Паутина миров

– Ты, кстати, будь осторожен!
– совершенно трезвым голосом произнесла Лариса Петровна.

– А чего мне бояться?
– Саша указал на карабин.
– Я при оружии.

– От этого карабин не поможет, - покачала головой Лариса.

– От чего?
– Саня полез Ларисе под юбку.
– Говори, Лариска!

Селянка обняла Алекса за шею, и впилась в губы. Через несколько минут, оторвавшись, и тяжело дыша, Она сказала:

– От курицы хромой и кривого нелетающего ворона.

– А они ещё здесь?

– А где же им быть?
– подтвердила Лариска, начиная раздеваться.
– Здесь они. Говорят, это ты их изувечил.
– Прошептала симпатичная тридцатидвухлетняя женщина.

– Пусть говорят!
– шепнул Ранецкий и укусил Лариску за ухо.

Женщина ойкнула и начала раздевать Сашку-промокашку. Окончив приготовления, Алекс понёс женщину в дом.

– Опасайся ты их, - жарко и бессвязно шептала Лариса.
– Они, поди, знают, что ты приехал, и козни строят супротив тебя, мой милый.

– Думаешь?
– спросил Алекс, кладя Ларису на просторную лавку.

– Уверена!
– простонала Лариса, и потянула Сашку на себя.
– Не томи, любимый, я этого всю жизнь ждала.
– Именно этого, а завтра, хоть в могилу!

Деревня Глуховка, осень 1982 года.

После длительного интимного общения с оголодавшей женщиной среднего возраста, Ранецкий уснул под утро, как убитый. И словно в упрёк за прошлое, приснился ему сон о том, как перед самым призывом в армию, он тайно посетил Глуховку. Тайно - это потому, что об этой поездке никто не знал. Родителям сказал, что на три-четыре дня поедет в Столицу, с другом детства проститься. Вернее - попрощаться. Ну, а ещё потому - тайно, что, будучи в Глуховке, он не собирался посещать бабушку, дедушку и дядю Сергея.

Осень в тот год выдалась тёплая и сухая. Листва на деревьях красиво увядала, окрашиваясь всем осенним разноцветьем, от жёлтого и оранжевого до багряно-красного. Опавшие листья тихо шуршали под ногами. Небо раскрасилось в бледно-голубые тона, было светлым и ясным. Мандариновое солнце отдавало последнее тепло.

Письмо, полученное от Сергея, просто шокировало Алекса. Подробности расследования смерти Насти, и медицинская экспертиза её тела, однозначно указывало на то, что это он убил её. Вернее, стал причиной смерти девушки. Сашка неделю прибывал в прострации, а потом решил, что просто обязан съездить на могилу, ещё до того, как его призовут в армию. Ранецкий долго откладывал поездку, но когда после областной медкомиссии, стала точно известна дата, Санька решился. Решился ещё и потому, что до конца не верил в то, что произошло, а потому, должен был сам увидеть могилу, взять горсть земли с неё, и всплакнуть, если получиться.

А чтобы глуховчане там его не похоронили методом самосуда, надо было ехать тайно. Чтобы никто ничего не знал, не ведал и не догадывался. Да и Серёга в том же письме предупреждал: не вздумай приезжать; ситуация немного разрядилась, но всё равно в мозгах глуховчан виновник смерти Насти - ты! Мол, иди, исполняй свою почётную обязанность, а там будет видно.

Естественно, Сашка никого и слушать не хотел. По его вине умерла самая прекрасная девушка на свете, а он, как последний трус, будет в армии прятаться? Нет уж, это не в стиле Алекса Ранецкого. Однако, как туда добираться? Прежним, испытанным путём через село Раздольное, а далее на автобусе, не пойдёт, его обязательно заметят. Через лес тоже опасно, кто знает, как там поживают чёрная курица и древний ворон. Значит, оставался путь на перекладных: в объезд, десятой дорогой, через Рио-де-Жанейро. Шутка!

