Оскар

– По справедливости надо!

Одноглазый внезапно ощерился, повысил голос.

– Имейте совесть, они же уже ваши товарищи! Одно дело делаем! Им тоже не меньше вашего вода нужна. Объясняйте всё как есть, знакомьтесь, рассказывайте новичкам, как здесь всё обстоит.

Пустые молочные бидоны подавали в кузов, кудрявый водитель принимал их, считал, отдавал вниз полные, с водой.

– Всё, начальник, ажур! По списку, полный порядок!

Водитель спрыгнул на песок, закрыл, поправил брезентовый тент, вытер руки о штаны.

– Ну что, поехали?

– Поехали!

Одноглазый парень встал было на подножку, но не утерпел и снова поднял руку.

– Так! Товарищи! То-ва-рищи! Граждане будущие колхозники! Прошу тише, тише. Я сейчас между делом мотанусь в дальнюю бригаду, скоро вернусь. Осматривайтесь, выбирайте себе дома. Когда будете занимать себе жильё, прошу учитывать, что тем, кто с семьёй, положен огород побольше. Потом мы всё это сообща утвердим, а если кто какую несправедливость допустит, перерешаем. И ещё. Вот этот большой дом в центре поселка, у дороги, – никому не занимать.

– А чего, себе его захапать хочешь?! Ишь какой!

– Правление там будет. Успокойтесь. У меня лично жилье уже есть. Пока живу в райцентре. И не забывайте – сегодня в четырнадцать ноль ноль состоится наше первое колхозное собрание! Из района приедет уполномоченный, партийный работник тоже будет присутствовать. Не подведите, с самого начала проявите настоящую трудовую дисциплину!

Все разом зашумели, смешались вокруг грузовика.

Послышался смех, разговоры.

Что-то кричали одноглазому, спрашивали о всяком.

Сзади кто-то тронул Марию за рукав, она вздрогнула.

Суровый старик в косоворотке с белыми пуговками посмотрел пристально, кашлянул.

– Вы, милая, откуда прибыли?

– Из Новгородской области.

– Да-а… Неблизкий край.

Помолчал.

– Одна будете, с семьёй?

– Одна.

– А…

– Так получилось.

Мария хотела было идти, но старик остановил её, снова прикоснувшись к рукаву жакета.

– Говорят, вот этого парнишку мы сегодня председателем выбирать будем, одноглазого. Другого начальство не собирается привозить.

– Молодой вроде как. Говорит-то он, конечно хорошо…

Старик поправил бороду.

– Боевой! Орденоносец. Всю Германию и Польшу прошёл.

Подскочила Томка, вежливо, но решительно, плечиком, отодвинула старика от Марии.

– Маш, побежали дом себе выбирать, а?! Я сегодня ночевала у семейных, вместе ехали на машине сюда. Они-то сразу себе домик у берега выбрали, а я не спешила, тебя ждала.

– А выбирать можно?

– Можно, можно! Ты что, не слыхала?!

– Погоди-ка минуточку…

Около грузовика мужики постарше не отпускали вопросами одноглазого. Тот и улыбался, и хохотал, и серьёзно, что-то рисуя пальцем на пыльном крыле машины, объяснял дедам.

– Всё по закону, граждане! Начальство доверило мне пока, до собрания, заниматься вашим приездом, объяснять, что к чему. А там кого выберете.

– А какое такое начальство тобой сейчас командует-то? Партийное? Военное? Не врёшь? Не самовольничаешь? Документ на такое право у тебя есть?

– Никакое это не самовольство. А начальство – и рыбное, и гражданское, из райцентра. Пока так, верьте на слово, сегодня они приедут, всё сами вам объяснят. Вот такие дела, мужики. Вопросы есть?

Одноглазый пригладил волосы, ловко надел фуражку.

Бородатый мужик подошёл, пощупал рукав его гимнастёрки, спросил гулким басом.

– Воевал, говоришь? Не наряжаешься ли ты, парень? Для форсу или как? Допустим, для партийных выступлений?

– Воевал, отец. Довелось немного.

Водитель нетерпеливо загудел уже в пятый, наверно, раз.

Одноглазый отмахнулся, но по-прежнему весело, уверенно.

– Вот спросите на собрании биографию, отвечу!

Мельком, случайным взглядом, заметил с подножки грузовика Марию, соскочил, подбежал.

Томка крепко взяла подругу под руку, прижалась к ней, не отпуская.

– Девчонки! Я напоследок к вам с просьбой. Вы, вижу, сегодня пока без особых забот… Видите, вон тот красивый дом под соснами? Это бывшее немецкое лесничество. Правление колхоза будет там, а сегодня – собрание. Приберитесь в нём, в большой комнате, ну, стулья какие соберите по домам, попросите у кого из наших на время, президиум как-нибудь оформите, ну, понимаете?!

– Понимаем.

Одноглазый развёл руками, будто обнимая.

– Спасибо, девчонки! Выручили! Всё, я полетел, опаздываю. Вот ключи от дверей. Не подведите! Графин привезу.

Из-под колёс взревевшего грузовика плеснулся мелкий светлый песок.

Толпа постепенно расходилась.

Толстая тётка, подслушавшая чужой разговор, заверещала.

– Знатную хоромину себе урвал кривой командир!

Кто-то из дедов подхватил, буркнул:

– И девок набрал себе самовольно, без всякого общественного спроса…

Сто шагов до большого красивого дома, указанного одноглазым, даже с чемоданами в руках – не путь. Медленно пролетел мимо них большой и красивый майский жук.

Мария шла по песку молча, Томка, радуясь всему, что виделось вокруг, болтала без умолку.

– Машка! Хорошо-то как здесь! И домов целых для проживания много, какой хочешь выбирай! Немцев отсюда только позавчера всех вывезли, я уже тут всё оббегала! А на дальних хуторах разместилась целая бригада рыбаков, астраханцев! Там молодых парней много, демобилизованных! Замуж возьмут!

На каменных ступеньках правления обе разом остановились.

– Подышим немного.

– Ага!

Среди невысоких, кряжистых, перевитых морским ветром сосен – дом.

На взгорке, на траве, на песчаных пятнах.

Мощный, по пояс, фундамент из серых неправильных камней, тёмно-красная, плотная и прочная кладка стен. Большой дом, на два входа.

– Куда идём?

– Сюда, где остановились.

Угадали.

Прочная дверь, но замок открылся легко.

– А во второй половине, наверно, лесникова семья жила. Заглянем туда, Маш?

– Потом, давай здесь сначала посмотрим, что делать надо, а то так и до вечера не управимся.