Отзвуки загадочного лета

И снова Алька замолчала. Сделала паузу, отдыхая от долгого рассказа, и вдруг улыбнулась. Несмело, словно не уверена, стоит ли рассказывать, продолжила.

– Ты не думай, Всеволод Николаевич хороший. Очень хороший. Просто с девушками ему тяжело. Ну не умеет он с ними! С детьми - сколько угодно. С взрослыми и стариками - тоже. В мужском коллективе - как рыба в воде. А тут... Знаешь, забавно вышло. Как-то раз пригласили нас на танцы в город. Ансамбль какой-то специально приехал, выпускники двух солидных училищ приезжали. По-моему, десантники и медички. Праздник должен был быть по высшему разряду. Ну и нам в грязь лицом ударить неохота! У мальчишек только и разговоров о том, как с медичками танцевать пойдут, сапоги до блеска драят, пряжки ремней блестят - хоть солнечные зайчики ими пускай. В рюмочку затянулись, ходят гоголями и придумывают, как бы десантуре показать, что и летчики не лыком шиты, и вообще они без нас пропадут. И плевать-то, что там восемнадцати-двадцатилетние лбы! Девчонки всю ночь не спали, завивались, красились, форму ушивали, чтоб красивее казаться на построении. И только разговору - как сделать, чтобы командир с ними танцевал, а не со всякими там медичками. Ну и чтоб те не задавались, и наших мальчишек не обижали. Утром построение. И выходит на него наш Всеволод Николаевич в таком виде, что мы ахнули. При полном параде, на груди целый иконостас медалей и нашивок, и знаешь, такой взрослый... Как будто ему уже лет двадцать пять, не меньше, и он нас не на праздник, а в атаку ведет. И вдруг - боевая тревога. Не будет праздника. По самолетам - и в небо. Пока другие танцевать будут, нам - сторожить их покой. Он так и сказал, что это для нас большая честь, что на нас потому и надеются, что мы - лучшие. И чтобы девушки не переживали - после войны он лично каждую пригласит на первый же вальс. Каждую. А нас было пятнадцать человек. И мы поверили. Мы всегда ему верили. И когда в том бою у Иньиры обломком обшивки ноги перебило... Знаешь, ее когда доставали, она не от боли плакала. Она ж первая красавица у нас была. И взрослая совсем, старшая из девчонок. Семнадцать на днях исполнялось. Когда ее командир из самолета достал, на руках до лазарета нес, она его обняла, и сказала: "Об одном жалею - не танцевать мне с тобой, командир" - и потеряла сознание. Говорят, ноги ей должны были отрезать. Заражение пошло, что ли... Он не дал. Лучшего врача нашел. Теперь она уже, наверное, ходит. И знаешь, как этого обещанного танца наши девчонки ждали! До сих пор еще ждут...

Слава вздрогнула. Она представила на секунду, каково было бы ей оказаться на месте той девушки с непонятным именем. И вдруг поняла, что она бы тоже ждала! Обязательно ждала бы, даже если б знала, что все, что сможет подарить ей Володя - один-единственный танец. Даже если б ждать пришлось бы всю жизнь!

– А знаешь, почему не дождались?
– уже немного охрипшим голосом спросила Алька.
– Он не умеет. До войны танцевать вообще не умел, не успел научиться, потом не до того было. А потом ноги... После второго ранения врачи вообще говорили, что ему теперь только в коляске, даже о костылях можно не мечтать. А он сказал, что обещал самым лучшим девушкам на свете вальс, и должен сдержать слово. Я видела, тем летом Анна Ивановна его учила. По ночам, на заднем дворе, забора, чтоб детей не разбудить, и чтоб никто не догадался. Стесняется. Смешной... Господи, как обидно-то вышло! Ведь выкарабкался уже, собирался на повторную медкомиссию идти, говорил - еще немного, и снова на фронт. А тут обстрел. Он меня закрывал, и получил второе ранение. Еще и старые, едва зажившие раны разошлись, не до конца сросшиеся кости сместились. Воспаление началось. Думали, не выживет. Второе отступление, больше похожее на бегство. Опять голод, опять отчаяние, жуткое чувство вины. Да, несколько боев. Даже в вылазке за пленными участвовала. Даже медаль обещали дать. А когда вышли к своим - едва немного очухались, а война уже кончилась. Мирный договор подписан. Я - к своим, домой. И вроде, живи да радуйся, а я не могу. Что-то внутри мешает. Короче, пока Всеволода Николаевича не нашла, не убедилась, что он живой, что готовится снова добиться разрешения на полеты, не отпускало. А теперь вот немного полегчало. Словно какой-то гнойник внутри был, а теперь гной вышел. Понимаешь?

