Острова богов

Прозвучала еще пара песен, прежде чем она поднимает голову. Свет играет в слезинках на ее щеках, они сверкают так же ярко, как бусинки на платье, как огоньки зеркального шара под потолком. Я осторожно провожу кончиком пальца по веснушчатой скуле, стирая слезы.

– Извини, – бормочет она, не поднимая глаз и не желая встречаться со мной взглядом.

– Слишком много извинений. – Я склоняюсь, и мы соприкасаемся лбами. – Сколько бы я ни принес, их будет мало, – тихо добавляю я. Эта боль останется со мной навсегда.

Я вижу, как Селли предпринимает огромные усилия, чтобы взять себя в руки, и она собирается – она очень сильная.

У меня есть всего секунда, потом ее доспехи будут восстановлены. А я так сильно хочу…

– Можно тебя поцеловать? – шепчу я, кажется, действительно лишившись рассудка.

У нее перехватывает дыхание. Она поднимает на меня глаза и замирает. Мгновение превращается в вечность. Только огоньки по-прежнему резво пляшут на ее лице.

– Леандер, – шепчет она в ответ, – я не могу.

Внутренности стягиваются в тугой до боли узел. Пожалуй, впервые в жизни я понимаю, что не в силах совладать с лицом.

– Да, конечно. Мне не стоило, раз ты не хочешь…

– Нет, – перебивает она, рука на моем плече напрягается. Мое сознание, все ощущения сосредотачиваются на этой ладони, на кончиках пальцев, давящих на тело через ткань рубашки. Она тяжело сглатывает, щеки наливаются краской. – Я хочу.

Слова едва слышны из-за грохота музыки, но каждый звук эхом отдается в моей голове. Меня сковывает шок. Надежда, тоска, желание – они рвутся наружу. Каждое чувство хочет опередить остальных, как лошади, только сорвавшиеся со старта на ипподроме. От этого в горле встает комок. И тут появляется тревога и легко обгоняет всех.

– Если так, почему же мы не можем?..

– Тогда все будет еще хуже. Завтра.

Я готов спорить, но выражение ее лица напоминает, скольких она уже потеряла. Мать, отказавшуюся от нее сразу после рождения. Отца, который ушел на север, даже не подумав о ней. Корабль – ее единственный дом, и команду, которая была ее семьей. Никого больше нет рядом.

Ушли все, кого она любит, и завтра я тоже уйду. Я подарил ей бумажный кораблик и дал слово, что у нее скоро будет настоящий, надеясь в глубине души, что она отвергнет предложение, скажет, что мечтает о другом.

Глупо думать об этом, даже просто в мечтах.

Я лишил ее всего и не имею права просить о большем. Единственное, что у нее осталось, – это море, его я не стану лишать.

Я растягиваю губы в улыбке, ставшей ей хорошо знакомой, и отпускаю, оставляю там, где ей будет лучше.

– Ты выглядишь потрясающе. Нельзя, чтобы все старания пропали зря, поэтому я все же рискну научить тебя одному танцу. А потом вернемся из этого рая обратно в наш ад.

Селли улыбается в ответ и позволяет взять себя за руку. Узоры на моих руках оживают, словно вступает в дело магия. Ее же, толстые, лишенные утонченности, теперь спрятанные под кружевом, молчат – если не знать, что они есть, никогда не догадаешься.

Селли смотрит на юбку платья, переливающуюся при каждом движении.

– Я подумала, что понравлюсь тебе больше в этом наряде.

Мне с трудом удается сдержаться, не податься вперед и не прижаться к ее губам. Вместо этого я лишь слегка сжимаю ее пальцы. Правда в том, что дело совсем не в платье, хотя в нем она очень красивая, а в том, какая она на самом деле.

– Знаешь, – говорю я, глядя прямо в зеленые глаза, – больше всего ты нравилась мне в море, вся покрытая солью.

< image l:href="#"/>

СЕЛЛИ. Клуб «Кровавая Руби». Порт-Наранда, Мелласея

Сейчас мне ничего не хочется так сильно, как прижаться к нему и целовать, чтобы он перестал болтать.

Но это не для меня – он не для меня.

– Что ж, ладно, любитель поболтать, – говорю я и отворачиваюсь, чтобы оглядеть танцующих, – давай, показывай, музыка меняется. Не думаю, что ты выдержишь больше одного танца, когда я оттопчу тебе ноги.

Он ведет меня ближе к центру, пальцы наши переплетаются. Еще час назад на рынке прикасаться к нему было так странно, а сейчас кажется естественным, будто мы обрели свободу, вырвавшись за пределы порта, вышли в открытые воды – здесь нет границ. Здесь все просто. Пусть мы не позволим себе многое, но главное мы будем чувствовать.

Леандер остановился так неожиданно, что я налетела на него и едва устояла на ногах в этих чертовых туфлях.

– Что? Эта песня… – начинаю я и сбиваюсь, увидев выражение его лица.

Он смотрит на парня у бара – видимо, он только вышел из подсобного помещения и остановился поболтать с барменом. Тот поворачивается и тоже застывает. Оба, Леандер и тот парень, смотрят так, будто увидели привидение. На лицах отчетливо читается ужас.

Я разглядываю парня. Он подтянутый и жилистый, черные волосы коротко стрижены, загорелая кожа, карие глаза, пухлые губы. Красивый, но слишком напряженный.

Он пятится, не отрывая от нас взгляд, вздрагивает и останавливается, натолкнувшись на дверь.

– Джуд! – выкрикивает Леандер, подается вперед и тянет меня за собой.

Мы идем, расталкивая танцующих. Парню по имени Джуд идти некуда, если только он не решит скрыться за дверью, но, похоже, что-то все же его удерживает.

Одежда его не похожа на наряды посетителей клуба. Скорее, так одеваются люди на улицах – рубашка, на голове кепка, в лацкане булавка с красным камнем, такой же я видела на вывеске над входом. Кажется, я видела ее и раньше, но не могу вспомнить где.

Парень смотрит на Леандера, открыв рот, и медленно качает головой.

– Джуд, седьмое пекло, где ты был? – восклицает Леандер, когда мы подходим ближе.

– Здесь, – сдавленно отвечает тот. – Где мне еще быть?

– Что это значит?

Леандер все еще разглядывает его, словно не веря, кто перед ним. Он определенно рад его видеть, вот только чувство это, кажется, не взаимно.

Джуд сует руки в карманы и вновь качает головой, но я успеваю заметить, как трясутся его пальцы.

– Я… А вы как здесь? – Он явно собирался добавить «ваше высочество», но осекся. Вид у него такой, словно он сейчас упадет в обморок.