Паблисити Эджэнт

– Как уволили?

– Ну, просто работники не согласились с новой политикой нового руково-дства, хотя жаль, многие из них очень талантливые ребята и..., девчата.

– Новое руководство? Погодите, ведь до оглашения завещания ещё целых две недели, как же так?

– Э-э..., а вы-то, откуда знаете?

– Как мне не знать Василий Александрович....

– Можно просто Вася.

– Хорошо, Вася, я же дочь, и абсолютно точно знаю, что упомянута в завеща-нии, одно только меня беспокоит, как к этому отнесутся Наталья Сергеевна и Марьяна с Евгением.
– Я мысленно присвистнул.

– Однако. Поворот. Может вы даже знаете, что там написано?

– Конечно знаю, Геннадий Петрович составлял и заверял завещание при мне. Так, сейчас вспомню, всё движимое и недвижимое имущество отходит жене и детям, основная часть денег, сколько их там ни есть, тоже делится между ними, мне достаётся один банковский счёт, с очень внушительной суммой специально открытый на моё имя, а вот агентство, тут всё намного сложнее.

– Лида вздохнула.
– "Эдельвейс" хоть и закрытое, но всё же акционерное общество и семьдесят процентов акций принадлежали моему отцу, а осталь-ные тридцать делились между Натальей Сергеевной, Марьяной и Евгением. В тот вечер, когда они с этим юристом, фамилия у него такая ещё странная, на фасоль похожая, обсуждали судьбу рекламного агентства....

– Может Парасоль?
– Перебил я её.

– Точно, Парасоль, Давид Хананьявич Парасоль, вот же память а! Прикольный старичок, выглядит как настоящий франт из тридцатых годов прошлого века, только канотье не хватает.

– Так что там с "Эдельвейсом"?
– Напомнил я.

– Парасоль этот предлагал, что бы всё оставалось по старому, что бы кон-трольный пакет оставался в одних руках, и папа тоже хотел этого, вот только во главе агентства он не видел ни Марьяну, ни тем более Евгения. Одна, он говорил, слишком взбалмошна и непоследовательна, второй больше любит отдыхать, а не работать, а Наталья Сергеевна вообще в рекламном бизнесе ничего не понимает. И, так вышло..., ну..., короче у меня теперь сорок девять процентов акций, у Марьяны тоже сорок девять и..., у вас два.

– Чего!?
– Я аж вскочил. Протасов чего там, совсем с головным мозгом поссорился!? Нахрена он мне такую свинью подложил? Старый..., борец..., мля! Прости меня Господи, ну никак о покойнике хорошо сказать не получается, а промолчать сил нет!
– Я то тут с какого боку!?
– Лида удивлённо пожала плечиками, наверное, не понимает, чего я от радости не прыгаю. Не удивляйся Лидочка, попрыгаю ещё, по извиваюсь как уж на сковородке, вот как Марьяна узнает о завещании, так и начнётся, всем достанется и тебе деточка, и мне, мало никому не покажется.
– А ты значит, в рекламном бизнесе разбираешься.

– Если честно нет. Я думаю потому папа вам, то есть тебе два процента и ос-тавил, что бы ты занял его кресло и руководил агентством. А мы с Марьяной не сможем без твоих двух процентов ничего кардинально поменять, если не объединимся конечно, что в ближайшее время вряд ли будет возможно.

– Ну да. И давно это завещание составлено?

– Давно, где-то года два назад.
– Я почувствовал, как во мне закипает злость, вовремя этот чёрт ласты склеил, ох вовремя. Я натянул так и не очищенный плащ, проверил карманы и приуныл.

– Лида, денег в долг не дадите?

– Конечно, - с готовностью вскочила сестричка - сколько вам?

– Тысячи три.

– Ой, а у меня столько нет.

– Как так? У тебя же счёт с немалой суммой денег в банке лежит.

– Я смогу им пользоваться, когда мне исполнится двадцать один год.

– А, ладно. Пока Лида, ещё увидимся.

– Погодите, возьмите хотя бы тысячу.

– Спасибо.

– А вы куда сейчас?

– Хм, в Могилку. Как-то это не хорошо звучит.