– Понимаю. Родители-то на это все что сказали?
– осторожно поинтересовалась Слава. Нет, так не лгут и не сочиняют. И уж слишком все похоже на правду, только... Только кто же в летчики ребенка отдаст? Кто им боевой самолет доверит, в шестнадцать-то годков?

– А что родители? Мама плакала. Она за меня здорово перепугалась. Папа сказал, что все я сделала правильно, и что он мной гордится. Слава, ты ведь думаешь, я брежу, да? Или сочиняю, или просто помешалась? По глазам вижу. Ну, считай, как знаешь, - Алька бессильно махнула рукой.

Впрочем, из дома позвали, и она сразу вскочила с земли каким-то одним, едва уловимым движением. Слава поднялась следом. Итак, надо уходить. Сначала лесом, потом болотом. Ей, девушке городской, было немного страшно, но она слишком привыкла доверять Володе. С ним было не страшно. Ну, то есть почти не страшно. Однажды в лесу она здорово перепугалась, когда он, вытаскивая ее из трясины, сам провалился в болото. И пока вытаскивала его, больше всего боялась, что не сумеет, что не хватит силенок. Медведицу, от которой он ее закрыл собой, тоже испугалась. И когда волки завыли. Так что нет, в лесу иногда страшно бывало. И заблудиться боялась, и зверей, и тех, кто по лесу ходит. Одна бы нипочем не решилась! А вот с Володей - другое дело! С ним можно рискнуть. И когда он успел стать почти частью ее жизни?..

Глава 8. В ночном лесу

На сборы много времени не ушло, вещмешки были приготовлены заранее и стояли у дверей. Оставалось только упаковать последние мелочи, вроде посуды, из которой только что ели и фотографий, которые не успели убрать с полки. Ну и хозяева лишний раз пробежались по дому, проверили, не забыли ли чего. Потом Володя специально встал у двери, и, принимая у выходящего рюкзак (больше похожий на старинный вещмешок), зачем-то проверял его на вес. Взяв мешок Кондрата, уважительно хмыкнул и вернул обратно, при виде мешка Анны обменялся с ней взглядами, но в конце концов сдался и вернул его хозяйке. Тот, что нес Венька, решительно отобрал, достал лежащий сверху сверток, переложил к себе, взвесил еще раз и только потом вернул. У Славы тоже часть груза забрал. Уже было ясно, что себе Володя оставил самый тяжелый мешок, но тем не менее он подошел к стоящей в сенях Альке и хмуро взглянул на нее, протянув руку.

– Что?
– она спросила это как-то уж очень удивленно.
– Всеволод Николаевич, не надо! На войне и хуже приходилось!

– Сейчас не война. Я жду, Алена, - его голос опять был "командирским" - непроницаемым и властным.
– Вещмешок дай.

Взвесив рюкзак, он открыл его и, не говоря ни слова, переложил то, что лежало сверху, к себе.

– Ты мне здоровая нужна, Аленушка. Не надо ничего доказывать, я и так знаю, что ты сильная, - уже мягче предупредил Володя и посмотрел на Анну.
– Ладно дети, но ты-то, сестренка? Тоже решила погеройствовать?

– Она помочь хотела, а не геройствовать, - Анна была какой-то очень бледной.
– И зря опасаешься, на пол-пути не рухнем и пощады не запросим. Тебе ли не знать!

