Ошибка

Она неловко споткнулась по известной женской привычке спотыкаться на ровном месте и полетела на него. Он едва успел подхватить ее, выронив к чертям телефон, который в это время протягивал, прижал к себе и несколько мгновений держал ее в руках, молодую, стройную, живую и теплую. Эти несколько мгновений в нем боролись два желания. Одно – удавить мерзавку. И другое, куда более сильное, – повторить вчерашнее. Он прижимал ее к себе и чувствовал ее всю, от подрагивающих коленок до пушистой макушки прямо под его щекой. Упругие холмики грудей вдавливались в его грудь, и он слышал, как колотится ее сердце, быстро-быстро, как у пойманного в ладонь воробья. Она сопела в его шею, и от этого короткого теплого дыхания в позвоночнике было щекотно. Тонкие волосы лезли в нос, и от их знакомого, странно волнующего запаха что-то рвануло у него в голове, и этот взрыв потряс и обрушил все, что там еще оставалось разумного и рассудительного, взломал плотину, сдерживающую непристойные мысли. Он еще сильнее придавил к себе гибкое тело, разом вспомнив, каким оно может быть горячим и податливым, ее животные стоны, хриплые вскрики, влажный жар между ног… Содрать бы к чертям эти чертовы тряпки и взять ее прямо здесь, в подвале, и брать раз за разом, узкую, жаркую, мокрую, безжалостно вколачиваться в покорное тело, заставляя извиваться и всхлипывать от невыносимого возбуждения. Доводить до края и отступать, балансируя в полушаге от ослепительного оргазма… До истошных криков, до визга, до полного умопомрачения. Потом утащить вялую и сытую в спальню, и…

Вовремя она отодвинулась. Вовремя.

Бояринцев откинулся на спинку стула, рванул ворот рубашки, едва пуговицы не посыпались. Вот так накрыло. В одну секунду. С головой.

Черт возьми, что за наваждение!

Посидев несколько минут, он снова взял в руки документ и начал читать. И снова не закончил. На этот раз отвлек телефонный звонок.

Бояринцев поморщился. С этой дамочкой разговаривать не хотелось. Но, кажется, придется. Интересы дела – прежде всего.

– Тимур, добрый день, – промурлыкала она в трубку. – Ждала вашего звонка… И вот решила напомнить о себе.

– И очень вовремя! – бодро ответил он. – Как раз собирался звонить.

Это было правдой. Собирался. Но потом решил, что звонок подождет до понедельника. Инессы в последнее время рядом с ним стало как-то слишком много. Похоже, она вышла на охотничью тропу и не успокоится, пока не получит его скальп. И если бы не их совместный проект… Поэтому лучше разговаривать с ней в рабочее время и строго официально.

– Я по поводу открытия загородного клуба в следующую субботу. Желающих попасть к нам оказалось куда больше, чем мест в отеле. Но для вас я придержала отличный люкс на все дни.

Бояринцев задумался. Оказаться на этом мероприятии стоило. Особенно сейчас. Но оставлять без присмотра девчонку не хотелось.

– На все выходные?.. – Он помолчал и произнес с сомнением: – Даже не знаю. Я планировал провести время с семьей.

Теперь замолчали на том конце провода.

– С семьей? – осторожно переспросила Инесса.

В ее голосе явно послышалось разочарование. Бояринцев усмехнулся и, позволив себе маленькое хулиганство, немного помолчал…

– Да, – ответил он. – Сын и его молодая жена. Они уже собираются в свадебное путешествие, так что потом долго не увидимся…

Инесса сразу оживилась и защебетала:

– О! Это не представляет совершенно никакой проблемы! То есть, конечно, мне будет трудно найти еще один люкс, кому-то придется отказать… Но я… Я обязательно что-нибудь придумаю. В общем, жду с нетерпением!

Бояринцев отложил телефон, посмотрел на так и не прочитанный документ, решительно сгреб разложенные по столу бумаги и сунул их в папку. Займется ими завтра, на работе. В конце концов, сегодня его законный выходной. И конечно, надо сообщить молодым, что на следующие выходные у них уже есть планы.

