Ошибка
Шрифт:
– Может, пойдем…
И сразу сжалась. Почему-то представилось, как он сейчас скажет: «Да что ты? Веселье только начинается». Как потом, спустя время и энное количество бокалов вина, краснея и бледнея, я стану утаскивать пьяного мужа, а он, едва ворочая языком, доказывать, что вечеринка в самом разгаре и уходить еще рано.
От привидевшейся картины я вздрогнула и умоляюще посмотрела на Игоря.
– Конечно, пойдем. – Он равнодушно пожал плечами. – Я бывал и на более скучных мероприятиях, но это в десятке самых тоскливых.
Я с ужасом огляделась по сторонам: не услышала ли это бестактное высказывание наша хозяйка. Но та, кажется, видела и слышала только одного человека, и это точно был не мой муж.
Мы быстро попрощались с Бояринцевым и его пассией –
– Прости, любимая, но я в душ. Понимаю, что должен пропустить тебя вперед, но в этой ситуации никак не могу быть джентльменом. Мне срочно нужно смыть с себя сантиметровый слой фальши и пафоса. Ненавижу такие мероприятия!
Я удивленно моргнула, глядя в закрывшуюся за ним дверь.
Странно, а мне казалось, что Игорь чувствовал себя «на таких мероприятиях» как рыба в воде. Какие еще сюрпризы таит мой супруг?
Впрочем, долго думать об этом я не могла. В голову упорно лезло совсем другое, непрошеное и абсолютно ненужное: теплая летняя ночь, тусклый свет фонарей, запах недавно скошенной травы с едва заметными нотками горьковатого парфюма, закуток среди стриженых высоких кустов, горячие ладони на моей талии и напряженное хищное тело, отрезавшее путь к выходу. Я снова в деталях вспоминала наш с Бояринцевым разговор. Да нет, не разговор, что уж перед собой притворяться и прятать голову в песок. Я вспоминала ту минутную сцену после разговора. Его сильные пальцы стальным капканом стискивали мою талию, захочешь – не вырвешься. Но я и не хотела. Я хотела другого. Это стыдно, неправильно и неприлично, но… хотела. И он хотел, я чувствовала это непостижимым женским чутьем, обострившимся до предела, древним чутьем, необъяснимым, но безошибочным. По телу прокатывались волны жара, и я ощущала его ответный жар, слышала тяжелый стук его сердца. Он склонил голову, и я вдыхала его горячее дыхание, а он вдыхал воздух, что выдохнула я, а наши губы почти касались, и это «почти» сводило с ума, заводило сильнее любых слов и ласк, кружило голову, заставляя забыть обо всем. О чем мы говорили, о мире вокруг, о прошлом, о будущем… Потому что было только здесь и сейчас, только я и он, только губы, застывшие в миллиметре от моих губ, и дикое, неуправляемое желание привстать на цыпочки и, наконец, коснуться их и умереть от ни с чем не сравнимого удовольствия.
Я охнула и потрясла головой, пытаясь прийти в себя. Щеки горели, а сердце бухало так, словно я все еще стояла на той аллейке. Черт, да что же это такое, а? Сижу в номере, за стенкой в душе моется муж – пусть и мнимый, но все же! – Бояринцев спокойно развлекается с пожарной Инессой, а я?! Перебираю воспоминания, как старушка фотографии молодости. Мне показалось, что он испытывает ко мне чувства? Ревность, досаду, что-то еще? Так вот, возможно, ревность и досада все-таки есть – ну как же, хоть я случайная, по ошибке, временная, но все-таки собственность, звериное «мое, не тронь», – а вот насчет этого «что-то еще» именно показалось. Потому что, если бы это «что-то» было, он не смог бы удержаться и поцеловал. Не смог бы, я знаю. Только он отстранился и ушел. Так что пора и мне взять себя в руки и научиться справляться с умопомешательством (иначе и не назовешь), накатывающим на меня в его присутствии.
В дверь номера постучали и, не дождавшись ответа, открыли. Бояринцев. От неожиданности я вскочила с кровати и вытянулась как струна. Нет, это невыносимо! Только выгонишь его из головы, как он в дверь лезет!
– У вас тут все в порядке? – спросил Бояринцев-старший, обшаривая взглядом углы. Видимо, искал Бояринцева-младшего.
Маниакальная потребность все контролировать!
– Ваш сын в душе, – сказала я с усмешкой. – Если вы хотели лично сменить ему подгузник, то опоздали.
– В самом деле? – спросил он, окинув меня тяжелым взглядом.
