Паблисити Эджэнт

Я повисел немного, подёргался, убедился в бесполезности сего занятия, по-висел ещё чуть-чуть, поржал над тем, через что мне пришлось пройти, что бы застрять тут на веки и решился на последнюю попытку. Рукой зажатой плащом я еле дотянулся до ремня, расстегнул его, затем для верности расстегнул брюки и рывками, обдирая ноги о рубероид, начал протискиваться вниз и почти уже освободился, когда услышал над собой знакомый голос.

– Что вы делаете?
– Чёртов Газпром. Лида, а это была именно она, осветила мою бесштанную фигуру фонариком.
– Ой!
– Вырвалось у Лидочки.

Никогда ещё в жизни мне не было так стыдно, и ничего мне не хотелось так сильно, как сейчас провалиться под землю. Тут в районе брюк что-то тресну-ло и я наконец провалился между труб и упал на землю, там я быстро натя-нул штаны, и со всей возможной поспешностью выбрался из под теплотрас-сы.

– Здравствуйте Лида.
– Улыбнулся я.

– Боже мой.
– Глядя на меня протянула сестричка.
– Что с вами случилось?
– А что мне ответить? Попал под каток? Пожалуй это будет самое правдивое объяснение того, что со мной произошло, в меньшее никто не поверит.

– Да вот, шёл мимо, дай думаю, зайду, с Павлом Сергеевичем поговорю, а тут труба, никак не ожидал, знаете ли. А вы чего тут в темноте бродите?
– Лида издала какой-то странный звук, подозрительно похожий на сдерживаемый смех.

– Я сегодня на сутках, устала немного, прилегла, и вдруг слышу какой-то шум за окном, выглядываю, а там такое, чуть со смеху не умерла. Однако вид у вас Василий Александрович просто ужасный, пойдёмте в корпус, я вам хотя бы ссадины йодом смажу, и плащ очищу.

– Спасибо, с плащом я как-нибудь сам справлюсь. А Павел Сергеевич тоже сегодня дежурит?
– В отделении царил полумрак и тишина, изредка нарушаемая негромким женским похрапыванием.

– А вы с какой целью интересуетесь.
– В голосе Лиды послышались игривые нотки.

– Да я ему одну вещь на исследование отдавал, хотелось бы узнать результат.

– Так вы ничего не знаете.
– Игривые нотки, уступили дорогу тревожным.

– Чего я не знаю?
– В голову моментально ворвались самые нехорошие мыс-ли, от трагической смерти, до... трагической смерти? Увы, да. И это не фанта-зия меня подвела, а реальность которая ежедневно подкидывает мне такие сюрпризы, от которых мороз по коже на танке разъезжает.

Не знаю какая гамма чувств отразилась на моё м лице, но похоже Лида пре-исполнилась самых нехороших подозрений относительно судьбы Павла Сер-геевича.

– Вы полагаете, с ним что-то нехорошее произошло?
– Я пожал плечами и от-ветил.

– Ну, я же не знаю, что с ним случилось.

– Но вы так посмотрели на меня....

– Как посмотрел, так посмотрел. А что всё-таки произошло?

– Понимаете Василий Александрович....

– Можно просто Вася.

– Хорошо.
– Мило улыбнулась Лида, исключительно аккуратно обрабатывая синяки и ссадины на моих рёбрах.
– После того как вы выписались, ну ещё тогда, в первый раз, тут, в отделении стало как-то не спокойно. Всё время что-то происходит, приходят люди, расспрашивают о вас, о том зеленоватом человеке, что интересовался вашим здоровьем, о каких-то анализах, людях, но напрямую, что им надо, не говорят.