Он обнаружил их в домашнем кинотеатре. Детки сидели в полутьме близко друг к другу – слишком близко! – и довольно жевали попкорн. Неприятное чувство шевельнулось глубоко в груди. Кажется, оно называется дискомфорт… Тут же мелькнула мысль, что и на открытии клуба эти двое будут жить в одном номере и старательно изображать счастливую пару. И эта мысль тоже вызвала странное отторжение.

– Воркуете, голубки?

Он включил свет и не без злорадства наблюдал, как они растерянно щурятся. И как снова мечется страх в глазах девчонки. Сын выглядел помятым с похмелья. Но взгляд Бояринцева был намертво прикован к его жене.

– На следующие выходные ничего не планируйте. У нас состоится выход в свет.

Глава 12

Неделя пролетела очень быстро. Днем я была занята учебой, а по вечерам старалась как можно быстрее улизнуть в свою комнату, чтобы не дай бог не встретиться с кем-нибудь из Бояринцевых. Надо сказать, это мне неплохо удавалось.

С Бояринцевым-старшим я пересеклась лишь однажды. Мы столкнулись в коридоре. В прямом смысле слова столкнулись. Я шла из кухни, на ходу листая учебник, и налетела на невесть откуда появившееся препятствие. От неожиданности я растерялась, смутилась, заметалась, пытаясь обойти его то с одного боку, то с другого… Он вытянул руки и, поймав меня за плечи, спокойно отставил в сторону. От горячих больших ладоней по коже словно ток пробежал и стукнул в голову, устроив в мозгу короткое замыкание. Коленки подкашивались, а плечи так жгло, что казалось – от его ладоней на одежде останутся два обугленных пятна… Я судорожно сглотнула, пытаясь собрать в кучу разлетевшиеся мысли, и, наконец, выдавила:

– Извините!

– Извини! – одновременно со мной сказал Бояринцев, опуская руки. Голос его странно дрогнул.

Я обогнула его, пулей помчалась в комнату, захлопнула дверь и обессиленно привалилась к ней. Щеки горели, сердце колотилось как ненормальное. Я долго не могла прийти в себя и отдышаться. Минутная встреча! А впереди – целые выходные, которые мы проведем вместе. Тут уж даже не знаю, что хуже: то, что мы с Игорем будем ночевать в одном номере, оснащенном только двуспальной кроватью, или что где-то поблизости станет бродить Тимур Александрович. И на этот раз спрятаться от него не будет никакой возможности.

Накануне отъезда в мою комнату вошла Анна, таща в руках целый ворох одежды в фирменных «балахонах» и на плечиках. Судя по брендам и этикеткам, это точно не были старые вещи дочери Бояринцева.

– Что это? – удивленно спросила я. – И зачем?

– Распоряжение Тимура Александровича. – Она аккуратно разложила наряды на кровати и отошла в сторонку. – На открытии будет два выхода в вечерних платьях и один в коктейльном. Он сказал, что вам нужно выбрать что-то из этого.

Тимур Александрович распорядился… При мысли, что он не просто загнал меня в бутик и заплатил за все, что я выбрала, а сам… – сам! – покупал мне одежду, гладил сильными пальцами ткань, рассматривал, прикидывая, как оно будет на мне смотреться… При одной этой мысли изнутри поднялась жаркая волна смущения и странной, непонятной радости. Это было приятно и… стыдно. И наверное, неприлично.

Хотя… Хотя на самом деле все вполне пристойно. И даже логично. Это ведь его круг, его знакомые, ему лучше знать, как там нужно выглядеть.

Или все-таки неприлично? Пряча от Анны пылающее лицо (будто его можно спрятать!), я быстро разделась, схватила первое попавшееся платье и осторожно нырнула в него. Нежный шелк цвета выдержанного бургундского вина почти невесомо лег на плечи, заскользил по телу, лаская, дразня, будто кто-то гладил кожу прохладными пальцами, сильными, умелыми пальцами – о-о-ох, только не думать об этом! – заструился до пола мягкими складками. Платье было таким легким, что, даже одетая, я по-прежнему чувствовала себя голой…