– Ага, лет на двадцать. Хотите взломать дверь, чтобы убедиться, что он там? – с самым невинным видом поинтересовалась я.
Бояринцев скрипнул зубами, но тут Игорь очень
кстати запел что-то из репертуара одного из сегодняшних певцов. Бояринцев покосился на дверь и сказал:– Хорошо, я пойду. – Он остановился на пороге, обернулся. – Мой номер рядом. Если что…
Если – что? Ужасно хотелось съязвить и поинтересоваться, что именно он имеет в виду. Если Игорь решит исполнить супружеский долг, мне нужно бежать и звать на помощь папочку? Ехидные слова уже крутились на кончике языка, но я вовремя сжала зубы. Зачем дергать тигра за хвост? Нет смысла начинать словесную дуэль, которая ни к чему не приведет. Лучше уж дать Бояринцеву со спокойной душой покинуть помещение, потому что находиться в его обществе невыносимо.
Дверь за Бояринцевым закрылась, и почти сразу из ванной вышел Игорь. Я тут же заняла его место, наскоро смыла косметику и с удовольствием натянула джинсы и майку. Уж в собственном-то номере я имею право одеться так, как мне хочется!
Я вышла и замерла на пороге. И что теперь? Как делить кровать? Уж точно спать на ней вдвоем меня совершенно не тянуло. Я озвучила эту мысль Игорю, но он лишь посмеялся.
– Не знаю, как тебе, а мне спать вообще не хочется. Пошли погуляем. Сегодня во время экскурсии я видел здесь очень милые места.
А и впрямь, почему бы не прогуляться? Все эти милые места я тоже заметила, и обойти достопримечательности без надсмотрщиков и соглядатаев показалось отличной идеей.
– Стоп, а если твой отец увидит?
– И что, думаешь, не отпустит погулять? Те времена, когда у него спрашивали: «А Игорь выйдет?», к счастью, давно прошли. Он не может нам запретить.
Я пожала плечами: вот уж понятия не имею, что он там может. И все-таки я на всякий случай выглянула из номера посмотреть, не шастает ли поблизости мой свекор.
Выглянула и обомлела…
Нет, Бояринцева в коридоре не было. Зато я увидела кое-кого другого. Инесса в своем пылающем алом платье как раз миновала наш номер и шла дальше по коридору. В одной руке у нее была бутылка (уж не знаю чего), в другой – два бокала.
И куда это, интересно, она направляется? Надеюсь, в какой-нибудь другой номер, не в тот, который рядом? Я впилась в ее спину взглядом, про себя умоляя: «Только не к нему, только не к нему», – и все робкие попытки здравого смысла достучаться до головы и объяснить, что мне на самом деле нет никакой разницы, куда идет Инесса в столь поздний час, были бесполезными.
Она остановилась именно у его двери, приоткрыла ее и со словами «А вот и я!» впорхнула внутрь.
– Ну что там? – насмешливо спросил Игорь из глубины номера. – Папочка с дробовиком не караулит под дверью?
Папочка… С дробовиком, ага… С пожарной машиной твой папочка, а не с дробовиком. Все неприятности этого дня внезапно обрели физическую форму и встали в горле комом.
– Нет, – мне стоило больших трудов выдавить из себя хотя бы это слово. Настроение испортилось, теперь хотелось плакать, а не гулять и рассматривать достопримечательности. – Думаю, что он слишком занят, чтобы нас караулить.
– Вот и славно!
Игорь даже не спросил, чем это так занят папочка, лишь подхватил меня за талию и поволок в сторону выхода.
– Сначала мы пойдем в сад, потом в бассейн, а потом на карусели, – бодро озвучивал он программу вечера.
В сад, в бассейн и на карусели. Отлично, это гораздо лучше, чем сидеть в номере и прислушиваться к происходящему за стенкой.
Глава 16
Сейчас, без назойливых провожатых и суетящихся официантов, территория пансионата нравилась мне куда больше. Высокие деревья, оплетенные сетью мерцающих крохотных лампочек, резные заборчики, изящные скамейки, ажурный горбатый мостик через небольшой пруд, где прямо из темной воды били маленькие фонтанчики… Шикарные клумбы, на которых каждый цветок рос вроде бы сам по себе, не подчиняясь никакому порядку, но это был тот особенный хаос, который создает рука талантливого мастера… Старинные кованые фонари, отбрасывающие на мощенные камнем дорожки теплые желтые круги дрожащего света… Запросто можно представить, что прогуливаешься не по простому парку, а в настоящей сказке.