Отстегните ремни

Денисов отвалился от меня, согнулся пополам, обняв живот руками, и, мыча что-то нечленораздельное, озадаченно на меня уставился.

— Ты че, вообще ошалела?! Больно же! Лягаешься, как дикая!

— Ошалел это ты! — сказала я, садясь на кровати и поправляя футболку. — Зачем ты вдруг полез?

— Что значит «вдруг»? Сама ж сюда пришла! Или какие у тебя идеи были, куда я тебя спать-то веду?

Я непонимающе на него уставилась:

— Что значит «какие идеи»? Никакие. Откуда я знала, где у вас тут гостевое место?

— Гостевое место?! А у нас тут не Европа, чтобы еще и гостевые спальни иметь, дорогая!

— И что поэтому?

До меня, кажется, начинало наконец доходить.

— Ну и… А тебе прям жалко? Раньше — пожалуйста, а теперь уже никак? — сказал он и опять обвел мои бедра одобрительным взглядом. — Чего ты так уперлась-то? Иди сюда.

На меня навалилось настоящее бешенство, в висках застучало, щеки запылали нездоровым огнем.

— Денисов! Ты вообще тут случаем не охуел?! Сначала почти силой вынуждаешь меня отдать дорогущие часы за бесценок, пользуешься тем, что я в конкретной беде и у меня нет никакого выбора, а теперь еще и секса вдобавок захотел?!

Мой бывший любовник уставился на меня в полном изумлении. Он, кажется, даже и не предполагал, что с этой темой у нас возникнут какие-то накладки. Гораздо более сложной процедурой для него было выманить по дешевке мои часы. То, что я упрусь в таком простом и очевидном вопросе, как, подумаешь, переспать разик по старой памяти, он явно просто не предполагал.

— Ты что, Воронцова? Того, что ли? Чего ты так орешь-то? И матом ругаться тебе конкретно не идет! Ну хочешь, я тебе сотню еще за часики добавлю?

— Ту сотню, за которую я с тобой еще и пересплю? Пиздец, Денисов, какой ты урод!

Быть «уродом» Денисову не понравилось.

— Это я — урод? Ты на себя-то в зеркало давно смотрела? Как беспризорница тут в белых кедах затерлась в приличный дом, сама непонятно где живешь, заразу натащишь, бомжиха хренова! Ребенка чужого приперла диванные подушки мне обмусоливать, вина дорогущего выжрала — даже спасибо не сказала, время мое отнимаешь зазря, раскрутила меня на бесплатную консультацию… А сама из себя ничего вообще не представляешь!

Я открыла рот.

— Ты, может, думаешь, что ты тут, как раньше, самая умная и главная? Да все давным-давно уж с того несчастного моста поменялось! Я — приличный человек, адвокат с постоянной клиентурой, женат, между прочим, а значит — востребован обществом, оценен по достоинству, а ты — непонятно кто вообще и что из себя представляешь! И ты еще и не давать мне будешь! Да тебе это за честь, что я сам тебя еще хочу! Да у меня у самого жена красавица, между прочим, метр восемьдесят один, бывшая фотомодель!

— Я что-то не врубаюсь… Раз ты женат, то это лишний повод трахать чужих баб, что ли? Как у вас тут в Москве все наворочено-то, господи! Прям с ног на голову поставлено!

Я вылетела в коридор, вошла в гостиную и в бешенстве стала рассекать комнату, собирая Дашины манатки. Противный кусачий красный свитерок, курточку, подобранные нами на детской площадке комиксы… Ребенок проснулся и осоловело смотрел на нас, протирая заспанные глаза кулачком. Денисов наблюдал за мной, не отходя от косяка двери.

— Я, кажется, понял, — сказал он наконец. — У тебя крыша поехала на тему этого твоего нового бизнесмена. Так я тебе скажу: труп он! Все! Сдох! Не выберется он уже из своего говна! Останется ни с чем, в инженеры пойдет! В менеджеры! А упрется если — то вообще закопают на фиг! И тебя с ним заодно! Идиотка! Дура ты просто полная!

Подхватив девочку, я вышла из комнаты. Пошла коридором, завернула в кабинет забрать свою сумку, поставила Дашу на пол у входной двери. Навороченный замок не открывался.

— Открой дверь, козел! — приказала я Антону.

— А и пошла ты! Катись! Вот пусть тебя ментура ночью-то и примет! И бай-бай твой бизнесменишка, и ты сама подохнешь где-нибудь в здешней тюряге! Так тебе и надо! За весь твой гонор! Ни фига не изменилась с тех лет! Все самой умной себя мнишь! Людей ни во что не ставишь! А люди такого не любят! Не забывают! — Поковырявшись с замком, распахнул передо мной дверь. — Давай! Вали отсюда! И больше мне не звони! И я, идиот, еще думал заняться твоим делом, в такое говно из-за тебя полезть, справки завтра собирался наводить!..

Даже не вызвав лифт и зажимая Дашу под мышкой, я понеслась вниз по лестнице. В глазах двоилось от слез, и лестница предательски расплывалась.

* * *

Урод! Какой урод! И я с ним?! Два длинных года?! И еще переживала, когда мы расстались! Хотела позвонить, извиниться, утешить, что дело не в нем, а просто я, мол, была не готова к замужеству! Какая вонючая, нестерпимая мелочность и злость! Откуда только такие люди вообще берутся, и как их свет носит?!

Ступени путались под ногами, но остановиться и вызвать лифт не приходило мне в голову.

В конце концов, я все-таки споткнулась, и меня кинуло вперед. Вцепившись изо всех сил в Дашу, другой рукой я еле поймала ускользающие перила. Остановилась. Слезы тотчас хлынули из глаз рекой.

Сволочь, какая все-таки сволочь! И с этим человеком я провела два года своей жизни!

Больше всего сейчас мне было обидно за те два года! Выкинутые на помойку! С таким ублюдком! Какая же я была неразборчивая раньше! А сейчас я разборчивая?

Даша смотрела на меня с жалостью.

— Я сама пойду. Поставь меня, — сказала она.

Я поставила ее на пол.

Девочка подняла на меня глаза.

— Не плачь. Чего ты плачешь? Пойдем.

Я глубоко вздохнула. Действительно, из-за каждого вот так рыдать?

Достала зеркальце из сумки, подтерла черные разводы туши под глазами. Взяла Дашу за руку и, спустившись еще на два пролета, толкнула подъездную дверь.

На улице была ночь. Такая же тихая и теплая, как и вчера. И опять я была на улице, над головой простиралось огромное черное небо, с виднеющимися кое-где серебряными точечками мелких московских звезд, и в моих глазах опять стояли подсыхающие слезы. Только вместо молчаливой рыжей собаки со мной была сегодня девочка. И, в отличие от вчера, сегодня мне уже по-настоящему некуда вернуться на ночлег.