Отец на час. Работает спецназ

Хочется петь, пританцовывать и носить летние платья, поэтому дома меняю свои примятые тяжелым спецназовцем «ромашки» на легкомысленный сарафан с клубничками.

Долго кручусь перед зеркалом.

Выглядит инфантильно, но ведь я дома?..

До вечера успеваю немного поработать в кабинете и приготовить здоровый ужин. Правда, молчаливый и уставший после танцев Леон, едва завидев младших сестер и Влада, решительно отодвигает тарелку и вскакивает со стула.

— Спасибо, мам, — бурчит вполголоса.

Я тут же расстраиваюсь.

Подростковый возраст — такое время. Я и до развода часто ловила себя на мысли, что сын все больше отстраняется. Детский психолог заверила: это нормально. А для мальчиков даже нужно. Важный этап сепарации, из-за которого я грущу.

— Поужинай с нами, Лео, — все-таки прошу.

Он чмокает меня в щеку.

— Я наелся!..

С сожалением смотрю, как сын уходит, и тут же забываюсь с мамскими хлопотами.

Эльза тараторит, что у нее совсем скоро будут соревнования по плаванию, и скидывает уже привычный ободок с кошачьими ушками, а Маша усаживается на пол играть с оклемавшейся после родов Каринкой. Ее котята мирно спят в коробке.

Отправляю всю компанию, кроме настоящих кошек, мыть руки и накрываю на стол.

Вздрагиваю, когда чувствую прикосновение сзади.

— Клубнички?.. — хрипит Влад на ухо и стискивает грудь.

Видимо, тело воспринимает этот жест как рефлекс, поэтому я зажигаюсь изнутри и ерзаю бедрами по каменному паху.

— Поужинай с нами, — прошу небывало мягким голосом и отодвигаюсь, чтобы опустить в его тарелку второй стейк лосося.

— Я с удовольствием. — Влад откашливается и садится за стол. — Это что? Кабачок? — Хватает вилку и поглядывает на меня загадочно.

В его глазах тоже поволока. Мы оба как заколдованные. Полянка была волшебной.

— Цукини, — смущаясь отвожу челку от лица.

Вздыхает как-то обреченно.

— Что за привычка все усложнять… Кабачок ведь.

Я хихикаю.

Я. Хихикаю.

Невероятно.

— Слово «цукини» происходит от итальянского «цукка». В переводе что-то вроде маленькой тыквы или кабачка.

— Слушай, а вкусно, — он пробует и хвалит.

Я, кажется, страшно краснею. Как девчонка, которая впервые приготовила для своего парня.

Вот так вот.

Я — девчонка. Он — парень.

А возраст — это просто цифры, которые никому не нужны.

— Как дела в садике, Маш? — спрашиваю у дочки чуть позже.

— Нолмально, — хмурится.

Я замечаю недовольный вид и мягко уточняю:

— Нормально? Это значит — что-то случилось? Может, расскажешь?

Они с Владом переглядываются. Видимо, обсудили в машине по пути домой. Эльза жует свой ужин так, будто куда-то опаздывает.

— Ломик делется, — признается Машка, складывает руки на груди и дуется.

— Хм… дерется? — удивляюсь, посматривая на Отца. — А ты жаловалась Варваре Сергеевне? Что она говорит?

— Валвала Селгеевна сказала: «Сами лазбилайтесь. У меня на носу плимелка».

— Примерка? На носу? — округляю глаза.

— Проверка, Маш, — Влад поправляет и продолжает сосредоточенно поглощать цукини.

Любуюсь им чисто по-женски. Неужели такие мужчины бывают?.. Добрый, сильные, порядочные.

— Пловелка, да. — Маша смешно морщится.

— Но ведь все равно надо разобраться. Почему Рома дерется? Может быть… ты его обзывала? — предполагаю.

Пухлые щечки алеют.

Врать моя четырехлетняя принцесса еще не научилась.

— Что ты ему сказала, Маш?..

— Только плавду, мамочка. Ломик — очкалик.

— Оч… что? — удивляюсь. — Маш, мы ведь разговаривали с тобой, что все люди разные. Если бы мы все были одинаковыми, то было бы скучно.

— Это уж точно, — Влад усмехается.

— И вообще, где ты это услышала?

Мария-Франческа переводит неуверенный взгляд на Влада.

Даже слов не надо.

— Владислав Алексеевич… Я, кажется…

— Я поела, мам. — Эльза хватает телефон и вихрем уносится из кухни.

— Пожалуйста, дорогая, — вздыхаю устало и возвращаюсь к теме разговора.

Сержусь, конечно. Как бы на меня ни смотрели две пары хитрых глаз.

— Спасибо, мамочка. Владь, пойдем уже? — Маша соскакивает со стула и тянет спецназовца на выход.

— Очень вкусно. Я позже доем.

— Куда это вы? — прищуриваюсь подозрительно.

Моя младшая дочь, держа в руке огромную ладонь, демонстративно поворачивает голову и улыбается:

— Влемя колмить мулавьев, мамочка.

Отец смотрит на меня с иронией.

— Владислав Алексеевич, я хотела поговорить с вами…

— Трапеза у муравьев. — Он пожимает плечами и подхватывает Машу на руки. Та заливисто хохочет. — Ничего не могу поделать!

Провожаю их взглядом и слышу вроде бы мелодию телефона. Откинув полотенце со стола, замечаю мобильный сына и самые страшные слова, что могут быть на экране:

«Входящий вызов

Баба Люда».

Боже мой, я уже и думать о ней забыла. Чего ей надо от моего сына?..

Жму на кнопку «Ответ».

— Здравствуйте, — прохладно приветствую.

— Эм… — зависает она.

Людмила Побединская, мама Коли, в нашей жизни появлялась нечасто ровно до тех пор, пока я не приняла судьбоносное решение о разводе. Вот тогда-то она моей крови попила с лихвой. Были и угрозы, и оскорбления, и по-хорошему пыталась. Правда, последнего было настолько мало, что говорить о каком бы то ни было уважении к этой пожилой женщине не приходится.

— Мне нужен Лева, — оскорбленно требует Людмила.

— Леон сейчас занимается, готовится к контрольной, — вру, да простит меня Боже. — Но я хочу поинтересоваться: зачем он вдруг вам понадобился?

— Кроме того, что Лев твой сын, он еще и мой внук.

— Вы об этом за шестнадцать лет так редко вспоминали, что я уже и сама забыла.

— Ты ведь знаешь: мне было о ком вспоминать, милочка. У Наташки моей двойня. Пацаны такие активные. У Ларисы ребенок больной…

— То есть наконец-то и до моих детей очередь дошла?