Орден Архитекторов 12

Каждую секунду кристалл перерабатывал энергию тысяч погибших Теней, и каждую секунду он становился мощнее. Я чувствовал, как растёт его сила, как крепнет связь с артефактом.

— Этому камню всё равно, какую энергию жрать, — объяснил я Насте. — Я призвал очень сильных элементалей, которые вложили в него свои частички. За это я им должен, и этот долг мне ещё предстоит отдать. Я, можно сказать, взял в кредит, — я усмехнулся. — Хотя с огненным элементалем было проще. Один мой давний знакомый, Константин, был мне должен услугу, сопоставимую по силе с той, что я просил у элементаля. Я связался с элементалем и предложил ему сделку: он выполняет мою просьбу, а я передаю ему право истребовать долг с Константина. Элементаль, проверив суть долга, согласился. Так что теперь Константину придётся отдуваться не передо мной, а перед сущностью из чистого пламени. Честно говоря, я ему не завидую. Но пусть сами между собой разбираются.

Созданный артефакт заработал как гигантская батарея. Это давало городу не только неиссякаемый источник силы, но и очищало саму землю, которая иначе на долгие годы стала бы непригодной для жизни. Этот свет также полностью нейтрализовал пагубное влияние плотной массы Теней на людей, остававшихся на поверхности.

А Сущность Света, которую я ранее спускал под землю для уничтожения теневых пробоев, тоже сделала своё дело — теперь под землёй было не просто чисто, а ядовито для большинства теневых тварей.

Теперь у меня, как у создателя, был прямой доступ к этому источнику. Когда кристалл наполнится, он начнёт питать весь город чистой, полезной энергией, избавляя его от любой некротической или иной тёмной скверны.

— Поздравляю, — сказал я Насте. — Теперь ты тоже имеешь к нему доступ. Это одна из причин, почему я пригласил тебя сюда. Ты должна была поучаствовать в его создании. И да… — я положил руку ей на живот, — наш будущий ребёнок тоже, фактически, его создатель.

Наблюдательный пост «Рубеж-17»

Пруссия, приграничная зона

Прусские наблюдатели, затаив дыхание, следили за разворачивающейся на экранах их мониторов картиной.

Каждый из них — от седого генерала до молодого лейтенанта-аналитика — чувствовал, как по спине пробегает холодок. Зрелище было не просто впечатляющим — оно было апокалиптическим.

Со всего мира, со всех континентов, стягивались Тени. Они летели, ползли, просачивались через саму ткань реальности. Это была не просто армия, а пульсирующий океан тьмы, который неумолимо двигался к одной-единственной точке на карте мира — к крошечному Лихтенштейну.

Аналитики в штабе сходили с ума, пытаясь подсчитать их количество. Десятки миллионов? Сотни? Миллиарды? Счёт потерялся где-то на девятом знаке после запятой. Казалось, что весь Теневой План, вся его бесконечная, голодная мощь, обрушилась на этот маленький клочок земли.

Но Лихтенштейн стоял. Золотистый купол, возведённый Вавилонским, держал удар.

А затем, когда казалось, что тьма вот-вот поглотит всё, купол вспыхнул ярким светом. И не просто светом — а чем-то, что невозможно было описать словами. Чистая энергия, которая несла в себе не разрушение, а… порядок. Гармонию. Она не взрывала, не сжигала — она просто стирала тьму, как ластик стирает карандашный набросок.

Прусский канцлер Отто фон Мисбарк молча смотрел на экран, сжимая в руке так и не раскуренную сигару. Рядом с ним, в наступившей тишине, замерли его советники и генералы. Они видели всё: как Тени бьются о барьер, как вспыхивают и гаснут огни, как один человек противостоит силе, способной уничтожить целые цивилизации.

И в какой-то момент один из генералов не выдержал.

— Он же не справится, — прошептал он. — Никто не сможет с этим справиться. Это конец!

Канцлер Мисбарк медленно повернул к нему голову.

— Господа, вспомните, как мы недавно обсуждали налаживание контактов с Лихтенштейном. Речь шла о том, чтобы выделить им земли в знак примирения. У нас их в избытке, в то время как у Лихтенштейна их не так много. Мы ведь вредили им. Но вовремя осознали и признали свою ошибку.

Он обвёл взглядом своих подчинённых, которые молча смотрели на экран, где разворачивалась битва за судьбу мира.

— И вот теперь, видя ЭТО, — он кивнул на экран, — скажите мне: вы всё ещё считаете, что мы должны отделаться каким-то крошечным, чисто символическим участком земли? Или, может быть, стоит рассмотреть моё предложение — выделить ему территорию, сопоставимую по размерам с самим Лихтенштейном?

Взгляд канцлера упал на Йозефа Баумана, ярого противника этой идеи. Тот всегда утверждал, что прусская земля завоёвывалась не для того, чтобы её раздавать.

— Ну, что скажешь, Йозеф? — спросил канцлер.

Бауман медленно поднял голову. В его глазах больше не было упрямства. Только уважение.

— Скажу, — ответил он, — что буду голосовать за то, чтобы даже увеличить ваш план, господин канцлер. Дать им ещё больше земли. Нам необходимо держать Лихтенштейн как можно ближе к себе.

В зале повисло изумлённое молчание, которое Йозеф прервал новой идеей:

— Можно даже пойти дальше: разделить какой-нибудь наш пограничный город так, чтобы половина принадлежала нам, а половина — им.

В зале раздался сдержанный смех. Министр экономики, усмехнувшись, заметил:

— В таком случае одна из половин города станет самой несчастной на свете.

Кто-то из сенаторов уточнил:

— Вы считаете, Теодор Вавилонский будет дурно обращаться со своими людьми?

— Нет, — с кривой улыбкой ответил министр. — Я не про его половину. Судя по тому, что он сделал с Вадуцем и остальными землями своего княжества, разница между двумя частями города будет как между столицей Пруссии и какой-нибудь дикой деревней, где по улицам бегают люди с копьями.

Все присутствующие, размышляя об увиденной мощи и о деяниях Теодора, не могли не поражаться. Какая невероятная сила заключена в этом человеке. И следом рождался вопрос, который никто не решался произнести вслух: а человек ли он вообще? Выступить в одиночку против всех Теней…

А о том, что он выступил в одиночку, было известно уже всем. По защищённым каналам, прямо во время битвы, Лихтенштейн разослал каждому правителю в мире сообщение. Его суть была проста и безапелляционна:

'Я приму весь удар на себя. Будьте готовы и помогайте, чем можете. Если я не справлюсь, вам уже вряд ли что-то поможет. Постарайтесь хотя бы прожить свои последние дни достойно.

И не злите больше Лихтенштейн:)'.

Глава 26

Императорский сад, Зимний дворец

Петербург, Российская Империя

Князь Щербатов, в сопровождении своих самых верных союзников-аристократов и их личной гвардии, осторожно шагнул в разрушенный императорский сад.

Воздух здесь пах гарью, кровью и чем-то ещё, от чего неприятно першило в горле. Повсюду виднелись следы недавней жестокой битвы. Мраморные дорожки были залиты кровью, вековые деревья — вырваны с корнем, мраморные фонтаны — разбиты, изящные скамейки — превратились в груды обломков.