Отзвуки загадочного лета

Уж чего не ожидала Слава, так это того, что парнишка подскочит к ней одним прыжком, и, глядя умоляюще в глаза снизу вверх, схватит ее за руки и прерывающимся голосом попросит:

– Ну что вам надо? Денег? У меня есть, честно. Только сумму назовите. Или вам отсюда побег устроить? Я все сделаю. Только скажите, где моя мама. Что с ней?

– Я не знаю. Прости, но я видела только фотографию. Где она и что с ней - не знаю. Выглядела здоровой и довольной жизнью. Если хочешь, могу отвести туда, где видела это фото...

Слава не успела сообразить, что именно сказала. Слова сами слетели с языка, а младший Кушаков с какой-то горячечной готовностью закивал и сорвался с места. И девушка только сейчас поняла, что пообещала сыну своего похитителя привести его в дом, где живет враг его отца. В тот самый дом, в который ни за что не должен был прийти Кушаков-старший! Ой, что же она натворила-то! Ведь Кирилл Кушаков ей ясно сказал, что если она не приведет его к людям, изображенным на портрете, то пострадает не только она, но и все, кто окажутся рядом. Он с таким хладнокровием описывал пытки, что у Славы просто затряслись поджилки. Слушать это было просто невозможно! Но где гарантия, что это не ловушка?! А вдруг, и этот рыжий мальчишка - предатель? Да, Алька ему верит, но она сама еще - ребенок. Что бы она ни пережила, но от ошибок никто не застрахован. Хотя вон он как в лице изменился, стоило упомянуть девочку! И правда ведь, поверил сразу и безоговорочно. И ради мамы и Альки он, кажется, здорово рискует. Или делает вид, что рискует, а сам сейчас приведет охрану, или сразу своего отца?

Но нет, кажется, Венька сдержал слово. Он вернулся с небольшим рюкзаком, куда сунул и тот самый альбом, и еще несколько вещиц из материнской комнаты, окинул ее прощальным взглядом, и вздохнув, открыл дверь. На пороге стоял пожилой мужчина с военной выправкой, косым шрамом поперек лица, но в целом не такой уж страшный. Тем более, на Веньку он смотрел тревожно и как-то почти по-отцовски:

– Уверен, малыш?
– тихонько спросил он, и Венька как-то судорожно кивнул, прижался к незнакомцу, осторожно потерся лицом об его плечо, будто слезы вытирал. У бывшего офицера дрогнула рука, погладившая выступавшие мальчишеские лопатки.
– Ну-ну, перестань. Ты же сильный. Ты справишься.

– Да, дядя Кондор, - Венька разжал руки, только что судорожно стиснутые в кулаки. Глаза его были сухими, и даже не красными. И лицо спокойное, и голос. Словно и не было ничего.
– Это та самая девушка. Она может отвести меня к маме.

– В самом деле?
– Слава невольно поежилась от пронизывающего взгляда незнакомца.
– Ну что же, позвольте представиться, Кондратий Иванович Буркин, начальник охраны господина Кушакова. Впрочем, уже бывший. И хочу предупредить - если только это ловушка, и вы мальчонку обманули...

– Владислава Касаткина, студентка, - Слава ответила на рукопожатие, и, уловив угрозу в последней фразе, пояснила.
– Вообще-то я ничего не обещала. Я видела госпожу Кушакову только на портрете. Не знаю, почему ваш работодатель решил иначе. Так что не ждите от меня невозможного.

– Не буду. Ну что же, вещи при вас? Тогда поехали.

И действительно, они поехали. На сравнительно неприметной машине - не той, на которой похитили Славу, а на той, которая свободно затерялась бы в потоке в любом мало-мальски крупном городе. Кондратий Иванович был без оружия, он не пытался ни угрожать, ни приставать, да к тому же оказался отличным водителем, погони не было, аварии можно было не опасаться. Венька, хоть и держался молодцом, все же задремал на заднем сидении, и опасаться, казалось бы, нечего. Отчего же так паршиво на душе? А в ушах звенели слова Кирилла Кушакова о том, что подумает о ней Володя. А что, если это правда? Если она действительно для друзей всего лишь предательница? Если они и видеть ее не захотят?..