Внимательно изучив маршрут, и заранее позаботясь о билетах в оба конца, Саша Ранецкий без всяких приключений добрался до Глуховки, только с другого конца. Оттуда, откуда никакой транспорт отродясь не хаживал.

Далее, возник вопрос о том, в какое время суток лучше идти на кладбище. Ночью посещать погост не имело смысла - темно, а значит, ничего не найдёшь. Если же включить фонарь, то это привлечёт внимание, а любопытствующих в Глуховке, страдающих бессонницей, хоть пруд пруди. Значит, либо рано утром, либо перед закатом. Однако, перед закатом, тоже рискованно, ибо кто знает, во сколько сегодня в Глуховке зайдёт солнце? Получается, единственное удобное время - на рассвете.

Разобравшись со временем, Алекс забрался в заброшенный сарай с протухшим сеном, и приготовился ждать. Где-то в стене периодически пиликал сверчок. Сквозь подсвеченное одинокое облако светила Луна. Лягушки организовали концерт по берегам озерца, в которое впадает Куринный ручей. Мыши шуршали где-то под полом. Одинокая птица села на дверь, и она, открывшись, скрипнула.

Сашка спустился к двери, и закрыл её. Птица упорхнула. А когда Ранецкий обернулся, то увидел Настю. Девушка сидела в нескольких шагах от него на охапке сена, одетая в ту же одежду, что и в тот день.

– Настя!
– только и смог произнести Саня.

– Да, Саша, это - я!

– Но, ты же...

– Да, мой милый, я умерла. Ты сильно рискуешь. Тебя могут увидеть.

– Но я не мог иначе, о, боже, я так люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, Сашенька, но я умерла, и с этим ничего не поделаешь.

– От чего ты умерла?

– От счастья!
– Настя улыбнулась.
– Мне не было больно, любимый, просто сердце остановилось, не выдержав столько любви.

– Настя...

– Ничего не поделаешь, так бывает, хотя и очень редко.

– А если...

– Что, мой хороший?

– Если я себя убью, мы встретимся с тобой?

– Нет!
– воскликнула испуганно Настя.
– Даже не думай об этом. Самоубийство - страшный грех, и если ты это сделаешь, тогда мы точно никогда не увидимся.

– Я скучаю по тебе!
– Алекс сделал шаг по направлению к девушке.

Настя вскочила, и отошла на несколько шагов.

– Мы не должны касаться друг друга. Это опасно для тебя.

– Настя, но что же нам делать?

– Теперь уже поздно что-то делать. Я тоже скучаю по тебе, мой Сашенька, но изменить ничего нельзя. Как видишь, сильно любить, иногда вредно для здоровья. Однако я хочу, чтобы ты знал: я ни о чём не жалею!

– Там - хорошо?

– Там - никак. Там ничего нет. Только темнота.

– Но, как же ты появилась здесь?

– Меня выпустили ненадолго, потому что ты пришёл.

– Кто выпустил?

– Извини, любимый, но ты этого не поймёшь. Да и рано тебе.

– Не хочешь рассказать?

– Всё, Сашенька, мне пора. Прощай, мой милый!

– Последний вопрос.

– Спрашивай.

– Если я приду к тебе на могилу, ты увидишь меня?

– Увижу!

– Тогда жди. Я приду. Прощай.

Настя исчезла.

В предрассветной полутьме Ранецкий был уже возле ограды кладбища. Куда идти, он примерно знал, ибо хоронили в Глуховке по строго определённому плану. Древний погост заволокло туманом, но посыпанные мелким щебнем дорожки уже были хорошо различимы. Пройдя по центральной аллее сотню метров, Алекс свернул в сторону последних захоронений. Вот и нужный поворот. Здесь.

Саша остановился. Комок в горле стал огромным и мешал дышать. От ощущения полной безнадёги защипало в носу. Глаза застилала пелена наворачивающихся слёз, и Сашка-промокашка почувствовал бесконечную пустоту внутри. Тело сковал холод.