Паутина натягивается

— Про… твою лису, да? — неловко спросила Ольха, и я кивнул.

— Так что мы все дадим клятву именем Пресветлой Хеймы сохранить в тайне то, что касается наших личных историй, дел и магии. То, что мы уже узнали друг о друге, и то, что узнаем в будущем.

Ашу прищурилась.

— В будущем? Аль-Ифрит знают какие-то способы справиться с местными тварями?

— Сперва клятва, — сказал я твердо, а потом, несколько минут спустя, когда все произнесли нужные слова, облегченно выдохнул и закатал рукав, под которым мое запястье опоясывал серебряный браслет в виде кролика.

— Кащи, появись.

Странно, как так получилось, что я совсем забыл о нем. Хотя, может быть, не так уж и странно — все же я привык в первую очередь полагаться на самого себя, а после появления Северных Звезд события разворачивались слишком быстро и не было ничего такого, в чем бы Теневой Компаньон мог помочь. Но сейчас ситуация изменилась.

Кащи возник сразу, едва я назвал его имя. Появился в безобидном облике кролика, пусть фиолетового и с алыми глазами… но тут же превратился в то уродливое существо, которое впервые отозвалось на мой голос в имении аль-Ифрит.

— Теневая Гончая! — приглушенно воскликнула Ольха, Сандар кинулся к своему оружию, а Ашу быстрым движением обнажила саблю.

— Тихо, тихо! — я вскинул руки в умиротворяющем жесте. — Все в порядке! Это мой Теневой Компаньон. Он не сделает вам ничего плохого.

— Не сделает, если только ты ему не прикажешь, — проворчала Ашу, но все же вернула саблю в ножны.

Я вздохнул.

— Какая ты недоверчивая.

Мне захотелось добавить, что с моим уровнем магии мне не потребовалась бы ничья помощь, пожелай я вдруг их всех убить. Но этого я, конечно, не сказал — спокойствию и взаимному доверию такое признание бы не способствовало.

— Кащи, — я повернулся к Теневому Компаньону. — Почему ты принял свою изначальную форму?

Тот поднял на меня сияющие алым огнем глаза.

— Кащи чует большую опасность. В этом виде Кащи сильнее и быстрее.

Интересно. Значит, остальные разы, когда я его вызывал, особой опасности не предвиделось и потому Кащи послушно оставался «кроликом»? Хотя нет, единственное исключение все же было — когда нам пришлось уходить в Большую Пещеру и Кащи превратился в еще более странное, чем сейчас, существо.

— Что именно ты чуешь?

Кащи повел головой из стороны в сторону.

— Хаос, — прошипел он. — Я чую хаос.

Хаос? Я нахмурился.

— Разве хаос имеет запах?

— Не такой запах как запах, — объяснил Кащи. — Вкус-звук-запах-присутствие, — и после короткого раздумья снисходительно добавил: — Люди не умеют чуять правильно.

— Хаос, — сказала Ашу. — Кто из вас разбирается в демонологии? Смутно припоминаю, что какие-то твари считаются порождениями Хаоса и отличаются от остальных, но я никогда этим особо не интересовалась.

Я напряг память. В бестиариях порождения Хаоса упоминались, но только в виде ссылки на устаревшую классификацию. Мол, в старые времена все демоны и монстры делились на корневых, порожденных нашим миром, и хаотических, а потом это деление было упразднено. Причина упразднения не упоминалась. Но бестиарии были не единственным источником, откуда я знал эту фразу…

— Восставший из Бездны! — сказал я, наконец вспомнив. — Демонического бога-императора еще называют Владыкой Хаоса.

Собственно, так его называл в моем присутствии только один человек, императорский советник, но я решил обобщить.

Но студенты уставились на меня с таким выражением, будто я только что сказал что-то в высшей степени неприличное. Или же незаконное. А может быть, и то, и другое одновременно.

— Ну что опять не так? — спросил я со вздохом. Когда уже потеря памяти перестанет заводить меня впросак?

— Бога-императора? — переспросил Сандар тоном в два раза выше обычного. — Рейн, с какими еретиками ты водишься?!

Я моргнул.

— А что такого еретического я сказал?

— Он будто не знает! — проворчала Ольха. — Как тебя с твоим длинным языком еще не упекли в Залы Покаяния?

— Нет, ну серьезно — что я такого сказал?!

— Ты назвал Черного бога богом-императором. Так к нему обращаются только еретики, — пояснила Ашу.

— Черного бога? — переспросил я. Это имя мне было в новинку.

— Так мы зовем его на юге, откуда я родом, — Ашу пожала плечами. — Но это не еретическое имя, в отличие от твоего.

Я нахмурился. Раз это сочетание слов я слышал от императорского советника, то он был еретиком? Хм. Во время нашего последнего разговора он сам сказал, что всего того, о чем он мне рассказывает, официально или вовсе не существует, или оно толкуется совсем иначе. Да чего только стоили его рассуждения о божественном…

Ну конечно же, императорский советник был еретиком, и странно, что я не подумал об этом раньше. Просто в иерархии государства он стоял слишком высоко, чтобы церковники его загребли… или же он позволял себе еретические высказывания только с немногими избранными людьми, и его особые взгляды до церковников еще не дошли.

Встряхнув головой, я решил подумать об этом позднее, в более спокойной обстановке.

— Ладно, — сказал я. — Бог-император или нет, сейчас это неважно. Важно понять, что там с хаосом.

И мы все вновь посмотрели на Кащи.

— Расскажи, что знаешь, — велел я.

Кащи переступил с лапы на лапу, будто смущенный приказом. Или же неуверенный, как ответить.

— Хаос далеко, — произнес он. — Кащи не боится самого Хаоса. Но Кащи не любит его существ. Они всегда приходят с переменами.

— И это… плохо? — спросил я.

— Кажется, я вспоминаю, — произнесла Ашу. — Твари Хаоса медленно, но непрерывно меняются, и то оружие или заклинание, которое могло убить их десять лет назад, становится бесполезным, так что приходится искать все новые и новые способы от них избавиться. С обычными тварями такого не происходит.

Если все так, то убирать в бестиариях разделение между местными монстрами и пришедшими из Хаоса было не только глупо, но и вредно.

И вообще напоминало диверсию…

Мои мысли застопорились.

Чувство было такое, будто все несостыковки, тревожащие меня уже не первый месяц, разом сложились в единую картину.

Империя, теряющая земли, людей, влияние. Тысячи деталей внутри нее, ведущие к этому результату.

Это все происходило не из-за глупости, жадности и злобности людей, как я прежде думал. Вернее, не только из-за них. Деградация была слишком быстрой — но в то же время достаточно медленной, чтобы не бросаться в глаза людям, живущим в этой эпохе. Но зато эта деградация оказалась хорошо заметна Кастиану, который помнил мир трехсотлетней давности, и заметна мне, который смотрел на все свежим взглядом.