Ошибка

Я представила себе, как начну сейчас глупо оправдываться, бормотать извинения, бить себя в грудь кулаком, доказывая, что я «не такая».

Глупо. Глупо и бесполезно. Поэтому, улыбнувшись, я сказала:

– Не думаю, что вам есть о чем беспокоиться, Тимур Александрович. Если даже я умудрюсь напиться до невменяемого состояния, единственная постель, в которой я окажусь, – это та самая постель, в которую вы же меня и пристроили. Постель вашего сына. У нас ведь с ним один номер, и кровать там одна. Вряд ли найдется какой-нибудь достаточно строгий моралист, чтобы меня в этом упрекнуть.

Я говорила и со странным болезненным наслаждением наблюдала, как с каждым словом Бояринцев мрачнеет. Трудно сказать почему, но ему явно не нравилось это слушать. Впрочем, нет, вру. Что значит «трудно сказать почему»? Легко сказать. Сейчас многое встало на свои места: и платья, подобранные так, словно никому другому, кроме меня, они не могли принадлежать, как будто их сшили на меня и именно меня они ждали на плечиках в дебрях салона, а он нашел их безошибочно, именно их! И его злющий взгляд, когда он застукал нас с Игорем в домашнем кинотеатре, и даже вспышка гнева, которая пришлась ровненько на момент, когда мы с Игорем вовсю изображали супружескую идиллию.

Он ревнует. Черт возьми, он действительно ревнует. Как только я это поняла, ужас, страх, стыд, неловкость исчезли, словно их никогда и не было. Им на смену пришло злорадство. Наверное, я ужасный человек, но мне нравилось смотреть, как этот взрослый, уверенный в себе мужчина, чьим именем, возможно, пугают детей, который владеет чертовой кучей денег и прочего ненужного барахла, стоит передо мной, слушает все, что я тут несу, и наверняка страдает.

Не то чтобы очень страдает, все-таки обольщаться не стоит. Вряд ли это внезапно вспыхнувшее глубокое чувство, но вот некоторую досаду он наверняка испытывает.

– И вообще, – я с улыбкой пожала плечами, – раз уж нам с Игорем по вашей прихоти предстоит целый год играть эту дурацкую комедию, будет куда лучше, если мы с ним поладим. Так ведь для всех проще? Ни ему, ни мне не придется искать никого на стороне. Легенда будет совершенно правдоподобной. А там, как знать, вдруг нам понравится, и мы решим, что созданы друг для друга… Так что, пожалуй, пойду я еще выпью. Отличное вино!

Я двинулась в сторону ресторана, но уйти не смогла. Горячие широкие ладони вновь ухватили меня за талию, стальные пальцы сжались так, что еще чуть сильнее – и останутся синяки. Рывком развернув, он притянул меня к себе. Я с размаху впечаталась в крепкую, твердую грудь, охнула, слегка отстраняясь, будто пара отвоеванных сантиметров хоть что-то значила, когда он был так близко, что жар его тела мгновенно проник сквозь тонкий шелк платья, а потом и сквозь кожу, впитался сладким хмельным ядом в кровь. И та вскипела, побежала по телу, разнося сладкую отраву, опьяняя, кружа голову, растворяя и смывая злость, обиду, гнев и злорадство, оставляя лишь чистое, незамутненное возбуждение, горячее желание и еще что-то трудноопределимое, но столь же неуместное… Теперь я не могла улыбаться и ерничать. Коленки подкашивались, кожа горела, снова нечем было дышать. Я медленно запрокинула голову и завороженно замерла под его взглядом, как кролик застывает перед удавом, как жертва замирает перед хищником, когда понимает, что гибель неизбежна. Что он сделает дальше, что скажет?

Наше дыхание смешивалось, сводя с ума, будоража, возбуждая почище любых откровенных ласк. Его губы были так близко… Упругие твердые губы… в миллиметрах от моих. Эта доступная недостижимость, когда стоит только приподняться на цыпочки, и… Я почти физически почувствовала, как он наклоняется, как захватывает мои губы ртом, как целует жадно и напористо, будто ставит клеймо собственника. От этого чертова наваждения дыхание перехватило, я сглотнула и машинально облизала губы, не сводя глаз с его манящего рта.

