Оракул с Уолл-стрит 4

— Безумие! — воскликнул Хендерсон. — Мы упустим колоссальный рост! Все аналитики с Уолл-стрит прогнозируют продолжение бычьего рынка минимум на два года!

— А когда аналитики с Уолл-стрит предсказывали обвал? — спокойно возразила Левински. — Никогда. Они всегда оптимистичны. Даже перед крахом 1907 года все говорили о «новой эре процветания».

Я решил вмешаться:

— Спасибо, мисс Левински. Ваш анализ, как всегда, тщателен и убедителен. Джонатан, Маркус, что скажете?

Прескотт откашлялся:

— Данные действительно тревожные. Но слишком радикальное изменение курса может вызвать подозрения у клиентов и повлиять на нашу репутацию.

— Согласен, — кивнул Хендерсон. — Успехи не должны затмевать осторожность.

Я отложил карандаш и внимательно посмотрел на старшего аналитика.

— Маркус, ваша забота о клиентах похвальна. Но не кажется ли вам, что именно сейчас мы должны думать о сохранении их капитала, а не о краткосрочных прибылях?

Хендерсон вздохнул.

— Билл, я в этом бизнесе тридцать лет. Видел подъемы и спады. Но нынешний рынок… он другой. Президент Гувер и его администрация обещают неограниченный рост. Федеральный резерв поддерживает экспансию. Каждый день приносит новые рекорды. Что именно вы увидели такого, чего не замечают все остальные?

— Дело не в том, что я вижу, а в том, что многие предпочитают не видеть.

Я поднялся и подошел к стене, где Левински развесила диаграммы. Указал на третий график:

— Объем маржинальных счетов достиг восьми с половиной миллиардов долларов. Это больше, чем вся денежная масса, циркулирующая в Соединенных Штатах! Средний инвестор контролирует активы, внося лишь десять процентов собственных средств. Остальное — кредит.

— Рычаг открывает возможности, — заметил Прескотт, хотя в его голосе уже не было прежней уверенности.

— Рычаг работает в обе стороны, — парировал я. — При десятипроцентном падении рынка сработают маржин-коллы. Брокеры начнут требовать довнесения средств. Большинство инвесторов не сможет их предоставить. Начнутся принудительные продажи, что еще сильнее собьет цены, запуская порочный цикл.

В комнате повисло тяжелое молчание. За окном все так же сиял майский день, но атмосфера в конференц-зале изменилась. Сара Левински кивнула, открыто поддерживая мою позицию. Я видел, как двое ее ассистентов обменялись встревоженными взглядами.

— Существует еще один фактор, о котором мы не упомянули, — продолжил я. — Объем банковских кредитов для спекуляций на бирже вырос вдвое за последний год. Банки слишком охотно кредитуют биржевых спекулянтов, пренебрегая традиционным кредитованием бизнеса.

Я постучал пальцем по диаграмме, показывающей исторический максимум соотношения цены к прибыли для промышленных компаний.

— Пузырь может лопнуть не из-за экономического спада, а от собственного веса. Достаточно малейшего толчка, и вся пирамида маржинальной торговли рухнет.

Хендерсон побарабанил пальцами по полированной поверхности стола. Он явно не хотел сдаваться без боя.

— И когда, по-вашему, случится этот толчок?

Ключевой вопрос. Момент, когда я должен как бы угадать то, что знал наверняка.

— Невозможно предсказать день или неделю, — ответил я осторожно. — Но данные нашего исследовательского отдела указывают на опасный период между концом лета и серединой осени. Слишком много факторов сходятся в одной точке.

Прескотт наклонился вперед, сложив руки перед собой.

— Предположим, ваши опасения оправданы. Что конкретно вы предлагаете?

Я внутренне улыбнулся. Он попался. Вопрос не «нужно ли что-то делать», а «что делать».

— Трехступенчатый план, — я вернулся к столу и раздал присутствующим заранее подготовленные документы. — Первая фаза немедленная. Двадцать процентов активов каждого клиентского портфеля перевести в государственные облигации и золотодобывающие компании. Вторая фаза через месяц. Сократить кредитные рычаги до минимума и увеличить долю наличных до тридцати процентов. Третья фаза в конце августа. Полностью выйти из высокорисковых позиций, особенно технологических компаний и инвестиционных трастов.

— Это радикально, — выдохнул Хендерсон.

— Мы потеряем значительную прибыль, если рынок продолжит рост, — добавил Прескотт.

— Лучше упустить часть прибыли, чем потерять весь капитал, — я обвел взглядом присутствующих. — Джентльмены, мисс Левински, я прошу вас подумать не о краткосрочных бонусах, а о репутации нашей фирмы. Что случится с клиентами других брокерских домов, если наши худшие опасения оправдаются?

Сара тихо произнесла:

— Они будут разорены.

— В то время как наши клиенты сохранят свои средства, — я кивнул. — И когда пыль осядет, кто, по-вашему, станет доминирующей силой на Уолл-стрит?

Прескотт медленно откинулся в кресле, обдумывая сказанное. Его лицо просветлело от понимания.

— Мы. Неповрежденные. С капиталом и репутацией провидцев.

— Именно, — я позволил себе улыбку. — Мы не просто сохраним капитал наших клиентов, мы укрепим их доверие. В мире финансов репутация ценнее золота.

— А если краха не случится? — Хендерсон все еще сопротивлялся.

— Тогда мы пересмотрим стратегию в конце года, — ответил я спокойно. — Наши клиенты недополучат часть потенциальной прибыли, но не потеряют капитал. Взвесьте риски, Маркус. Что хуже: упустить возможность дополнительной прибыли или полностью разориться?

Хендерсон долго молчал, затем медленно кивнул:

— Когда вы ставите вопрос так, выбор очевиден.

— Значит, решено, — подытожил я. — Мисс Левински, подготовьте детальный план реализации для каждого направления. Маркус, разработайте схему постепенного сокращения маржинальных позиций, чтобы не спровоцировать панику на рынке. Джонатан, вам предстоит самая деликатная задача — общение с клиентами.

— Как объяснить им смену курса? — Прескотт нахмурился. — Все говорят о процветании.

— Расскажите им правду, — я пожал плечами. — Что «Стерлинг, Харрисон и Партнеры» следует консервативной политике защиты капитала. Что мы видим определенные риски перегрева. Не говорите о крахе или катастрофе, просто о разумной предосторожности.

Когда совещание закончилось, Сара Левински задержалась. Мы остались вдвоем в конференц-зале. За окном Нью-Йорк продолжал бурлить в привычном ритме.

— Вы действительно верите, что это случится, — произнесла она, это не был вопрос.

Я кивнул, глядя в окно на город, который через несколько месяцев погрузится в хаос.