Основы человечности. Работа над ошибками

— Не уходи! — вскочила с дивана Ксюша.

— Вот! И сестрёнка не отпускает. Кстати, я уже говорил, что у меня самая крутая сестра?

— Пока нет, — хмыкнул Тимур. — Так что докуривай и возвращайся говорить, пока она по тебе не соскучилась.

Всерьёз злиться на Людвига не получалось. Да и было бы на что злиться. Ну покурит в форточку, ерунда какая, люстра от этого не рухнет. Диана бы, конечно, высказала всё, что думает о курении вообще и прокуривании квартиры в частности, но её же здесь нет.

— Я уже соскучилась, — объявила Ксюша. — А что, правда самая-самая? Про Ингу ты так не говорил.

— Потому что Инга не самая. Она за меня драться не полезла, а ты — полезла. А позавчера ты мне, вообще-то, жизнь спасла. — Людвиг наконец-то вышел из кухни и резко сменил тон с шутливого на заботливый. — Ребёнок, ты как, в порядке? Только честно?

На слове «честно» Ксюша, уже открывшая было рот, закрыла его обратно. Помолчала немного, явно формулируя мысли, и наконец призналась:

— Не уверена. Мне странно. Зато теперь стало понятно, что со мной не так.

— В смысле «не так»? Всё с тобой так!

— Не всё. Я просто всегда думала: почему он меня бросил? Должна же быть хоть какая-то причина, да? Обычно же как: либо отец вообще не в курсе, что у него есть ребёнок, либо в курсе и сознательно от ребёнка отказался. И вот по бабушкиным рассказам выходило… То есть она же сама точно не знала, но, видимо, по каким-то маминым словам решила, что… В общем, она сделала вывод, что мой отец про меня знал, но я ему не нужна. И он действительно ни разу не появлялся в моей жизни, не пытался общаться и всякое такое. Но я никогда не понимала — почему? Бабушка считала: это из-за того, что он женат. А я думала: какая разница, женат или нет? Жене же не обязательно говорить о моём существовании, пусть она там сама по себе живёт. Но неужели ему совершенно не интересно со мной познакомиться? Не любопытно? Мне вот любопытно. То есть сначала было любопытно, а потом стало обидно. Потому что… Ну, раз я ему совсем не нужна, значит со мной, наверное, что-то не так. Значит, я какая-то неправильная и от меня у всех одни неприятности. Вот он сразу понял, что от меня будут одни неприятности, — и ушёл… — Ксюша говорила сбивчиво, торопливо, но при этом почти без эмоций. Точнее, на первый взгляд казалось, что без эмоций, но Тимур чувствовал: одно случайное слово, неосторожный жест — и эту плотину прорвёт. — Теперь-то всё ясно. Ему просто нужна была новая батарейка, а я — пустышка. Во мне нет магии. Поэтому про меня можно забыть и заняться своими делами. Я… ну, вроде как неполноценная. Бесполезная. Ненужная.

— Ксю, да ты что? — не выдержал Людвиг. — Прекрати глупости говорить! Ты самая лучшая! Ты умница! Он просто не заслуживает тебя.

— А мама?

— А что мама?

— Я ведь и ей не нужна. Иначе разве бы она меня бросила?

А вот эту часть истории Тимур знал. По слухам, разумеется. Но что сказать в утешение — понятия не имел. У него и раньше-то не получалось представить, как можно просто бросить собственного ребёнка. Оставить — и уехать. Исчезнуть на долгие годы. Не знать, что у тебя растёт такая замечательная дочь. Не интересоваться её жизнью. Не провожать в первый класс. Не обсуждать книжки. Не спорить из-за дурацкого молодёжного сленга и цветных волос. Не поздравлять с днём рождения.

Как? Как такое вообще возможно?!

Людвиг, видимо, тоже не мог понять — как? Он даже не попытался что-то сказать, только виновато улыбнулся и потянул новообретённую сестру к себе. Этот тактильный волчара явно считал объятия лучшим средством от душевной боли.

— Я пойду домой, — решила Ксюша, отстраняясь. — Поздно уже.

— А дневник? — Тимур кивнул на тетрадку.

