Paradisus

здесь находились классы, например, кабинет биологии… Но, дьявол с ним, с

кабинетом. Где здесь окно, смотрящее на улицу?

Не давая себе передышки, я вбежал в дверной проем ближайшего кабинета

и замер, точно натолкнувшись на невидимую стену.

– Е… мою душу, - послышалось за спиной.

Бойцы друг за другом входили в кабинет, и здесь становилось тесновато.

– Что это конунг? – шепнул Белка.

А то ты не видишь: у окна, так, чтобы было заметно с улицы, подвешены за

руки к потолку два освежеванных человеческих тела. Именно освежеванных, - я

никогда не видел, чтобы с человека так аккуратно была снята кожа.

Перламутровые узлы мышц и сухожилий утопают в багровом, сочащемся

кровью, мясе. Кровь капля за каплей стекает на пол, срываясь с кончиков пальцев

на посинелых ступнях.

Я посмотрел на свои ботинки - на полу лужа крови.

– Ни х… себе питеры работают, - нервно проговорил Якши, целясь из

автомата в одно из тел. – Никогда не видел, чтоб так диких зачищали.

Диких?

Я приблизился к трупам, и дулом автомата ткнул пониже ягодицы

ближайшее тело – твердое, точно камень. Оно покачнулось; веревка,

стягивающая руки, скрипнула. Я ткнул сильнее, и тело, нелепо махнув

безжизненными ногами, повернулось так, что стало видно лицо убитого. Кто-то у

меня за спиной вскрикнул. Я поскользнулся на скользком полу и стал валиться

назад, но сильные руки поддержали меня.

Изуродованное - срезанный начисто нос, разорванные щеки - лицо

Машеньки смотрело на нас багровой беспомощностью пустых глазниц. Живот

бывшего начальника продвагона вспорот, все внутренности куда-то исчезли, на

месте гениталий - две белые веревочки.

Богдан разразился длинным ругательством. У кого-то из стрелков началась

рвота.

Осторожно ступая по залитому кровью полу, Белка подошел ко второму

трупу, приглушенным голосом сообщил:

– Это Самир, конунг, - помолчав, добавил. – Кажется.

Итак, дезертиры найдены. Череп устранен. Недалеко эти двое ушли… Я

мог бы радоваться, если б не пустота в груди. И эту пустоту быстро заполняло

другое чувство.

Зверское убийство стрелков моего отряда, доверенных Лорд – мэром мне,

их конунгу, в подчинение, не могло вызвать ничего, кроме ярости по отношению к

тому, кто это сделал. Я несу ответственность за моих людей, хотя бы перед своей

совестью, и только мне решать, когда и какое они понесут наказание. Вернее,

мне, вооруженному Уставом Наказаний Армии Московской резервации.

– Гнида!

Надрывный крик, отразившись от стен, вылетел из кабинета и, угасая,

помчался по коридорам школы. Прямо передо мной возник Джон, - на

виднеющемся из – под шлема лбу – испарина, безумные глаза с расширившимися

до предела зрачками и красными белками, точно когтями впились мне в лицо:

– Куда ты привел нас, гнида?

– Джон! – крикнул Белка.

Но стрелок уже размахнулся и его кулак, описав дугу, угодил мне в висок. В

голове точно взорвалась граната; я поскользнулся и, стукнувшись обо что-то

твердое, упал на спину, прямо в кровавое месиво на полу. Труп Самира,

покачнувшись, сорвался с веревки и придавил мне ноги.

– Что ты делаешь, ублюдок?! – в чудовищном реве трудно было распознать

всегда ровный голос Белки.

Он и еще несколько стрелков скрутили Джона, кто-то вдавил в его лоб дуло

автомата.

– Стреляй, гад, - бабьим голосом завизжал Джон.- Все равно всех тут

перемочат!

– Отставить, - превозмогая боль, крикнул я.

Оттолкнув кинувшегося на помощь Киряка, выкарабкался из-под мертвеца.

– Отпустите Джона, - приказал я, левой рукой потирая висок.

– Но конунг, по Уставу…,- начал было Белка.

– Отпустить!

Хватит с меня уставов, инструкций и советов, - пусть ими пользуются те, кто

их придумал.

– Заберите у него оружие и патроны, - бросил я, подобрав слетевший с

плеча автомат. Дьявол! Приклад весь в крови.

– Киряк, Сергей, сожгите это, - я кивнул на трупы, - Через двадцать минут

выступаем.

Но двадцати минут у нас не было.

Поначалу мне показалось, что автоматные очереди раздались в отдалении,

в Нулевом районе или еще дальше; но посыпавшаяся с потолка штукатурка

подсказала: стреляют снизу, прямо со школьного двора.

– Питеры, - охнул Киряк, отступая в коридор. За ним последовали еще

несколько стрелков.

«Западня», - вспыхнуло у меня в мозгу и тут же погасло.

Нужно действовать.

Я метнулся к окну, за подвешенное тело. Звук пуль, врезавшихся в

одеревенелое мясо, напомнил частый дождь.

За снежным маревом, на другой стороне улицы, промелькнули тени;

выпустив автоматную очередь, я с наслаждением услышал резкий вскрик.

– Конунг, надо сваливать!
– крикнул Белка. Он подполз к окну по-пластунски,

и, упираясь головой в радиатор, смотрел на меня из-под шлема.

Белка прав.

Расстреляв остатки обоймы, я опустился на липкий от крови пол, на

четвереньках отполз от окна.

Отряд ждал в коридоре. Я не увидел лиц своих людей, стрелки точно

превратились в безликие фигуры, которые я обязан сохранить. Потные тела,

оружие в руках, горячее дыхание, но лиц нет.

– Конунг, что нам делать? – выдохнул Киряк.

Я увидел лицо бойца - обыкновенно красное, а в это мгновение – белее

снега. Стрелки моего отряда настороженно смотрели на меня. Снаружи

доносилась пальба.

Внезапно все стихло, неотвязная, липкая тишина спеленала нас, точно муху

паук. Мне показалось, что я слышу биение собственного сердца и неровный хор