Больше при сборах ничего интересного не было. Пустую деревню покинули бесшумно и без происшествий. Разве что на дом и Володя и Анна уже с холма смотрели как-то тоскливо. словно навсегда прощались. Шли поначалу не очень долго - примерно, как обычно на прогулке, до заброшенной сторожки. Это километров семь, не больше. Причем сторожка стояла на бугре, а деревня оставалась в низине, и при желании можно было даже, забравшись на дерево, посмотреть, что там происходит. Хотя дорога и была знакомой, Слава лишний раз убедилась, что ходить по лесу предпочитает днем. И никакие красоты звездного неба и освещенных лунным сиянием полян ее не переубедят. Днем хоть можно было не бояться выколоть себе глаза острыми сучками, и никто так страшно не ухал чуть не над самой головой, не выл, и не было этих непонятных огоньков. Да и просто идти днем удобнее, не было такого страха ноги себе переломать по бурелому! Днем она бы даже не устала, а тут просто рухнула без сил прямо на землю. Венька явно чувствовал себя не лучше, хотя при них обоих даже рюкзаков почти не было. Не сравнить их ношу с теми огромными чудищами на спинах у Володи, Анны, Кондрата и даже Альки! Впрочем, Кондрат тоже как-то заметно устал. Улыбался в усы, подшучивал, что давно марш-бросков не делал, а у самого дыхание сбито и походка стала чуть менее уверенной. Устал уже! А троице хоть бы что! Анна деловито роется в своем рюкзаке, достает термос и поит спутников горячим чаем и кормит бутербродами. Хоть бы запыхалась немного! Володя и Алька достали топоры и куда-то ушли. Вот ведь неугомонные! А еще больные люди называются! На что ж они тогда здоровые-то способны?!

Слава еще подумала, как хотела бы оказаться сейчас в общежитии института, где соседки сейчас, наверное, делятся впечатлениями от бала, перешучиваются и беззаботно смеются. У них уже был ужин, они сыты и довольны, а может даже жуют что-нибудь вкусненькое, готовясь к завтрашним лекциям. Их не кусают комары, им не холодно, у них не болят ноги. И местные олигархи за ними погоню не устраивают! Эх, туда бы сейчас... Впрочем, задумываться долго не пришлось. Володя и Алька вернулись какие-то очень серьезные, с палками в руках, и предупредили:

– Привал окончен. Давайте-ка быстренько через болото. За нами в деревню уже пришли.

– Уже?
– вскинул брови Кондрат.
– Быстро они! Не ожидал. Ну так что, Николаич, может все-таки остаться, прикрывать? Они сейчас пустят собак по следу, да и сами с ружьями. У Кушакова в охране охотников много.

– Не надо. Пока досюда дойдут, мы уже будем на той стороне болота, а там они нас не достанут. Так что прорвемся, - Всеволод прищурился. И снова у него был чужой, командирский вид.
– Ребята, след в след. Не отставайте. Алька, давай вперед.

Девочка уверенно кивнула, взяла палку (кажется, она называется слега?) и уверенно начала идти вперед. Следом за ней Всеволод пустил Славу. Далее шел сам. Потом - Венька, следом - Анна, и замыкал шествие Кондрат. Уже потом, много позже, Слава поняла - такой порядок был нужен, чтобы подстраховаться. Возле каждого новичка с обеих сторон были надежные, опытные люди. За исключением бывшего офицера Кондрата, который сам уже не один раз предлагал прикрывать отход.

Шли вроде бы небыстро, но Алька ни разу не сбилась с пути, какие бы кренделя ни выписывала тропинка, скрытая под водой, которая где-то едва прикрывала щиколотки, а кое-где была и по колено, и даже по пояс не слишком-то высоким Альке и Веньке. Но шест ни разу не нырнул в воду. И вот, наконец, привал. Очередной островок, причем довольно высокий. Слава и Венька опять повалились на мох, тяжело дыша, а Алька легко вскарабкалась на дерево, а слезла как в воду опущенная.

– Дядя Кондрат, посмотрите, - попросила она, а сама зябко поежилась и привалилась к боку Володи. Он, похоже, все понял, приобнял ее, позволив спрятать лицо у себя на плече, стал легонько укачивать и что-то едва слышно шептать. Анна подсела к ним:

– Севушка, - Слава еще отстраненно подумала, что только второй раз слышит, как она называет брата этим именем. Обычно он и для нее, как для всех, был Володей.
– Ты иди. Делай, что должен. Уже немножко осталось.