— Оставьте у себя. Только не открывайте без меня, ладно? Завтра дочитаем. А то вдруг бабушка найдёт… Да и я не… Не хочу одна с ней… — Плотина явно доживала последние секунды. Ксюша часто заморгала, отвернулась к стенке…

— Ксю! — окликнул Людвиг.

…и исчезла.

* * *

— Не хочешь её догнать? — спросил Тимур, изучая возникшую пустоту. — Если я правильно понимаю механизм ваших перемещений, она должна сначала к боггарту попасть, и уже оттуда — к себе домой?

— Да, но… — Людвиг плюхнулся на диван и прикрыл глаза. — Мне кажется, ей сейчас надо побыть одной. Выплакаться, может… Стенку кулаками побить. Поорать на пауков. Да и чем я ей помогу? Она ведь всё правильно сказала: без магии она для этого — пустое место. Меня он тоже только ради дармовой энергии сюда привёз. Думаю, мама догадывалась, что он за человек, поэтому и молчала про меня до последнего.

— Ты так говоришь, будто она знала, что умрёт.

— Иногда мне правда так кажется. Глупо, конечно. Но, кстати… Вообще-то вероятность того, что случайный грабитель, забравшись в дом, ненароком убьёт взрослую волчицу… Ну, не самая высокая. И если представить, что она подозревала такое развитие событий, и хотела обезопасить меня, вывезти из страны, тогда в её последнем письме есть смысл.

— Но кто мог ей угрожать?

— Понятия не имею. Да и это ведь так, домыслы. Может, мне просто хотелось найти какую-то причину. Знаешь, в детстве сложно поверить, что люди иногда умирают просто так.

Тимур стянул очки и начал тщательно протирать их краем футболки, чтобы хоть как-то заполнить возникшую паузу. Было странно. Непривычно. Конечно, он в жизни видел разные семьи, но каждый раз удивлялся заново.

Его родители хоть и не были идеальными, но всё же любили друг друга и собственного сына. У маленького Тимура никогда даже мысли не возникало о том, что он в семье лишний. Да, его не всегда понимали и не все его поступки одобряли, иногда слишком опекали и чересчур контролировали, но, несомненно, очень любили. Не за что-то конкретное, а просто по факту.

И многочисленные истории детей, которые чувствовали себя ненужными и пытались оценками или поступками заслужить родительскую любовь, каждый раз воспринимались как что-то неправильное. Да тот же хулиган Буранов… Придурок, конечно, но ведь не от хорошей жизни он таким стал. Наверное.

— Ты, кстати, чай обещал! — напомнил Людвиг.

— Вот сам бы и сделал, пока курил.

— Он бы тогда табаком пропах. Ладно, сейчас сделаю. Малину добавить? А то знаю я тебя, просто кинешь в чашку пакетик с заваркой и скажешь, что всё готово, да?

Тимур пожал плечами. Потому что именно так он обычно и делал: швырял в кружку пакетированный чай или растворимый кофе (который Диана упрямо называла «оно») и выпивал залпом, не особо чувствуя вкус и аромат.

Людвиг встал, но вместо того, чтобы отправиться на кухню, подошёл к Тимуру почти вплотную и чуть склонил голову набок, как большая наблюдательная собака.

— Ты чего такой раздражённый?

— Голова болит, — неожиданно для себя сознался Тимур. — И нос заложен, такое чувство, что вместо мозгов сплошные сопли. А тут этот дневник, и Стас, и Инга, и вообще…

— И я, — понимающе кивнул Людвиг.

— И ты. Не в том смысле, что ты мешаешься, не подумай. Просто… — Тимур сделал паузу, пытаясь лучше сформулировать собственные ощущения, чтобы не ляпнуть ненароком какую-нибудь глупость. — С тобой лучше, чем без тебя. Но сложно. Я постоянно пытаюсь придумать, что делать дальше, но ничего не получается, и я злюсь. Не на тебя, а на себя.

— Зря.

— Наверное. Но по-другому не получается. И ещё… — Сознаваться было неловко, но такие вещи лучше говорить сразу, чтобы потом не всплыли в самый неподходящий момент. — Я Фёдору про тебя рассказал. Иносказательно, конечно, без имён, но он сразу понял, о ком речь. И о чём. Он вообще такой, знаешь, как «Большая советская энциклопедия».