Отстегните ремни

Я потерла висок, отгоняя начинающуюся не вовремя головную боль. Вообще-то головными болями я в принципе не страдаю, но я и еще много чего не делаю из того, что мне приходится делать в последние дни. Например, я хронически не выношу просить у людей помощи. А последнее время только этим, по сути, и занимаюсь. Причем с весьма предсказуемым результатом: ни один из моих старых друзей слова доброго мне пока не сказал, еды нормальной не дал и всячески еще к тому же пытался обидеть.

Антону моя история не понравилась. Он помрачнел и уставился на свои ногти.

— Ну, раз говоришь, бандитов своими глазами видела, а советнику посольства доверять тоже, вроде как, можно, то не знаю… Давай с начала тогда излагай. Может, что и присоветую. Похоже, ты прямо по адресу попала. Везучая ты, Ксюха, всегда была.

И это он называет везучая?!

Я рассказала все в хронологическом порядке. Как приехала к Максу на дачу, убежала с ребенком, осталась без сумки, обнаружила засаду у дома, не получила до сих пор никакого ответа от Макса и понятия не имею, как его теперь можно найти, как сходила в посольство и какую фантастическую информацию узнала там сегодня по телефону.

— Все, — добавила я. — Смысла всего происходящего я не понимаю. И до Дашиной мамы дозвониться не могу. Никаких других выходов на Макса у меня нету, и ребенок уже со мной измучился. Хотя девочка она — просто золотая! Да и сама я измучилась, и денег у меня нет ни цента больше. На последние к тебе вот на метро приехала.

— Да-а… — промычал Денисов. — Ну, кое-что я тебе прояснить, наверное, смогу. — Поднял на меня вдруг ставшие холодными глаза. — Попала ты, видимо, от души. По всей своей голландской наивности влезла по самое не могу в российские наши дела, да только сомнут тебя тут так, что и не заметят. Ты хоть знаешь, сколько здесь твоя жизнь сейчас стоит?

— Сколько? — замерла я в ужасе.

— А нисколько уже. У нас обычная-то жизнь стоит не больше пятеры грина. Вон абреки с гор слезают и к нам на заработки. Они отморозки полные, за копейки убивают, без малейших последствий. Уехал такой к себе обратно на гору, и ищи его потом. А твоя жизнь сейчас… Удивляюсь, как ты до меня-то доехала живая.

Я съежилась в своем кресле. Подтянула коленки под подбородок. Обняла себя руками и опустила голову.

— И что мне сейчас делать?

— А ничего. Ты слово новое знаешь, ваше, западное кстати, — «рейдерство»?

Я мотнула головой. Слово мне ни о чем не говорило.

— Ну это когда твой бизнес у тебя прямо из-под носа уводят. Это у нас почти за комплимент. Значит, кому-то он был нужен, в смысле — не полное говно бизнес был. У нас как олигархи всё в конце концов под завязку девяностых поделили, и войны откровенные закончились, огромное количество крутых спецов, юристов там, экономистов, правовиков, народа из всех возможных органов власти осталось без работы. По типу сокращение работающих на олигархов отменнейших, кстати сказать, кадров такое случилось. Ну и они организовали свои сработавшиеся годами бригады, и любой бизнес почти могут у собственника увести. Причем совершенно законно. Подобные случаи в судах почти и не решаются, если только армрестлингом, кто кого связями и бабками перебодает. То есть вернуть свое назад можно, но, конечно, не по закону, а мимо него. У нас сейчас все так и делается — мимо закона. Потому что закон-то специально так и написан — чтобы по нему можно было целые нефтеиндустрии уводить. Государство само это делает, поэтому и закон никто не переписывает. Никому не надо… А тут еще у нас Астахов такой имеется, судья и вообще юрист, короче, классный. Так он как книгу написал про эту тему, так считай, всей стране популярно изложил в письменном виде инструкцию, как и что тут точно надо делать. И после этого словно зеленый свет включили… Фигней этой уже не только крутые команды стали заниматься, а вообще все, кому не лень. Одним могу тебя только порадовать. Судя по тому, что на тебя наркотики решили повесить, занимаются тобой не профессионалы. В приличных кругах такие методы уже устарели. Разве что у лохов да по глубинкам еще остались. Да и непрофессионализм, с которым за ребенком пришли… Так что бизнесмен твой, может, если не дурак, все как-то это и разгребет. А вот доживешь ли лично ты до этого счастливого момента — неизвестно.

Я совсем съежилась на кресле. От стресса мне почему-то невыносимо захотелось спать. Заснуть прямо в кресле и никогда не просыпаться. Пускай мальчики тут сами решают. А мы с Дашей — девочки, и здесь совсем ни при делах.

