Отряд

–  Кольша, - сняв шапку, прошептал Иван, подойдя ближе, спросил у какого-то парня: - Как его?

–  Ножом.
– Обернувшись, тот сжал кулаки.
– Какой-то гад полоснул по горлу. Кольшу и приятеля его, Антипку. Потом хотел тела в ручей сплавить, в прорубь, да не успел, видать, спугнули… И за что только их, Господи?

–  Вот именно, за что?
– тихо повторил Митрий.

Немного постояв у гроба, друзья вышли на улицу.

–  Надо бы расспросить - кто чего видел?
– Митрий, вздохнув, отвязал коня от старой березы с заиндевевшими серебристыми ветками.

–  Обязательно расспросим, - кивнул Иван.

– Только не сейчас, чуть позже.

–  Ко второму, Антипу, поедем?

–  Стоит ли?
– Иван покачал головой.
– Ты, Митька, спрашивал - за что их? Думаю, ни за что. Просто так, на всякий случай.

–  Значит, кто-то про них прознал!
– воскликнул Митрий.
– И этот кто-то имеет прямое отношение к ошкую, или, как его здесь прозвали, Чертольскому упырю!

Иван согласно кивнул и тронул поводья коня:

–  Поедем доложим. Опосля вернемся - допросим всех, кого сможем.

–  Со Ртищевым еще бы посоветоваться.
– Митрий погнал коня рядом.
– Он обещал про ворожей да колдунов узнать.

–  Посоветуемся, - вздохнул Иван.
– Представляю, что нам «правое ухо царево» скажет!

В «приказной избе», как все по привычке называли каменные приказные палаты, недавно выстроенные по приказу царя Бориса, было непривычно тихо. Дьяки с подьячими, перешептываясь, шарились по углам, на крыльце о чем-то негромко судачили пристава и писцы, и - такое впечатление - никто не работал!

Недоуменно переглянувшись, приятели вошли в родную горницу, где уже дожидался их Прохор, тоже какой-то грустный, словно пришибленный из-за угла пыльным мешком.

–  Да что тут такое случилось?
– с порога спросил Митрий.
– Нешто Самозванец уже у кремлевских стен?

–  Ртищев умер, - негромко отозвался Прохор.
– Я приехал, а там уж все собрались - домочадцы, слуги, доктора иноземцы.

–  И что?
– набросился на парня Иван.
– Что доктора говорят?

–  Легкие… - Прохор развел руками.
– Какой-то там «необратимый процесс»… Да сами знаете, кашлял Андрей Петрович в последнее время сильно.

–  Эх, Андрей Петрович, не вовремя как…

Все трое, не сговариваясь, обернулись к висевшей в углу иконе и перекрестились:

–  Царствие тебе небесное! Хороший был человек…

–  Да уж… И нам помог много. Без него бы… А, что говорить, - Митрий махнул рукой и угрюмо уселся за стол.
– Надо бы подсобить домочадцам-то его с похоронами.

–  Поможем… Брат у него остался, Гермоген. Говорят, художник… Как думаешь, отпустит Семен Никитич?

–  Не отпустит, так сами уйдем.

–  Тоже верно…

И все трое разом вздрогнули от чьих-то тяжелых шагов. Резко распахнулась дверь… Да-а, верно говорится - помяни черта, он объявится! На пороге стоял Семен Никитич Годунов. Любил вот так вот появляться, внезапно - не корми хлебом. В этот раз, правда, смущением захваченных врасплох подчиненных наслаждаться не стал. Сняв высокую горлатную шапку, перекрестился и тяжело уселся на лавку:

–  Скорблю! Скорблю вместе с вами… земля пухом Ондрею Петровичу, знающий был человек… Ох-хо-хо… Токмо вот о здоровьишке своем не заботился. Сколь раз говорил ему - сходи к бабкам, полечи кашель свой… Куда там! Вот и докашлялся.

–  Семен Никитич! Мы б хотели с похоронами помочь…

–  Без вас помогут, - отмахнулся боярин.
– Для вас иное задание есть, важнейшее.

–  Ошкуя ловить?

–  Да пес с ним пока, с ошкуем. Поймаем, никуда не денется.
– Годунов ухмыльнулся и сузил глаза.
– Покойничек Ртищев сказывал - вы важные бумаги прошлолетось добыли… Вот со списками с них и поедете в самозванский лагерь!

–  Куда?!

Парни изумленно вытаращили глаза на боярина. Вот уж ошарашил так ошарашил!

–  Поедете, - невозмутимо продолжал Годунов.
– Скажетесь, будто беглые… Найдете сомневающихся, им бумаги те покажете, чтоб знали, каков самозванец «царь»! Но - то не главное…

–  А что главное?
– пришел в себя Иван.
– Самозванца убить?

–  Зачем убить?
– Боярин захохотал, затряс окладистой бородою.
– Убить кому, чай, и без вас найдутся. Вы же список с самозванных грамот ему, Димитрию лживому, и покажете. Пущай на свои же словеса посмотрит! Пущай знает, что подлинники - у нас! Понимаю, что опасное дело и трудное… Потому вас и посылаю - Ртищев уж больно вас нахваливал, да и сам вижу - работники вы умелые. К тому же больше уж и верить некому.

Вздохнув, Семен Никитич осенил ребят крестным знамением:

–  Идите, готовьтесь. Завтра поутру и выедете под видом монахов-паломников. А начет похорон не сомневайтесь, поможем!

Кивнув на прощанье, боярин вышел, оставив парней наедине с их мыслями, потом вдруг вернулся, заглянул в дверь:

–  Да, я там сказал, чтоб все ваши распоряжения севечер все приказные сполняли. Ну, мало ли там, лошади понадобятся или деньги, да еще что-нибудь. Ежели людищи какие надобны - до Серпухова хотя б проводят. Только стрельцов не дам, обходитеся уж приставами.

Высказавшись, Годунов ушел, на этот раз окончательно.

Парни переглянулись.

–  Ну что?
– тихо промолвил Митрий.
– Получили заданьице? Не думаю, что мы после него обратно вернемся.

–  Типун тебе на язык!
– выругался Иван.
– Хотя, наверное, ты и прав. Ничего, за Родину умереть не страшно - на то мы и служилые люди. Василиску только жалко… - Юноша тяжко вздохнул.

Митька угрюмо кивнул:

–  Вот именно.

–  Да что вы себя раньше времени хороните!
– вдруг возмутился Прохор.
– Один вздыхает, другой… Совсем очумели?!

Иван расхохотался:

–  А ведь ты, Проша, верно сказал! Чего уж раньше времени-то… На чужбине-то и труднее бывало, а тут все же своя сторона. Выберемся, не впервой, верно, Митька?

–  Твои бы слова да Богу в уши. Давайте-ка лучше прикинем, что нам в пути понадобится.

Прикидывали не долго, составив список, оставили дежурному дьяку, а сами поехали домой - выспаться, попрощаться.

–  Может, сначала к Ртищеву заедем?
– вдруг предложил Митька.
– Посмотрим хоть на него в последний раз.