывая неуместное воспоминание, — никто тут не умирает! Наверняка мать снова преувеличила свою болезнь.

Письмо от лии Одетты принесли перед самым обедом. Впрочем, ее жалобы на здоровье и просьба навестить обеспокоили его не так сильно, как приписка сины Исоры, компаньонки. «Ваша матушка угасает», — написала сина Исора. И хотя этой особе Маркус не очень-то доверял, однако сам факт того, что компаньонка добавила фразу от себя, заставил волноваться — такого на его памяти еще не случалось.

Перед дверьми он остановился. Перевел дыхание, согнал с лица хмурое выражение и лишь тогда зашел.

Гостиная пустовала, а из спальни доносился негромкий голос сины Исоры. Похоже, она читала. Неужели, действительно, матери плохо настолько, что она лежит в постели?

Маркус бесшумно скользнул в спальню. Здесь пахло лечебными травами, сквозь тяжелые портьеры на окнах едва сочился уличный свет, и единственным островком жизни теплился светляк над книгой, которую читала сина Исора.

— Новый мир примет детей своих радушно. Забудут они испытания, что выпали им в мире старом, исцелятся их тела, вернется к ним молодость, и возрадуются души их… — монотонно бубнила компаньонка матери.

Вот последнее было лишним. Никогда мать не читала ничего, кроме модных журналов и газет со светскими новостями и сплетнями, и никогда она не стала бы слушать «Наставления ставшим на Путь». Даже при смерти! А вот ради игры на публику — легко.

Щурясь, Маркус огляделся в поисках целителя и храмовника — они прекрасно дополнили бы мизансцену, — однако полумрак никого не прятал. Что ж, играть так играть…

Обозначая свое присутствие, Маркус кашлянул и шагнул вперед.

Сина Исора резко обернулась.

— О, лэр Маркус!

— Ты пришел… — Со слабым вздохом лиа Одетта открыла глаза.

Маркус помог матери приподняться, сам сел рядом и, оценив её бледный вид, спросил о целителе. Сина Исора чопорно ответила, что тот приходил еще три дня назад и с тех пор лиа Одетта запретила его звать.

— Денег и так нет, а дэр Амэтус слишком дорого берет, — мать кротко улыбнулась. — Но ты не волнуйся, я справлюсь. Исора готовит замечательные укрепляющие отвары.

Глядя на смиренно опущенную голову матери, на ее сцепленные поверх одеяла тонкие пальцы, без единого перстня казавшиеся такими беззащитными, Маркус с трудом удержался от порыва пообещать все, что угодно. Вернуться? Пожалуйста! Он и сам не в восторге от Альтии! Помолвку с правнучкой врага? Да хоть сейчас! И помолвку и свадьбу!

Шайсе! И как у матери получается? Словно струны вытягивает из души, наматывает их на вертел и плавит на огне.

Неслышно сцедив воздух сквозь сжатые зубы, Маркус кивнул компаньонке:

— В таком случае полагаюсь на ваш талант, сина Исора. И скажите, если понадобятся какие-то особые травы. Я всё отыщу.

Мать вскинула на него растерянный взгляд, но не давая ей сказать и слова, Маркус шутливо схватился за живот:

— Ужасно хочу жареных бараньих ребрышек. Мама, надеюсь, ты оповестила сина Витуса о моем визите, а то я с утра ничего не ел.

Мать тут же вскинула руку ко лбу и всхлипнула:

— Син Витус покинул нас.

— Покинул?

— Его жалование слишком высоко, — сухо пояснила сина Исора. — Теперь готовит его второй помощник. И надо сказать, готовит он так себе.

Все замолчали. В воздухе повисло невысказанное: «Маркус, ты должен срочно жениться и получить доступ к деньгам!»

Маркус коротко сжал прохладные ладони матери и поднялся.

— Что ж, рад был увидеться, мама, но не стану тебя утомлять. Отдыхай. А я сейчас же заеду к дэру Амэтусу и заплачу ему за два визита. Не отказывайся, пожалуйста! Твое здоровье важнее всего и уж точно дороже десятка золотых.

Распрощавшись, он вышел. После назойливых запахов трав воздух в коридоре показался необычайно свежим, и Маркус набрал его полную грудь. Однако насладиться чувством свободы ему не дала сина Исора, вышедшая следом.

— Что еще? — не оборачиваясь, раздраженно бросил Маркус. — Вам тоже не хватает жалования?

— МНЕ хватает, — в голосе компаньонки явственно слышалась укоризна, впрочем тут же сменившаяся беспокойством: — Лэр Маркус, целитель сказал, что физически лиа Одетта здорова, но психическое состояние ее весьма скверно. Смерть дэра Луция и… всё то, что случилось с вами… Лиа Одетта чувствует себя не просто одинокой, мне кажется, она потеряла смысл жизни.