Падение Валькирии

— Парни?

Тот развёл руками.

— Я ничему не удивляюсь.

Кабинет штатного психолога имел стеклянные стены, за которыми висели экраны с картинками летнего леса, плюс колонки транслировали соответствующие звуки, а ароматизаторы дополняли атмосферу. Некоторым удавалось достаточно отрешиться от реальности, чтобы поверить, что находится этот кабинет не в глубине огромной базы из металла и бетона, а в уединённом лесном коттедже. Мужчина, сидевший в кресле рядом с кушеткой и рисовавший на листе бумаги птицу, улыбнулся вошедшему молодому человеку.

— Привет, Сэм. Рад тебя видеть. Проходи, присаживайся.

— Привет, док, — Тайфун в своей манере подошёл и протянул кулак.

Психолог не удивился и отзеркалил жест. Пока Сэм усаживался на кушетке, мужчина убрал листок с рисованием и достал блокнот.

— Как твои дела, Сэм?

— Уверен, тебе уже всё рассказали, — вздохнул Тайфун.

Психолог поправил рубашку, на которой висел бейдж с именем: «Салазар Тиховски».

— Мы говорим о твоих действиях, а не о том, как их видят и воспринимают другие, — ответил мужчина.

Метачеловек оценил формулировку и признался:

— Я провалился на операции. Пропустил одного из бандитов. Придурок подошёл ко мне со спины, и в этот момент вмешалась Валькирия. Я бы сам справился!

— Почему это случилось? — спросил Салазар.

— Да потому что Элис меня ненавидит!

Салазар чуть приподнял бровь, может быть, в вопросительном жесте, а может быть, выражая скепсис.

— Что привело тебя к таким выводам? — невозмутимо спросил психолог.

— Она сказала, что ненавидит бейсбол! Какой нормальный человек будет ненавидеть бейсбол?

Салазар сделал запись в блокноте: «перекладывание ответственности?»

— Почему она вспомнила о бейсболе? — спросил Тиховски.

— Да потому что… — Сэм осёкся. Вздохнул. — Потому что я говорил с самим собой, а оказалось — транслирую в эфир.

Психолог сделал ещё одну запись: «самоуспокоение, подавление волнения».

— Элис вмешалась только для того, чтобы тебя уязвить?

Тайфун вздохнул.

— Да не. Она же правильная до тошноты. Ну ты знаешь: никаких ошибок, всегда чёткое следование инструкциям. Просто…

Парень замолчал, подбирая слова. Салазар не торопил.

— Это как ездить на трёхколёсном велосипеде. Ты не можешь упасть, если ты не полный кретин, конечно. Вот и я. Я не могу полностью сосредоточиться, потому что знаю — всегда где-то рядом будет Валькирия. И мы всё время как на полигоне! Нет настоящей угрозы!

Салазар сделал новую запись: «возможна склонность к риску».

— Ты понимаешь, почему она так делает? — спросил психолог.

Сэм хмыкнул.

— Все знают о её пунктике по поводу потерь, только мне-то от этого не проще.

Тиховски сделал ещё запись: «надуманная причина, перекладывание ответственности».

— Это единственная причина? — спросил Салазар.

— Причина? — переспросил Сэм. — Причина чего?

— Может быть, ты проваливаешь операции по каким-то ещё причинам?

Сэм нахмурился, сложив руки в замок и промолчав.

— Ты знаешь, почему к патриотам выставляют определённые требования?

— Знаю. Тысячу раз это слышал, — проворчал Сэм.

— И ты хочешь помогать людям, — напомнил Салазар.

— Я хочу действовать, а не зубрить тонны бессмысленных правил!

— Хорошо, — кивнул Салазар, — и что тебе мешает действовать?

— Рамки правил, — ответил Тайфун.

— Тебя допустили до операций. Ты действовал один, — видя возражение на лице Сэма, Салазар настоял. — Один, Сэм. Если бы справился — Валькирия не вмешалась бы. Или я где-то ошибся?

— Да дело не в этом! — возмутился Тайфун.

Салазар склонил голову.

— А в чём?

— Да в том, что… Эх! — Сэм вскочил и прошёлся по кабинету.

Салазар следил за его движениями, но не спешил делать новые записи.

— Всё должно быть не так! Мы не герои. В смысле, патриоты, они не похожи на героев! — Тайфун остановился и повернулся на Салазара. — Все эти одинаковые костюмы, подготовка, план действий. Они не герои, а отряд спецназа. Не патриоты находят преступников, не патриоты расследуют преступления, не патриоты проводят разведку на месте. Патриоты просто прилетают на всё готовое и проводят захват.

— И это неправильно? — уточнил Салазар.

— Конечно, это неправильно! — возмутился Сэм и снова сел на кушетку. — С этой работой справился бы и спецназ! Мы не делаем ничего героического! Вон, даже Элис, когда работает как врач, в больницу не ездит, пациентов ей привозят прямо сюда, понимаете? Сюда! Я мог бы тушить пожары, спасать людей из катастроф, ещё что-нибудь! А я торчу здесь. И знаешь? Даже если я стану патриотом, я всё равно буду торчать здесь и ждать редких вызовов, где всё сделают до меня и без меня. Так зачем я нужен? Зачем нужны патриоты? Доделывать чужую работу?

Стоун поднялся и подошёл к «окну».

— Я должен быть там, на улицах. Сколько преступлений там происходит? Скольким людям нужна помощь?

— Многим, согласен.

— А сколько операций проводят патриоты? Одну в неделю! И то неполным составом! Это… Неправильно!

Сэм выдохся, прошёл до кушетки и снова развалился на ней.

— Я понимаю, мистер Хёрт осторожничает не потому, что ему так в голову взбрело. Нас должны подготовить, натренировать. И когда-нибудь, может быть, мы вырастем и станем настоящими взрослыми героями, что будут работать самостоятельно. Может быть. Если нас к тому времени действительно станет больше, а не как сейчас.

Психолог опустил взгляд в блокнот и, подумав, сделал запись: «Кризис соответствия действия и целеполагания». После чего обвёл эти слова несколько раз.

— Думаешь, ты готов выйти на улицу и действовать самостоятельно?

Сэм хмыкнул.

— Док, я не узнаю, пока не попробую.

Салазар задумчиво постучал ручкой по пальцам.

— А понимаешь, что работа без прикрытия…

— Да, я знаю, что ты хочешь сказать. — закивал Сэм. — Готов ли я рисковать жизнями людей, да? Ведь каждая моя ошибка может стоить здоровья или жизни не мне, а тем, кого я возьмусь защищать. Кровь, трупы, калеки, куча разрушений. Я всё понимаю. Но чтобы научиться летать, надо сделать шаг в пропасть.