Отряд

–  А ну, к стене все!
– вдруг громко крикнула одна из девок, выдернув из-под шушуна увесистый кавалерийский пистоль с изящным колесцовым замком. И где только взяла такой?
– Ну? Я кому сказала!

Девчонка повела пистолем, и все трое - Прохор, Иван и Митрий - вынужденно подчинились. Глаза у девицы были бешеными - пальнула бы запросто. Глупо так погибать, ни за что, просто так. Впрочем, другого выхода, кажется, не было…

–  Митька, я валюсь девке в ноги, ты - прыгай и выбивай пистолет, - шепнул Иван.
– Прохор - на тебе главный.

–  Ну, упыри, - главарь зло ощерился, - ужо теперь посчитаемся.

Иван приготовился к рывку…

–  Стой, Крыжал!

– Девчонка неожиданно опустила пистоль.
– Это не те!

Утром запорошило, пошел мелкий снег, и дед Митрофан, тот самый седобородый старик, что был с Крыжалом в лесу, стегнул лошадь:

–  Н-но!

Полозья саней весело поскрипывали по узкой лесной дорожке, с обеих сторон окруженной высокими раскидистыми деревьями, настоящей чащобой, впрочем, дед Митрофан не боялся заблудиться и знай нахлестывал свою неказистую, но выносливую лошаденку.

Трое друзей вольготно раскинулись на мягкой соломе. Иван с Прохором довольно щурились, а Митрий, страдальчески морщась, покачивал головой - вчера перепил-таки перевару, уж больно настойчиво угощал староста Крыжал государевых людей, замазывал, так сказать, вину. Что поделать, для пущей достоверности Ивану пришлось разорвать голенище сапога да вытащить цареву подорожную грамоту, а потом еще ждать, когда найдут грамотного дьячка.

Получилось так, что местные крестьяне действительно обознались, что и было немудрено - незадолго перед появлением трех друзей какие-то три монаха здорово накуролесили в селе, пользуясь тем, что мужики во главе со старостой отправились на охоту. Заняли главную избу, избили парнишку-пономаря да изнасиловали племянницу старосты Глашку - ту самую девицу с пистолем. Пистоль-то она уж опосля выпросила у Крыжала, хотя - раньше надо было. С собой монахи-насильники прихватили лошадей и припасы, чем здорово подкосили все деревенское хозяйство. У каждого монаха, между прочим, имелась при себе и пищаль, и сабля; исходя из всего услышанного, приятели предположили, что эти отморозки такие же монахи, как и они сами - сиречь, лживые. Разобравшись таким образом с непонятками, парни обещали старосте не давать ходу обидам и расстались с миром, выпросив напоследок лошадь с санями и возчика - «довезти хоть до куда-нибудь». Вот дед Митрофан и вез, исполняя наказ старосты. Далеко, правда, не завез, выпустил у большака - все же срезали верст пятнадцать. Слез с саней, поклонился:

–  Не поминайте лихом, робяты!

Парни улыбнулись:

–  Счастливо!

И пошли дальше пехом, как и раньше. По обеим сторонам большака - шляха - тянулись все те же холмы, леса, перелески. Кое-где попадались поля, и чем дальше, тем больше, только вот засеянные они или брошенные, никак было не определить - снег. Дорога выглядела большей частью пустынной, лишь иногда попадались одиночные всадники, при виде «монахов» обычно прятавшиеся в лесу, из чего Иван заключил, что всадники эти - воры, направляющиеся в войска самозванца.

–  Так мы и сами туда направляемся!
– выслушав Ивана, с усмешкой заметил Митрий.

Иван тоже посмеялся - кто бы спорил?

–  Что-то дорожка уж больно безлюдная, - пристально вглядываясь вперед, высказал опасение Прохор.
– И деревень никаких по сторонам нет, кругом одни леса да косогоры. Не заплутать бы!

Впереди, за снежной пеленой вдруг показалось бревенчатое строение с высокой шатровой крышей, украшенной большим деревянным крестом, - часовня. Друзья переглянулись и прибавили шагу. Около часовни стояли сани, запряженные пегой лошадью, настолько худой, что под кожей ясно угадывались ребра.