– Пожалуйста, будьте осторожны.

– Всенепременно Лида.

Я заехал к Клавке, взял ещё денег, взял запасные ключи от квартиры, вы-слушал всё, что она думает о ранних визитёрах, достойно ответил на это из-вестной фразой из мультфильма, на счёт гостей и утра и свалил к себе домой, наплевав на всё и на всех. На Ялдыгу с его ночным налётом на "Скрипичный Ключ", который я, кстати, уже пропустил, эх, не ломанулся бы колдун туда один, в лихой кавалерийской атаке, а то боюсь с Борудом ему в одиночку не справиться.

На доктора с его Могилкой и возможным ответом на интересующий меня вопрос о противоядии, на Мусатина с его залётом, на лепшего моего друга Петьку Пархалина, которому я пообещал..., а что я ему пообещал? Ах да, по-обещал. Да плевать, всё, что я хотел, так это жрать и спать, потому и уснул на диване с котлетой в зубах, а проснулся от того, что кто-то у меня эту котлету из зубов вырывал самым наглым образом, а я естественно не отдавал.

Не открывая глаз я отмахнулся от котлетного вора и лишь потом подумал, кто бы это мог быть? Да ещё в запертой изнутри квартире? У Клавдии ключей не осталось, я забрал последние, а других комплектов в природе не существует, если только не воспользовались теми ключами, что подрезали у меня на остановке, когда я счастливо пускал там слюни, являя собой образец настоящего пофигиста-идиота, потерявшего смысл жизни. И если это так, то мне надо просыпаться и как можно скорее.

Я оторвал свой чугунный котёл от дивана и приняв хоть и сидячее, но всё же мало-мальски вертикальное положение, усилием воли разлепил свинцовые веки, напротив, в кресле замаячила опостылевшая рожа Ялдыги жующего половину моей котлеты.

– Ты куда провалился курвин сын, мы же договорились, а?

– Га-а-а.
– Схватился я за горло, оно так пересохло, что от любой произнесён-ной буквы начинало немилосердно саднить.

– Чего га!? Чего ты мне гакаешь, алкаш ты одиночка!?
– Я от возмущения снова было раскрыл рот, но вовремя спохватился. Уже на кухне, выпив подряд два стакана воды из графина, и зацепив ещё одну котлету из холодильника, я тихонько испробовал свой речевой аппарат, и раскрыл рот от удивления, персиковое дерево дало таки свои плоды. В густой листве двухметрового чуда сияли десятки маленьких солнышек, вокруг которых вились удивительные, разноцветные маленькие пташки и слышалось, правда, совсем тихо, где-то на грани восприятия звука, очень красивое пение.

– Эй, ну где ты там?! Опохмеляешься что ли?
– Вывел меня из состояния ти-хой радости резкий голос Ялдыги. Я тряхнул головой и вернулся в зал поти-хоньку про себя офигевая от такого поворота.

– Это кто тут алкаш?
– Задал я вопрос, но Ялдыгу это уже не интересовало, теперь он разглядывал обстановку.

– А ничего так квартирка, сразу видно интеллигентская кость, профессорская кровь.

– Твой дом тоже не образец среднестатистического гражданина Российской Федерации.

– Хо-хо, ещё и репродукция Моне.
– Ага, репродукция.

– Давай заканчивай экскурсию и говори чего пришёл.

– Да я как бы уже сказал.

– А, ну да. Так значит, ты там был.

– Ну как сказать, и да, и нет.
– Михалыч снова уселся в кресло.
– Ждал я тебя, ждал и, не дождавшись, поехал глянуть, что там за вертеп устроили эти сек-танты, и ты знаешь..., не нашёл.

– Дом рядом со Строгановской церковью не нашёл?

– Как не найти, конечно нашёл, но он действительно лет десять как на рес-таврацию закрыт. У здания горы мусора, нет окон, нет дверей, в самом доме бомжи отхожее место устроили, половины крыши нет, всё гнилое, мрак ко-роче и ужас. Как вы там с покойным Протасовым чайную лавку откапали, понятия не имею, наркотиками вроде не баловались.