Антон тем временем развивал свою мысль:

— Сграбастать чужой бизнес можно по двум основным направлениям. Если сам бизнес представляет ценность, а недвижимости почти нету, то созывают фиктивное заседание совета директоров, назначают нового директора, и он все акции и бизнес продает кому надо. А если недвижимость стоит больше, чем сам бизнес, то делают левую доверенность, и по ней все продают. В обоих случаях продавать объект надо как минимум два раза, потому что первую сделку еще расторгнуть можно, а вот вторую — уже нет. Вступает в силу закон о защите добросовестного приобретателя. Помнишь, у нас как квартиры разрешили приватизировать, пошел сплошной криминал. Покупатель деньги платит, а из тюряги через год возвращается временно выписанный жилец, подает в суд и возвращает себе квартиру. И честный покупатель остается ни с чем. Помнишь, страшилки какие тогда были, как народ убивался квартиру на чистоту проверить? Ну вот и написали сначала закон, чтобы таких вот покупателей защитить. Если квартира дважды продана, то второй покупатель уже ее ни при каком раскладе не возвращает, потому что не виноват, а первый покупатель сам попался, не проверив квартиру на чистоту, но дальше по цепочке ничего не передается. А потом подумали-подумали и поняли, что с таким законом можно что угодно у кого угодно увести. Успел продать дважды — и усе. Делают теперь первую продажу, убыстренную, на кого попало, обычно берется подставной безработный или фирма-однодневка… А потом, опять убыстренно, все продается дальше, уже кому и предполагалось. И усе-улю, считайте ваши денюжки.

У меня постепенно прояснялось в голове.

— Ты разговор-то тот ночной по телефону запомнила хоть? — спросил Антон. — Когда кто-то Максиму твоему позвонил, и он потом сорвался и уехал? Вон там и сидит ответ на вопрос, что именно с ним сделали.

— Помню, — сосредоточилась я. — Он говорил что-то вроде: «Как мой бизнес больше мне не принадлежит?», «Я ничего не продавал» и еще что-то в том же роде.

Антон просветлел лицом:

— Ну вот тебе и вся история. В точности, как я сказал. Ох, страна у нас!

Мой одноклассник встал, заходил по кабинету. Остановился у открытого по случаю сильной жары окна, сплюнул вниз. Я ждала, что он скажет дальше.

— Тогда и про ребенка становится понятно, — сказал он наконец. — Им сейчас нужна вторая сделка. А ее ни за какое бабло нельзя провести быстрее, чем за пять-семь дней. Вот дочку его и решили забрать на это время, чтобы сильно не возникал твой обиженный собственник и палки в колеса не совал. Расчет-то у них, надо сказать, был верный. Если они подозревали, что у твоего бизнесмена есть везде свои контакты, и он узнает о первой сделке, то, забрав у него ребенка на недельку, они ему свяжут руки, и он делать ничего не станет. А через неделю проведут вторую сделку — и все, ребенка можно вернуть. Вызвали его в Москву на разговор, чтобы в доме никого, кроме няни, не осталось, а няню, говоришь, еще и грохнуть хотели. Серьезные, значит, у ребят были намерения, не шутили. И не хотели, чтобы твой любимый подумал, что шутят. Да только тут ты и влезла не вовремя. Спряталась бы в кладовке, глядишь, и пронесло бы. А так ты прям сама, считай, напросилась.

Антон опять сплюнул в окно.

— И что теперь? — спросила я потерянно.

— А ничего. Они тебя искать реально будут. Им ребенок позарез нужен. Или… Погоди!

Денисов опять лихорадочно забегал по тесному кабинету. Почесал голову, потер нос.

— Ну или есть такой вариант. Они сделают все, чтобы ни твой бизнесмен, ни ты не смогли друг друга найти в городе, а ему скажут, что забрали и тебя, и ребенка. Сумка твоя у них? Вот тебе и информация у них точная, кто ты такая. Да, они вполне могли сказать Максиму твоему, что вы с девочкой уже в их руках. Вот он тебя и не ищет. И все, что им для этого надо — это сделать так, чтоб вы так и не нашлись. А параллельно они сами тебя ищут, вон в розыск подали. Молодцы они вообще-то, умно работают.

— Ну, а если меня найдут как наркоторговца, как они вообще это докажут? — цеплялась я за остатки здравого смысла.

— А никак. Оно им и не надо будет. Подкинут тебе героинчика в момент задержания, граммов двести-триста, это небольшой пакетик, и доказывать ничего и не надо. Ты ж у нас голландка, так? А чем ваша славная толерантная страна на весь мир славится?

Я кивнула. Я знала, чем она славится. Антон тоже удовлетворенно кивнул. У него все сходилось в его размышлениях, и он остался очень собой доволен. Победителем подошел к своему креслу, сел. На меня уставились четыре глаза: два — антоновских, серых и гордых собой, и два над ним — путинских, с портрета в золоченой раме, висевшего у Антона прямо над головой.

— Еще есть вопросы? — спросил мой адвокат.

— Есть. Почему Макс не отвечает на мои имэйлы? Он хоть жив еще?

Роль ясновидящего нравилась Антону просто до жути. Он выдержал эффектную паузу и тоном Шерлока Холмса, втолковывающего очевидное туповатому Ватсону, нараспев сказал:

— Ксюшенька! У нас есть масса способов блокировать телефоны, электронную почту, какие угодно сайты и тому подобное. Это как раз самое простое и дешевое во всей этой истории. Бьюсь об заклад, что Максим твой ненаглядный жив себе и здоров и никаких твоих писем просто не получал. И даже если он тебе и пишет, и звонит, то и ты ничего этого тоже, разумеется, не получаешь. И не получишь, пока ваша песня не будет полностью спета, а его бизнес не будет продан второй раз. Ясно тебе, наивная ты душа?