– О чем задумалась, Слава?
– подал голос Кондрат Иванович.
– Да не бойся ты так! Это не ловушка. Я давно уже искал повод уйти от Кушакова, только ради мальчонки и оставался. Матери его обещал, что не брошу. Он вообще славный, Конопушкин-то. И совсем не похож на отца. Даже слухи ходили, будто это я его отец. Брехня, конечно. Катерина мне в дочки годится, какой там роман! Она ж, дурочка влюбленная, за этого типа в восемнадцать выскочила, а в девятнадцать вот его родила, - он кивнул на спящего Веньку и продолжил мягко и как-то почти мечтательно.
– Ты ж портрет видела, знаешь, какой она была. Нездешняя какая-то. В облаках витала. Напридумывала себе идеальный образ, а в результате... А, да что там говорить! Если уж Кушаков меня вокруг пальца обвел, когда из армии списали, и я сообразил, что подписал, через месяц службы, хотя считал, что в людях разбираюсь, и вообще воробей стреляный, что уж говорить о влюбленной по уши девчонке! Это потом он начал ее переписку читать, с семьей запретил общаться, со всеми ее друзьями и знакомыми. Это потом бить начал, издеваться, унижать всяко. Опять же, чуть не гарем завел. Катерина, она ж поначалу как русалочка была. Наивная такая, улыбчивая, тоненькая, как соломинка. Добрая, сочувствовать умела. И ко мне привязалась, как к отцу родному. А потом словно угасла. Тяжко ей было, ничего не скажешь. А потом стало ясно - не жить ей в этом доме. Останется - или убьют, или доведут. До сумасшедшего дома или до самоубийства - уже не важно. Девчонка и так была на грани. И знал ведь Кирилл, что у нее один свет в окошке - Венька, и сказал, что ребенка не отдаст. Один раз я приехал из командировки, а они оба в больниц лежат. Без документов, и врачам заплачено, чтоб имена нигде не регистрировали. Оказывается, Катя решила мальца из садика сама забрать, а потом по городу погулять. Ну просто погулять, как все нормальные люди! И что в результате? Этот собственник психованный ее нашел, его архаровцы затолкали обоих в машину, увезли на развалины какого-то заброшенного завода, и там Кондрат избил обоих до полусмерти. Причем, от пацаненка его мой помощник едва оттащил. Еще чуть-чуть, и насмерть. У матери тоже сотрясение мозга, несколько переломов... Я приехал, она в реанимации была. Больше Катя не рисковала. Ей было прямым текстом сказано, что еще одна попытка побега - и стрелять будут на поражение. По ребенку. А она пусть дальше живет, как знает.

С тех пор Катерина и из комнаты-то почти не выходила. Той самой, где тебя держали. Я сам им с Венькой давал нормально видеться. Там ход потайной есть, вернее, между двумя бывшими кладовками стенка была тоненькая, и я с верными людьми ее окончательно проломил. Так что можно стало в запертую комнату из моей подсобки проходить. Оба хода специально замаскировали, я прикрывал, чтоб отсутствия мальчишки не заметили, следил, чтоб им не помешали. Но когда стало ясно, что уже все, еще день-два, и Катю попросту уберут с дороги, Венька как раз заболел. Если б он бежал с матерью, его бы это просто убило. А если б не ушла она - через пару дней хоронили бы ее. Выхода не оставалось. В общем, я сам ей побег устраивал. И она умоляла за ребенком присмотреть, заботиться о нем, потому что никому он кроме нас двоих был не нужен. Вот ради него и остался. Мальчику тогда едва семь лет сравнялось. А он и правда на нее похож - не только внешне. И отцу-то, самое обидное, нужен только как орудие мести. Оно и к лучшему, что мы ушли. Только дороги назад не будет, ни мне, ни Веньке. Не боись, не предадим. Куда везти-то?