Вокруг корпуса всё время ходят посторонние, изображают из себя посети-телей, вроде как родных навестить пришли, хотя всем давно известно, что в инфекционку никаких родственников никогда не пускали. А ночами вообще жуть, то пол скрипеть начинает, как будто кто-то по нему тихонько крадётся, то дверь сама по себе откроется, то форточка хлопнет, то какую-нибудь палату странные звуки на ноги поднимут среди ночи. Все мечутся, ищут откуда он доносится, но ничего так и не находят, прямо мурашки по коже. Позапрошлой ночью вообще жуть, кто-то по чердаку так бухал, что с потолка штукатурка сыпалась, мы даже полицию вызвали, думали вор какой, но они даже следов чьего-либо присутствия на чердаке не обнаружили, только поржали над нами. Мы с девочками, если честно, уже боимся на смены выходить.

А недавно со стола Павла Сергеевича пропали какие-то важные бумаги, он так орал на всех, вы просто не представляете, как он нас ругал, хотя всегда такой спокойный был, уравновешенный, вежливый. Он вообще сильно из-менился после вашего последнего визита, стал замкнутым, встревоженным, а потом к нему пришли эти, из органов, долго о чём-то разговаривали, то же вежливые все такие, деликатные.

– Чего они хотели?

– Я не знаю, как только их старший, с таким жутким бельмом на глазу, в кабинет Павла Сергеевича вошёл, так у дверей сразу его помощник замер, не то что бы мы подслушать хотели, просто дико как-то всё это. Как будто арестовали человека.

Понимаете, я вдруг себя такой беспомощной почувствовала, такой ничего не значащей, а они хоть и вежливые, но смотрят на тебя как на пустое место, как будто ты для них настолько не важна, насколько не важна букашка, которую можно раздавить в любой момент ради какого-то важного на их взгляд.
– Лида поёжилась.
– Ну а днём позже, где-то уже ближе к вечеру, когда уже смеркаться начало, в отделение зашёл один странный тип. Так, с первого взгляда ничего особенного, одет хорошо, сам высокий, смуглый, волосы чёрные длинные, на первый взгляд чем-то похож на перса с картинки учебника истории, а как боком повернётся, так лицо плоское становится, как у монгола, они в коридоре поговорили не долго, потом Павел Сергеевич оделся и они ушли. Отсутствовал он где-то часа три, а когда он вернулся, на нём просто лица не было, бледный, глаза бегают, бормочет что-то, не разобрать, мы к нему, а он в кабинете закрылся и затих. Глафира, это старшая сестра, хотела поговорить с ним на счёт одного бального, а он на стук даже не отзывается, ну она подождала немного и рукой махнула, без него справились.

– Что было дальше?

– Всё. Утром его уже не было, когда он ушёл, никто не видел, и вот уже тре-тий день на работе не появляется, на звонки не отвечает, дома говорят, его тоже не видели, сами хотели в полицию звонить, да там говорят рано.

– Ну да, сегодня рано, завтра поздно.
– Я поднялся и накинул рубашку, а то процедура что-то затянулась.
– Спасибо Лида за мои больные рёбра, прямо даже и не знаю, что бы без вас делал, руки у вас просто золотые, ни разу больно не было.

– Да ну что вы.
– Лидуся смущённо отвернулась, вернее, сделал вид, что уби-рает со стола йод и использованную вату.
– Хотите я вас "зорькой" намажу, завтра уже и не вспомните где болело.
– "Хм, я и так не вспомню".

– Чем?

– Мазь такая, с флоразелином, тут помимо всего прочего есть вытяжка из ми-целия грибов. - Я глянул на баночку, мицелий не мицелий, а вот корова на майонезной банке доверия не внушает.

– Она же для животных.

– Ну да.

– И вы этим больных лечите?

– Нет, у нас, как ни как, инфекционное отделение, а не травма, просто принёс кто.

– Тогда спасибо не надо.

– Зря.

– Лида вы случайно не знаете, где проживает Кморин?

– Нет, но есть телефон, могу дать.

– Давайте.
– Она достала смартфон.

– Записывайте.

– Э-э, погодите, - я подошёл к городскому телефону и снял трубку - диктуйте.

– Вы прямо сейчас собрались звонить?!

– А что?

– Вы хоть на время посмотрите, четвёртый час ночи.