Сняв шапки, парни вошли в часовню, где уже молились два светлоголовых отрока - по виду, крестьянские дети. Молились горячо, истово, и уже намеревавшиеся спросить дорогу приятели не стали им мешать, тихонько выйдя на улицу.

–  Да подождем, - надев шапку, кивнул Митрий.
– Пущай робята помолятся, выйдут - спросим.

Отроки молились долго, друзьям уже надоело ждать, но все не уходили, ждали - а вдруг и впрямь заплутали? Эвон, снежина-то - так и валит! Вдруг да повертку какую-нибудь пропустили или, наоборот, свернули не туда? По этакой-то дурацкой погоде все может быть.

Наконец отроки вышли.

–  Эй, парни!
– Трое друзей быстро направились к ним.

Завидев монахов, мальчишки вдруг со всех ног бросились прочь, к лесу, - и стоило немалых трудов их поймать.

–  Да что ж вы бегаете-то?
– неся обоих за шкирки, словно котят, недоумевал Прохор.
– Надо же, и лошаденку свою бросили, и сани… Что, не надобны?

Пойманные молчали, а Иван покачал головой:

–  Отпусти их, Прохор.

Едва бывший молотобоец поставил ребят на ноги, те повалились на колени в снег:

–  Не убивайте за-ради Господа! Все отдадим, все, что хотите, сполним, токмо не мучьте!

–  Та-а-ак, - протянул Иван.
– А ну, поднимите-ка глаза, парни! Смелей, смелей… Теперь скажите-ка, с чего это вы взяли, что мы обязательно будем вас убивать и мучить? Что, у нас других дел нет? Или так на людоедов похожи? Ну? Что молчите? Отвечайте же!

Младшенький отрок заплакал, старший же вскинул глаза:

–  Отпустите-е-е…

–  Да отпустим! Вот те крест, отпустим! Сперва скажи: пошто нас за татей приняли? Ой, только не реви… На вот тебе монету. Бери, бери, не сомневайся - «пуло московское»!

Парнишка осторожно взял в руку маленькую медную монетку, не такую, конечно, маленькую, как «мортка» или «полпирога», но все ж не очень большую.

–  Ну?
– прикрикнул на него Иван.
– Теперь говори, сделай милость!

–  Монаси зловредные на большаке объявились, - шмыгнув носом, поведал мальчишка.
– С пищалями, с саблями… Всех, кого ни встретят, направо-налево секут, грабят.

–  Так уж и всех?
– усомнился Митрий.

–  Ну, не всех… С кем сладят.

–  Чудны дела твои, Господи!
– покачав головой, Иван посмотрел на своих спутников.
– Что скажете? Не первый раз уж мы про этих монасей слышим!

–  Гнусы они, а не монаси, - пробурчал Прохор.
– Ух, попались бы мне…

Митрий покачал головой:

–  Это плохо, что они впереди едут. Не впервой уж нас за них принимают… Эй, парень, их, монасей тех гнусных, тоже трое?

–  Говорят, трое.

–  Как и нас… Не было б нам с того худу! А ну, как где вилами встретят?

–  И что ты предлагаешь?
– поинтересовался Иван.

–  Хорошо б нам их обогнать, - улыбнулся Митька.
– Спросим вон робят, где можно путь срезать. Вон и сани у них есть с лошадью, довезут - заплатим. Заплатим, заплатим, не сомневайтесь.

Отроки разом моргнули:

–  Ин, ладно. Покажем, где срезать. А вы куда идете-то?

–  Да в Кромы.

–  В Кромы?
– Старший парнишка почесал затылок.
– Есть тут одна дорожка, по ручью. Все по Орловскому шляху ездят, там вроде и ближе, но дорога хуже, а по ручью - куда веселей будет.

–  Ну, так ведите, парни!
– Иван засмеялся.
– Вот вам алтын, покажете, где ручей. Лошаденка-то выдержит нас?

–  Да выдержит!
– Старшенький отрок живо зажал монету в ладони.
– Выносливая.