Мне казалось, что какое-то длинное мгновение мы с ним думали об одном и том же, а потом он отпустил меня и с усталой злостью бросил:

– Делайте что хотите.

И вышел, не дождавшись меня.

Оставшись одна, я еще долго стояла, прижав руки к пылающим щекам, пытаясь прийти в себя. Тело ломило, по коже прокатывались волны жара, а голова кружилась так, словно все выпитое за вечер вино разом в нее ударило. Когда я вынырнула из кустов, терраса уже пустовала. Я сделала несколько шагов и обессиленно опустилась на скамейку. Мне нужно было несколько минут, чтобы привести мысли в порядок. Что случилось между нами? Что вообще происходит?

Глава 15

Долго рассиживаться на скамейке было нельзя, я и так слишком задержалась, это становилось неприличным. Хотя мало ли куда может исчезнуть девушка в разгар праздника? Попудрить носик, например. М-да. Попудрить носик. За то время, что я отсутствую, можно было напудрить все носы в зале, включая мужские.

Что же, сколько ни прячься, а возвращаться в зал все равно придется, увы. Хотя больше всего мне сейчас хотелось незаметно прошмыгнуть в свою комнату и остаться там. Я поднялась и покрутилась, внимательно оглядывая платье со всех сторон, будто на нем могли остаться следы объятий или бесстыдных мыслей. Шелк мягко струился, нежно скользя по телу, ласкал кожу, но теперь, когда я точно знала, что Бояринцев лично выбирал это платье, касался пальцами тонкой воздушной ткани, мне казалось, что она все еще хранит тепло его прикосновений. Казалось, это он трогает меня нежно и едва уловимо… Бред! Чушь, плод слишком живого воображения! Похоже, я просто сошла с ума. Приди в себя, идиотка!

Я расправила плечи, придала лицу независимое выражение и вошла в зал. Моему появлению никто не удивился и не стал задавать лишних вопросов, а единственный, кто мог догадываться, из-за чего я опоздала, вряд ли стал бы делиться подробностями.

Вечер набирал обороты, и вся почтенная публика, засидевшись за богато накрытыми столами, стала понемногу выходить на танцпол. Дамы в дорогих туалетах, их кавалеры – все кружились под музыку, нисколько не обращая внимания, что поет для них знаменитый певец, который собирает стадионы.

Впрочем, с чего бы вдруг им обращать на него внимание, если через несколько минут на сцену выйдет другой, ничуть не менее популярный.

Я сидела, потягивая вино, рассматривала зал и гостей, не имея ни малейшего желания общаться с кем-либо за нашим столом. Несколько раз я ловила на себе задумчивые взгляды Игоря, но он так ничего и не спросил.

Запела следующая знаменитость со стадионами в анамнезе. Фиктивный муж взял меня за локоть, слегка сжал его и посмотрел мне в глаза:

– Потанцуем?

– С удовольствием, – с улыбкой ответила я.

И не обманула. Я действительно с куда большим удовольствием буду двигаться в такт музыке, чем сидеть напротив Бояринцева и смотреть, как на нем виснет прекрасная Инесса.

Танцевал Игорь на удивление хорошо, так, словно учился этому с детства. Он уверенно кружил меня и выделывал настолько сложные па, что первое время я немного боялась не успеть сориентироваться и оттоптать ему ноги – все-таки я не профессиональная танцовщица. Но потом успокоилась, поняв, что такого не произойдет: он настолько мастерски и пластично двигался, настолько умело вел, что я совершенно расслабилась, почувствовав себя в надежных руках, и отдалась воле музыки и партнера. Алое платье отсвечивало неподалеку пожаром. Похоже, Инессе удалось вытащить своего кавалера, хотя мне танцующий Бояринцев казался чем-то невозможным, вроде горячего льда или твердого воздуха.

Я избегала смотреть в их сторону: видеть, как он обнимает Инессу, мне точно не хотелось. Никого из них видеть не хотелось. Вечеринка подошла к моменту, когда знаменитых звезд сменил не менее известный диджей.

Дискотека. К этому времени обычно остаются самые стойкие, ну то есть самые пьяные. Зал начал понемногу пустеть. Обрадовавшись этому обстоятельству, а еще тому, что сегодня мой фиктивный супруг остался почти трезвым (уж не знаю, как Бояринцев добился такого эффекта), я потянула Игоря за рукав и шепнула: