От Рафаэля до Кавалера д’Арпино. Устройство римских живописных мастерских XVI века

У себя дома мастер мало спал и работал ночами в самодельной картонной каске, на которой крепилась свеча [289] . Так он избегал шума рынка, римского зноя и мог полноценно уединиться для трудов. В стихах он называл ночь своей подругой:

О ночь (хоть мрак), пора успокоенья, Где достигают все труды покоя! Кто чтит тебя, тот зрит и мыслит вдвое И полное имеет рассужденье [290] .

289

Вазари Дж. Указ. соч. C. 1125.

290

LXXVIII. 1546 или 1554 год.

Но ночь не лучшее время для рисунков и невозможное для живописи. Подробности быта и распорядок дня Микеланджело снова говорят нам о его индивидуализме и нежелании работать бок о бок с другими художниками.

Себастьяно дель Пьомбо

Из-за образа жизни и характера Микеланджело его соавторами могли стать только достаточно одаренные и подготовленные художники, способные свободно интерпретировать его замыслы. Вазари писал, что

он любил и своих художников и работал с ними вместе <…> Те же, кто говорит, что учить он не желал, неправы, ибо он всегда давал советы и своим близким, да и всем, кто их у него спрашивал [291] .

291

Вазари Дж. Указ. соч. C. 1124.

Но поскольку на деле Микеланджело самоустранялся от какого-либо участия в живописном воплощении рисунков, которые дарил друзьям, этих художников, скорее, нужно все же называть даже не соавторами, а союзниками.

Первым из союзников стал Себастьяно Лучиани, известный под прозвищем «дель Пьомбо». Дружба с Себастьяно началась в момент кризиса Микеланджело, во время завершения работ над потолком Сикстинской капеллы. Этот альянс был заключен для того, чтобы совместными усилиями превзойти Рафаэля.

Венецианец Себастьяно, ученик Джорджоне, разделял творческую ревность Микеланджело к успеху Рафаэля. В переписке с Микеланджело он неоднократно хулил и Рафаэля, и его garzoni, поэтому Микеланджело стал активно ему покровительствовать, отдавать свои картоны, чтобы соперничать с Санти, не выходя при этом на римскую художественную сцену.

Себастьяно обладал талантом заводить друзей. В 1511 году он приехал в Рим не с кем иным, как с папским банкиром Агостино Киджи. Агостино заказал ему роспись люнетов на своей вилле Фарнезина. Затем, хотя качество росписи на вилле и уступало венецианским работам Пьомбо, Агостино представил его своим друзьям. После смерти Киджи в 1520 году Себастьяно с помощью Микеланджело привлек внимание еще более влиятельного заказчика — кардинала Джулио Медичи, впоследствии ставшего папой Климентом VII (1523–1534).

Когда в апреле 1520 года умер Рафаэль и весь Рим не мог прийти в себя, переживая потерю, два художника-заговорщика вели между собой тайную переписку, явно никак не сокрушаясь о кончине гения. Они торопились воспользоваться уходом конкурента для собственной выгоды. Письмо, известившее Микеланджело о смерти Рафаэля, доставили в его родную Флоренцию. Себастьяно написал ему менее чем через неделю после роковой Страстной пятницы и просил порекомендовать его для работы в Ватикане в залах, в которых только что творил великий урбинец.

Микеланджело принялся сочинять рекомендацию где-то в конце июня. Он обратился к Бернардо Довици да Биббиена, кардиналу Санта-Мария-ин-Портико, со следующими словами:

Монсеньор. Умоляю Ваше высокопреосвященнейшее сиятельство не как друг или как слуга, — ибо я недостоин быть ни тем, ни другим, — но как подлый, бедный и сумасшедший человек, чтобы Вы отдали Бастиано, венецианскому живописцу, какую-то часть работы во дворце [Ватикана. — М. Л.] после смерти Рафаэля. И если Вашему сиятельству кажется, что доброта к таким людям, как я, будет растрачена попусту, я думаю, что даже в помощи сумасшедшим можно иногда найти некоторую сладость, вроде той, которую Вы находите в луке, когда меняете диету, устав от блюд из каплунов. Каждый день на Вас работают ответственные люди; возможно, Вашей светлости следует испытать и меня в работе. Услуга, которую Вы нам окажете, будет огромной; и, если Ваши добрые услуги будут растрачены попусту на меня, они не пропадут даром с Бастиано, потому что я уверен, что он принесет славу Вашей светлости; Бастиано — достойный человек, и я знаю, что он принесет Вам славу [292] .

292

Il Carteggio di Michelangelo. V. II. P. 156. V. 2. P. 232; Burke J. The One about Michelangelo and the Onions: Jokes and Cultural Anxiety in the Early Sixteenth Century // Studies on Florence and the Italian Renaissance in Honour of F. W. Kent / Eds. C. Hewlett, P. Howard. Turnhout: Brepols, 2016. P. 495–516.

Именно это удивительное письмо является самым точным отражением заговора против бывшей «команды» Рафаэля, который замыслил Микеланджело со своими соратниками. Оно не может не вызвать улыбку у современного читателя: признанный при жизни одним из величайших гениев эпохи, мастер называет себя подлым и сумасшедшим, сравнивает работы своих соратников с едким луком, пищей бедняков, и именно этими аргументами надеется привлечь внимание заказчика к своему подопечному.

Позабавило письмо и адресата. 3 июля Себастьяно сообщил во Флоренцию, что Довици спросил его, читал ли он это письмо.

Я сказал, что нет; он долго смеялся, почти как если бы это был розыгрыш, и покинул меня с хорошими словами. Впоследствии я узнал от [Баччо Бандинелли. — М. Л.] …, что кардинал показал ему Ваше письмо и показал его папе, что во дворце почти не было другой темы для разговоров, кроме Вашего письма, и оно всех рассмешило [293] .

Почему же это письмо было таким забавным — и почему Микеланджело вообще написал его? Сравнение самого себя и своего друга с горьким и едким луком кажется абсурдным. Пусть Микеланджело и проживал в Риме на продовольственном рынке, пусть он и называл себя бедняком — он был прославленным художником, автором росписей в Сикстинской капелле, величайшим скульптором и архитектором, желанным автором не только при папском, но и при флорентийском дворе. Но дальнейшая переписка показывает, что смешная самокритика была не так и далека от настоящего мнения папского двора о Микеланджело. 15 октября все того же 1520 года Себастьяно описывал ему свой разговор с Папой Львом X:

293

Il Carteggio di Michelangelo. V. II. P. 156. V. 2. P. 233.

Я сказал ему, что с Вашей помощью могу творить чудеса. А он ответил: «Я не сомневаюсь в этом, из-за всего того, чему вы у него научились… Но он ужасен, как вы видите, с ним нельзя иметь дело» [294] .

Представляется, что именно искусство мастерской Рафаэля имел в виду Микеланджело, когда писал о «блюдах из каплунов». Но, повторим, мнение этого узкого кружка заговорщиков, включавшего также Вазари и ряд других близких друзей, было обусловлено исключительно ревностью к колоссальному чужому успеху. И именно это чувство соперничества толкнуло Себастьяно на попытку добиться для себя лучшего положения с помощью покровителя.

294

Ibid.

Еще в том же письме от 3 июля 1520 года Себастьяно сообщил, что ученики Рафаэля написали для пробы фигуру на стене ватиканского зала Константина так удачно, что никто больше не смотрит на фрески самого Рафаэля. Впрочем, он по секрету узнал от Баччо д’Аньоло, что Льву X не нравилась эта работа [295] .

Надежда отвоевать заказ разгорелась с новой силой. 15 октября Себастьяно получил заверения уже от самого понтифика, что, если Джулио и Пенни не улучшат свою живопись, папа не хочет, чтобы именно они продолжали работу [296] . Два месяца спустя Леонардо Селлайо известил Микеланджело, что живопись зала кажется ему «настолько грубой, что ее лучше выполнил бы его горбун» [297] . Однако, несмотря на усилия Микеланджело и Себастьяно, именно ученики Рафаэля продолжили работу над росписью и закончили ее в 1523 году уже при папе Клименте VII.

295

Shearman J. 2003. V. 1. P. 618.

296

Ibid. V. 1. P. 619–620.

297

Ibid. V. 1. P. 620.

В основу взаимодействия двух художников была заложена пороховая бочка зависти, а не отеческое внимание. Микеланджело старался как мог помогать Себастьяно отвоевать себе заказы, отдавал свои эскизы, но делал это на расстоянии. Сам же он никогда не появлялся там, где творил его союзник. Более того, Микеланджело в эти годы получил заказы во Флоренции и не стремился подолгу задерживаться в Риме.

Что же касается Себастьяно дель Пьомбо, у него и у самого был непростой нрав. Он с явным презрением относился к творчеству других учеников Микеланджело. Например, в письме 6 сентября 1521 года он с возмущением описывал ущерб, нанесенный статуе в Санта-Мария-сопра-Минерва некомпетентным ассистентом Буонарроти Пьетро Урбано [298] .

298

Il Carteggio di Michelangelo. V. II. P. 156. V. 2. P. 313–315.