Орчиха в свадебной фате

Краем глаза заметила, что магварр стиснул зубы и оглядываться не собирается.

— Не смотри на них, — посоветовал мне Алаир, цедя слова и выпячивая напряженную нижнюю челюсть.

Но было поздно.

Мой взгляд уже зацепился за невероятное, феерическое зрелище!

Вслед за нами летела стая восхитительных существ, похожих на сказочных фей. Каждое было размером с голубя. Их стрекозиные полупрозрачные крылышки светились в темноте маленькими радугами. На лету существа кувыркались, гонялись друг за другом, каким-то чудом не сталкиваясь, и смеялись, смеялись, смеялись — звонкими детскими голосами, голосами мужчин и женщин.

Казалось, что нас догоняет разноцветное облако беззаботного счастья.

В этом счастье хотелось утонуть! Слиться с пестрой мельтешащей гурьбой легкокрылых существ, умеющих веселиться и смеяться так искренне!

— Не верь этому смеху и веселью, Барбра. — Трибун схватил меня за локоть, сжал его до боли. — Если хохотуны и счастливы, то только оттого, что сегодня им повезло найти жертву, и сейчас они загоняют ее.

Слова трибуна не произвели на меня никакого впечатления. Я была поглощена дивным зрелищем, завороженно следила за волшебными существами и улыбалась все шире.

Тем временем, хохотуны догнали и обогнали нас, несмотря на то, что наш б-ракон бежал так быстро, как только умел. Нечисть окружила нас со всех сторон. Теперь отворачиваться было поздно, закрывать глаза — бесполезно. В ушах звенел смех. Перед глазами мелькали радужные пятна.

Первым не выдержал, сдался возница, когда у него перед носом парочка существ столкнулась грудь в грудь и тут же разлетелась в стороны с восторженным писком и хохотом.

— Ну, дают! — воскликнул юнец восхищенно и засмеялся.

Потом захохотал. Потом заржал в голос, захлебываясь, утирая подступившие слезы.

Я не удержалась — тоже захихикала громче прежнего.

— Барбра! Прекрати! — магварр держался стойко. Ему каким-то чудом удавалось даже не улыбаться. — А ну-ка, иди сюда.

Алаир Виатор притянул меня к себе на колени, усадил лицом к лицу.

— Что?..

— Или я тебя сейчас поцелую, или мы оба сорвемся на смех и выпрыгнем из колесницы, чтобы разделить с нечистью ее веселье…

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, трибун впился в мои губы поцелуем. Его широкие горячие ладони отправились в чувственное путешествие по моему телу. Эти ощущения были настолько захватывающими, что я мигом забыла о хохотунах. Мой мир сузился до трибуна, его твердых мышц, шумного дыхания. До его все более смелых ласк, от которых меня словно простреливало электрическими разрядами.

Наверное, мне следовало вспомнить, что я запретила себе мечтать о трибуне и его любви. Вероятно, следовало сопротивляться и отталкивать мужчину. Но мне этого совершенно не хотелось! Я ластилась к мужчине, чувствуя себя мартовской кошкой, гладила и царапала коготками его лысый татуированный затылок, вздыхала и таяла, забыв обо всем на свете!

И все же… в какой-то момент я сумела на пару мгновений отвлечься, отстраниться от трибуна и глянуть поверх его плеча назад, на тракт. В радужном свете, исходящем от хохотунов, мне удалось разглядеть жуткую картину!

Вслед за нашей колесницей мчалось по тракту стадо жутких тварей, которых здесь именовали ворлоками. Я думала, это будет что-то вроде волков. Но нет! Нас преследовали огромные дикие кабаны, покрытые иглами, как дикобразы! Эти иглы светились в темноте красным, а длинные загнутые клыки, выступающие из нижней челюсти, мерцали белизной.

— Там… — меня передернуло от ужаса и отвращения. — Там омерзительные клыкастые…

— Не смотри туда, Барбра. Пока мы в колеснице — они до нас не доберутся. — Магварр сжал мое лицо ладонями, заглянул мне в глаза. — Есть только я и ты, орисса! Все остальное не существует!

Он снова начал целовать меня, и мне стало не до ворлоков.

Не знаю, сколько прошло времени, но наступил момент, когда Алаир Виатор сам со стоном оторвался от моих губ и, все еще вздрагивая от снедающей его страсти, огляделся кругом.

— Кажется, проскочили, — произнес медленно.

— А? Да? — я тоже только теперь заметила, что хохотуны отстали. Их смех затих вдали, радужное мельтешение тоже погасло.

Теперь нас окружала густая ночная тьма, слегка разбавленная светом местной луны — огромной и зеленоватой.

— Что с нашим возницей? — я вывернула шею, чтобы оглянуться на юнца, который вел себя подозрительно тихо.

— Жив, на месте, но без сознания, — коротко, по-военному обрисовал ситуацию трибун.

— А как ему удалось не свалиться со своей скамьи от смеха? Он, кажется, порывался спрыгнуть…

— Он пристегнулся заранее, — магварр был по-прежнему краток. — И отдал б-ракону специальный приказ мчать по тракту, никуда не сворачивая, пока хозяин не придет в себя.

— Значит, это б-ракон вывез нас!

— Да. Но без тебя, Барбра, я бы не справился. Мне-то пристегиваться было нечем…

— Но я…

— В этот раз мы стали спасением друг для друга, наемница. И попробуй только сказать, что ты и в этот раз осталась равнодушной!

— И что тогда будет? — заинтересовалась я.

Алаир от такого вопроса сначала растерялся, а потом — расхохотался. Причем заливисто так, громко, со всхлипами — чуть не до икоты. Не хуже тех хохотунов. Только вот мне почему-то смеяться вместе с мужчиной совсем не хотелось!

— Дурак! — я завозилась, собираясь слезть с его колен.

Магварр меня не отпустил. Схватил за талию, притянул к себе вплотную:

— Отшлепаю я тебя, Барбра! Ты со своей привычкой во всем мне противоречить давно на это напрашиваешься!

— Только попробуй! — я все же сползла с мужчины, пересела на свободную часть сиденья и постаралась отодвинуться от магварра как можно дальше.

В этот раз трибун не стал меня удерживать.

— Пора помочь нашему вознице очнуться, — пробормотал он.

Извлек из своей походной ташки флягу с водой, которая почему-то все время оставалась не просто холодной — почти ледяной! Открутил крышку и принялся поливать голову юнца. Тот не сразу, но отреагировал на ледяной душ: затряс головой, задвигал худыми лопатками, потом потер лицо.

— Давай-давай, парень! Приходи в себя! Опасность миновала! — подбодрил его магварр.

— Да в порядке я… все уже. Благодарю за помощь. А как вы… устояли? Уж думал — потерял я своих седоков… — возница непонимающе уставился на нас, потом сам себе ответил: — вот что значит — великий магварр! Никакие хохотуны ему не страшны!