Печать Грязных Искусств

Четыре из пяти.

Неплохо.

Твари, обхватив лапами шеи, повалились на пол и забились в короткой судороге. Хинниган наделил сталь ещё и парализующим эргом, чтобы уж наверняка выбить врага из атаки, хотя бы на время. Только один его нож дал маху — гнорр успел спрыгнуть вниз. И тут началась уже моя работа.

Я принял зверя коротким колющим выпадом. Удар меча пришёлся в его мускулистую грудь. Гнорр ухватил моё оружие за клинок, рванул его из мышцы и отбросил в сторону.

Раненая тварь пошла на меня, но неожиданно получила удар топором прямо в морду. Душераздирающий визг оглушил зал. Зверь отпрянул, обхватил лапами залитый кровью лоб, замотал головой от чудовищной боли и попятился.

Я кинулся к мечу, но по пути меня атаковал ещё один гнорр.

Его когти мелькнули перед глазами (скорее всего, в отместку за брата он хотел попасть мне именно в лицо). Уходя от его удара, я упал на бок и быстро перекатился к булыжникам. Подняться-то я успел, но не заметил, что сзади на меня открыл охоту ещё один гнорр.

Я понял это, только когда его когти впились мне в спину.

Он рванул моё тело вниз, обрушившись всем своим весом, а я в этот паршивый момент не придумал ничего лучше, как оттолкнуться ногами от пола и со всей силы завалиться назад, прямо на ближайший камень с углями и шипящим мясом.

Очередной визг пронёсся по пещере.

Вонь палёной шерсти ударила в нос.

Тварь отпустила меня моментально, толкнув вперёд. Я завалился на живот, приподнялся и быстро огляделся. У парней всё было плохо. Дарт отмахивался от трёх гнорров сразу, а те нападали за него то слева, то справа. Хинниган еле успевал швыряться ножами в сторону лаза над входом, его запас иссякал на глазах.

Я наконец добрался до меча и кинулся на помощь.

Сначала к Дарту.

Первого гнорра получилось вывести из строя ударом в поясницу. Целился я в район позвоночника и, видимо, угадал. Зверь завалился как подкошенный, его парализовало болью.

Второму гнорру досталось от меня и Дарта одновременно. Я рубанул его по задней стороне шеи, а Дарт вонзил ему в живот острый обух топора. Этот удар оказался для зверя смертельным.

Расправившись с ближайшими тварями, мы приготовились отбиваться от тех, кто только что вылез из лаза наверху. Над входом как раз выстроился с десяток рычащих гнорров.

Я сжал рукоять меча во влажной ладони.

Дарт выставил топор.

Хинниган стиснул пальцами три оставшихся ножа.

Гнорры приготовились прыгать.

И тут кто-то свистнул…

Громко так и длинно. Свистнул, чёрт возьми!..

* * *

Рык гнрорров тут же сменился скулежом.

Твари пригнули волчьи головы, поджали хвосты, а потом вереницей скрылись во мраке лаза.

Те гнорры, что лежали ранеными, поспешили отползти в стороны, подальше от центра зала к стенам, и замерли там, сжавшись в трепете. Неподвижными остались лишь мёртвые твари, их я насчитал восемь особей.

В зале воцарилась тишина.

Даже мясо перестало шипеть. Жаркий и вязкий воздух похолодел, кожу обдало волной мороза.

— Мории… это мории, — выдохнул Хинниган. — Господи, помилуй…

В наступившем безмолвии мы медленно повернулись в сторону плетёных ворот. На этот раз они стояли открытыми, а перед ними замерли три существа.

Это, без сомнений, были они.

Мории.

И одна из них являлась привратником — та, что стояла по центру. Самая красивая.

Это были три девушки, совершенно голые, с длинными мерцающими волосами и бледной кожей. Я бы назвал их нимфами, а не мориями.

Чёртовы создания были завораживающе хороши, настолько хороши, что во мне поднялась неконтролируемая волна возбуждения, во рту пересохло, а в мыслях появилась только похоть, чистая незамутнённая похоть…

Хинниган пялился на морий, приоткрыв рот.

Ещё немного — и потечёт слюна.

Кажется, он впервые увидел обнажённую женщину. Да что там говорить, даже Дарт, тот ещё ходок по девушкам, застыл с идиотским выражением лица и чуть поджал одно колено, будто ему срочно приспичило в туалет.

Мы молча пожирали тела морий глазами.

Мории пожирали глазами нас.

Решался однозначный вопрос — кто кого.

Девушки оставили охрану ворот и направились к середине зала, прямо к нам. Они двигались синхронно, переступали медленно и изящно, чуть виляя бёдрами. И пока они шли, во мне всё напрягалось и пульсировало, сердце колотилось в такт их шагам.

Шаг-удар-шаг-удар-шаг-удар.

Если б они остановились, то сердце бы не выдержало точно.

Зал вдруг наполнился ароматами то ли шоколада, то ли корицы. По коже разлился жар. Разум сохранился лишь отчасти, и именно он требовал обратить внимание на то, что ворота на нижний ярус открыты, а если ещё и поднапрячься, то можно обмануть морий и преодолеть эту преграду.

Только оставался один важный момент: по правилам ритуала, надо было взять у привратника трофей.

Ну и какой трофей взять?..

Во мне раздвоились не только мысли. Весь я будто поделился на части. Одна половина билась в истерике и орала: «Рэй, мать твою! Они же страшные! Очнись, придурок!». А вторая с придыхание шептала в ухо: «Возьми свой трофей, милый… возьми… возьми же…».

Эта жуткая и сладкая эйфория не давала мне двинуться с места.

Тело не слушалось. Рука ещё держала меч, но пальцы всё больше расслаблялись, готовые выпустить рукоять.

Мории подошли ближе, так близко, что их дурманящий запах коконом окутал голову.

Та, что стояла посередине не сводила с меня глаз.

Девушка подняла руку и провела указательным пальцем по моей шее. Шагнула ещё ближе и прижалась ко мне высокой грудью, улыбнулась и прошептала:

— Какой милый мальчик. От тебя пахнет потом и кровью, ты прекрасен, воин. В коллекции морий таких не хватает. Ты ведь не против остаться? Не против?

Она обняла меня и прижалась тёплыми губами к моим губам.

Её поцелуй продолжался до бесконечности долго. Вязкий и даже горьковатый привкус прикосновения с неизбежным…

Темнота навалилась на меня разом.

И я тут же почувствовал, что падаю на спину, валюсь навзничь, не в силах это предотвратить, затем ударяюсь затылком о пол, а после чьи-то когтистые липкие пальцы цепляют меня за запястье и тащат… тащат всё быстрее.

Мои ноги волочатся по камням, становится душно, пахнет сыростью и гнилью. Кто-то хлюпает босыми ногами по полу пещеры, будто у него не ноги, а нечеловечьи конечности. Не знаю, откуда в моей дурной башке возник этот образ, но я отчётливо представил себе лапки склизких болотных жаб. Блестящие и перепончатые.