Ониксовый шторм

Как можно медленнее и тише я подхожу к своей половине кровати и сажусь, свесив ноги чуть выше пола. Мои волосы все еще частично влажные после того, как я заплела их вчера вечером сразу после ванны, и я быстро и бесшумно провожу по ним расческой, чтобы они успели высохнуть до того, как придет время выходить на холод. Как только я кладу щетку обратно на прикроватный столик, я потягиваюсь со скоростью, которой мог бы гордиться ленивец —

Полоса тени обвивается вокруг моей талии за секунду до того, как мои волосы отбрасываются в сторону, и Ксаден прижимается губами к месту соединения моей шеи и плеча в приоткрытом поцелуе.

О, да .

Я задыхаюсь, когда от прикосновения его языка, скрежета зубов по моему позвоночнику немедленно пробегает волна жара, и моя голова откидывается на его плечо. Он движется прямо к сверхчувствительному месту сбоку от моей шеи, как будто мое тело - это карта, ключ к которой есть только у него, и я запускаю пальцы в его волосы, выгибая спину. Черт, он точно знает, как поднять меня с земли до гребаных небес менее чем за несколько ударов сердца.

– Моя, - рычит он в мою кожу, и его рука скользит по подолу моей ночной рубашки, прежде чем поднять ее вверх по бедру.

– Мой, - возражаю я, сильнее сжимая его волосы.

Он смеется мне в шею, звук низкий и опьяняющий, когда его рука скользит по стыку моих бедер, затем хватает меня за бедро и тянет.

Мои пальцы соскальзывают с его волос, и комната кружится, прежде чем я ударяюсь спиной о середину кровати. Затем я вижу только его, возвышающегося надо мной с порочной улыбкой в одних свободных спальных штанах, скользящего своим твердым бедром между моими.
– Твоя, - говорит он как обещание, и у меня перехватывает дыхание от напряжения в его глазах.

Боги, у меня такое чувство, что моя грудь вот-вот разорвется, когда он так на меня смотрит.

“Я люблю тебя так сильно, что это причиняет боль”. Я провожу руками по теплой обнаженной коже его груди, кончиками пальцев обводя шрам над его сердцем и спускаясь к твердым линиям живота.

Он резко выдыхает сквозь зубы. “ Хорошо, потому что именно так я тебя и люблю. Его бедро скользит между моими с изысканным трением, а затем он весь на мне, стирая все мои мысли, кроме того, как я могу приблизить его.

Его руки гладят каждый изгиб, а рот ласкает каждый дюйм кожи вплоть до моего декольте. Желание проносится по моим венам подобно пламени, воспламеняя каждое нервное окончание, а затем ярко вспыхивает, когда его зубы задевают кончик моей груди сквозь ткань ночной рубашки.

Я всхлипываю и сплетаю пальцы у него на шее. Срань господня нужен ли мне этот мужчина.

“Это один из моих любимых звуков”. Его слова окутывают мой разум, когда его рука скользит вверх по моему бедру, проскальзывая под ночную рубашку, чтобы поиграть с линией моего нижнего белья, и я, черт возьми, таю. “Уступает только тем тихим вздохам, которые ты издаешь за мгновение до того, как кончить”.

Костяшки его пальцев касаются моего клитора сквозь сводящий с ума слой ткани между нами, и мои бедра покачиваются, когда его рот перемещается к другой груди. Между нами слишком много чертовой одежды.

Он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, пока его пальцы проникают под барьер моего нижнего белья. Затем он прямо здесь, поглаживая и дразня, скользя по моему клитору, и, наконец, слава гребаным богам, оказывает именно то давление, которое мне нужно.

– Ксаден, - стону я, и моя голова бьется о подушку, когда сила проносится сквозь меня, пробегая по каждой косточке, каждой вене, каждому дюйму моей кожи.

– Передумал. Он просовывает в меня два пальца. “Это мой любимый звук”. Его пальцы проникают глубоко, затем поднимаются вверх, когда он отстраняется ровно настолько.

У меня перехватывает дыхание, и уголок его рта приподнимается в ухмылке, от которой мои стенки сжимаются вокруг его талантливых пальцев. Сила гудит, сворачиваясь тугим кольцом внутри меня, и мои руки соскальзывают, чтобы схватить его за плечи, прижимая к его реликвии восстания.

– Как ты хочешь, чтобы я отнесся к тебе, Вайолет? Его брови хмурятся, когда он прижимает большой палец к моему клитору, и энергия, собирающаяся во мне, вибрирует. “Здесь, на спине, со мной над тобой? Передо мной на четвереньках с задранной задницей? Прижмись к стене, чтобы я мог гнать сильнее? Верхом, чтобы ты мог контролировать темп? Скажи мне ”.

Контроль? Это всего лишь иллюзия, когда дело доходит до того, чтобы быть с ним. В ту секунду, когда он прикасается ко мне, я принадлежу ему и могу делать с ним все, что он захочет.

“Все это”. Я горю самым сладким из возможных способов, и его слова раздувают пламя. Мне все равно, как он проникает в меня, мне важно только, чтобы это было правильно. Ебля. Сейчас.

Его глаза вспыхивают. “ Я чувствую это. Я чувствую тебя . Он смотрит еще секунду, затем наклоняет свою голову к моей, зависая на дюйм или два над моими губами, и ускоряет темп своих пальцев, заводя меня так крепко, что я знаю, что единственный способ пережить это - разбиться вдребезги. “Ярко, горячо и чертовски идеально”.

И я хочу его всего, его член, а не только его пальцы. Я чувствую, насколько он тверд у моего бедра, и мне нужно, чтобы он двигался внутри меня, вместе со мной, раскрываясь, дикий и неуправляемый. Я просто не могу подобрать нужных слов, не тогда, когда он хочет лишить меня дара речи.

Я хватаюсь за мерцающий оникс, соединяющий наши разумы, и изливаю в него свою чистую, острую потребность, мое дыхание учащается.

– Вайолет, - стонет он, и морщинки проступают у него между бровями, а челюсть сжимается, как будто он сдерживает себя.

Зачем ему бороться с этим? Бороться с нами? Я принадлежу ему, но и он мой тоже. Разве он не помнит, как нам хорошо вместе? Удерживая связь тисками, я вспоминаю, как шкаф треснул о мою спину, то восхитительное ощущение, когда он вонзился в меня, сильно и так чертовски глубоко, мы оба растворились друг в друге, дышали одним и тем же горячим воздухом, не жили ни для чего, кроме пика следующего толчка.

Сила, свернувшаяся внутри меня, начинает гореть , заливая мою кожу краской и угрожая испепелить все, что я есть, если я не отпущу ее. Боги, как бы я себя чувствовала, когда его тени мягко касались бы моей кожи, окутывая меня тысячей ласк, когда он...