И Слава решилась. Она назвала правильный адрес, но, когда подъезжала к деревне, чувствовала, как сердце как будто холодной рукой сжимают. Страшно. Особенно, оттого, что в доме деда и бабушки ни малейшего огонька, и вообще деревня словно вымерла. Свет только в доме Анны Ивановны, но и там подозрительно тихо. Девушка помедлила, но все же вышла и постучалась в дверь. Венька стоял рядом, Кондрат остался в машине.

Дверь открыла Алька, причем Венька при виде нее покраснел, как рак, и сразу юркнул за Славину спину. Словно виноват в чем-то. А Алька не то не заметила его маневра, не то сделала вид, что все в порядке, и только тихо ойкнула:

– Живая... Всеволод Николаевич, она сама пришла!

И тут из комнаты буквально выскочил Всеволод, схватил Славу за плечи, чуть-чуть отстранил ее, всмотрелся, словно проверяя, цела ли она, сжал в медвежьих объятиях, и как-то замер. Стало подозрительно тихо, девушке даже показалось на минуту, что ее бесстрашный друг не то вздрогнул, не то всхлипнул. Как же он похож был на того, только-только вернувшегося из госпиталя! Даже глаза, уже давно темно-синие, кажется, были как у Альки на первых картинках, безжизненно-серыми. Даже хромота, от которой к осени не осталось и следа, вернулась. И ей показалось, или руки, обнимающие ее, немножко дрожала? Слава вспомнила, что Володя ведь очень не любил прикосновений. Всех держал на расстоянии, а Славу за все два месяца только за руку поддерживал, чтоб не упала, да из болота вытаскивал. А, еще на руках нес, когда она ногу подвернула. Но и тогда, когда он ее несколько километров нес, сердце так не стучало. Неужели, испугался за нее? Неужели, ему и правда не все равно? Впрочем, он быстро пришел в себя, отпустил гостью и потащил в комнату, где хлопотала у стола Анна Ивановна, обнявшая подругу:

– Ну ты нас напугала! Да не бойся, дети с Мишей, так что никого не разбудишь. Садись, ты же голодная, наверное. Расскажешь, что и как.

Слава не сразу заметила, что подозрительно пусто не только в деревне. В доме тоже чего-то не хватало. Она пока не поняла, чего именно, но чего-то очень сильно не хватало. Может, это из-за тишины? Дети с Мишей... Значит, тот самый неуловимый военкор все-таки приехал? Но куда он делся, и почему забрал детей? Он же не мог?.. Нет-нет, ни Володя, ни Анна не выглядят так, словно случилось что-то плохое. Не было ссоры. Скорее, похоже на спешную эвакуацию. Интересно, в деревне вообще остались живые люди, или куда-то и зачем-то вывезли всех? И все... Ну точно же! Исчезли любимые безделушки, памятные вещи - все, кроме нескольких фотографий. Стены кажутся почти голыми без карт, на которых отмечали маршруты любимых экспедиций ученики Анны, на тумбочке больше нет макета парусника, который еще в детстве подарил ей не то сосед, не то какой-то родственник. Исчезли ее любимые книги, на веревках во дворе больше не сохнет белье. Даже посуды в шкафах больше нет. Они будто уезжать собрались! Спешно. Навсегда. Неужели?.. Неужели все настолько серьезно?!

Алька тем временем привела и Веньку, и Кондрата, все расселись за столом, и решили все-таки поужинать. Анна всегда готовила отменно, но сегодня Славе просто кусок в горло не лез. Она больше слушала, не без труда глотая кажущуюся совсем безвкусной еду. Оказывается, почти сразу после бала пришло письмо с предупреждением, что если Славу хотят увидеть живой, то нужно... Что нужно, Володя не сказал, только предупредил, что это было совершенно неприемлемое условие. На робкий вопрос Славы, не говорили ли, что она предала, Володя только презрительно передернул плечами: "Да что я, совсем дурак, верить в подобную чушь?". А потом как-то неуверенно улыбнулся и протянул ей аккуратно сложенный вчетверо альбомный лист. Девушка развернула его и тихо ойкнула. Ее рисунок. Тот самый, с которого все началось! Вещественное доказательство того, что они знакомы.