Отец на час. Работает спецназ

Размашисто.

С огоньком.

Раз за разом наращивая амплитуду и предвкушая конец.

Как в молодости, на хрен.

Федерика кончает первой, кричит так, что у меня уши закладывает, а самодовольная улыбка расползается на лице. Еще сомневалась!..

Как только затихает, сминаю тяжелую грудь и большим пальцем играюсь с соском, возобновляю мощные удары бедрами.

Член будто свинцом наливается, ощущения на грани.

— Пф...

К финишу прихожу морально опустошенным и вполне себе счастливым. Сгребаю заторможенную от оргазма начальницу в охапку и тащу в спальню. Избавляюсь от всей одежды.

Молча нежимся, кемарим.

Не знаю уж, сколько точно проходит времени, но вскакиваю, услышав голос дочери из прихожей.

Глава 27. Федерика

Прикрываю телеса пушистым одеялом и молча наблюдаю, как Влад хватает из шкафа спортивные штаны. Запрыгивает в них, как кот в сапоги, пакует зад и тянется за майкой.

Свет в комнате приглушенный из-за наполовину задернутых штор.

Я зеваю от страха.

— Пап, я на кухне! — доносится звонкое напоминание из коридора. — Жду тебя-я-я!..

— Пап… — выдыхаю и кусаю губы.

По всей видимости, мои глаза настолько круглые и ошалелые, что спецназовец хмурится и улавливает настрой.

— Только не вставай, — прищуривается и ставит руки на пояс. — Пожалуйста… Я еще тут… в общем, не закончил.

Взгляд у него будто пьяный, возбужденный, острые скулы румянятся, ярко-красные губы на фоне мужиковатой щетины выглядят маняще. Почему мне все это нравится?

Или это я пьяная?..

Влад с меня тоже глаз не сводит, громко цокает и хрипло просит:

— Покажи… сосочки.

Рассинхрон полный.

Будто взрослого мужика подросток-переросток озвучивает.

— Владислав Алексеевич, вы в своем уме?.. — ахаю, оскорбляясь и сжимая одеяло.

Сосочки! Просто не верится, что он это вслух сказал.

— Скромная какая. Я сейчас вернусь… — Отец смотрит на дверь. — В общем, сейчас вернусь и продолжу тебе, — озирается по сторонам, — тут все показывать…

Выходит, плотно прикрывая дверь, и не успевает услышать, что мы… еще от прошлой экскурсии не отошли.

— Мы вообще… не по этому делу… — договариваю шепотом. — Извращенец. Хи-хик.

Какие-то хихики появляются. Щеки горят, как у малолетней девчонки.

Молодильный секс, не иначе. Полезнее, чем яблоки.

Откинувшись на подушки, гипнотизирую матовый натяжной потолок и пытаюсь понять, о чем разговаривают отец с дочерью где-то в глубине квартиры.

Усмехаюсь, как дура, вспоминая старую шутку, услышанную в пробке.

К мальчику на выходные приезжают девочки, а к мужчине — дети от первого брака.

Счастливо смеюсь, прикрываясь кудрями, слишком сладкими от вылитого на них с утра изысканного парфюма, а потом резко замолкаю.

Стоп.

Стоп-стоп-стоп.

Федерикочка!

Значит, ты… в разгар рабочего дня, отменив несколько важных совещаний с регионами, голая и — о боги! — оттраханная, лежишь в постели мужчины, которого знаешь не больше месяца и рассуждаешь о нем в романтическом ключе?..

Ты… рехнулась?

Ты… влюбилась?

От этой мысли даже бабочки внизу живота подскакивают и головой о лобковую кость бьются. Штабелями укладываются.

Мы, русские женщины, простые. Нас вот это счастье, бабочки, легкость — все сильно настораживает. Только абьюз, только хардкор. Тогда вроде как в своей тарелочке. Тогда нормальненько.

Все «грин флаги» еще на уровне макета закапываем.

Потянувшись, в куче одежды нахожу свои трусы, бюстгальтер и платье. Оно помялось, но благодаря аляповатому рисунку страшно это не смотрится. Тело еще горит, между ног пылает так, что хочется помыться, но я поступаю как сильная женщина — одеваюсь и туго затягиваю поясок на платье.

Ну неправильно это: лежать здесь, пока в доме ребенок.

Проходя мимо гостиной, поднимаю с пола стеклянного зайца-инвалида.

— А я что сделаю? — гремит Влад. — Сама заказала, сама выбрала. Такие вещи надо в магазине покупать, Пашка, чтобы проверить можно было.

— Ну пап… Какие магазины? Мы ведь не в СССР.

— Добрый день, — появляюсь на кухне.

Стыдно признаться, но здесь я еще не была.

Осматриваюсь быстро. Светло, чисто, прибрано. Даже окна вымыты. Удивляюсь снова: это же надо все в таком порядке содержать!..

Этот спецназовец, вообще, реальный или его нейросеть создала?..

— Здрасьти, — нагловато здоровается девчонка чуть старше моего Лео.

Я вежливо улыбаюсь и разглядываю ее. Светлые волосы, миловидное лицо с большими глазами, тонкие, сжатые губы. Одета в мешковатую футболку.

Перевожу взгляд на мрачного Влада, подпирающего бедрами подоконник.

— Не помешаю? — спрашиваю, изящно поправляя волосы.

Качает головой и смотрит в упор.

— Федерика — Прасковья, — знакомит. — Прасковья — Федерика, — для тех, кто не запомнил, «на бис» повторяет.

Я пытаюсь сдержать смех, потому что звучит все это, как заклинание из Проповедей Сатаны, которыми бредила Эльза.

— Федерика? — девочка подскакивает со стула и бьет себя ладонью по лбу. — Федерика Побединская? Вы — Федерика Побединская?

— Я, — растерянно отвечаю.

— Господи, спасибо!.. Пап, это ведь она!

— Кто?

— Ну она. Которая мне нужна. Боже, спасибо. Папа, спасибо!

Прасковья скачет на месте и неуклюже бросается мне на шею. Я от такой реакции малость в шоке, потому как ожидала встретить кого-то вроде Леона — колкого ежа, занудного и вечно обижающегося.

— Папа мне холодильник для косметики подарил, — тараторит, — у меня дэрэшка была.

— Отличный подарок, — одобряю. — Поздравляю.

Влад, видимо, вспоминая вчерашний скандал, адресует мне взгляд под названием: «Я же говорил: был на дне рождения дочери».

— Так вот. А холодильник-то сегодня уже не включается, я уже по-всякому пробовала — не работает.

— Очень обидно.

— Доставлял ваш курьер, а теперь возврат в пункте выдачи не принимают. Говорят, что я сама сломала, но как я его сломаю?.. Я тут совершенно ни при чем.