Пепел на ладонях

19-й день после катастрофы.

Сегодня к нашей группе присоединились ещё трое, мужчина и женщина, одетые в грязные, засаленные куртки, и молодой парень с пустыми глазами. Их лица были измождены, кожа бледная, воспалённая, как у всех нас, после недель скитаний под этим мёртвым небом. Они не говорили почти ничего, только кивнули, когда мы предложили им присоединиться. Вопросы задавать не имело смысла. Каждый из нас уже давно знал, что прошлое тянет за собой лишь тяжёлые воспоминания, которые лучше не трогать. Мы двигались дальше медленно, стараясь экономить силы, шаг за шагом уходя всё глубже в этот бесконечный сумрак.

После полудня мы наткнулись на обломки самолёта. Это был «Боинг 797». Гигантские куски фюзеляжа торчали из серого одеяла пепла, словно кости давно погибшего зверя. Крыло, перекошенное и местами обгоревшее, лежало на боку, словно кто-то бросил его в гневе. Кабина пилотов оказалась разорвана на части, кабельные жгуты и остатки приборов валялись на земле, среди кусков стекла и металла.

Фрагменты тел были разбросаны вокруг, торчали из пепла, как страшные памятники. Обугленные конечности, обрывки одежды, всё это сливалось с безрадостным пейзажем. Я старался не смотреть на них, но глаза сами выискивали среди осколков эти ужасы.

Никто не произнёс ни слова, все молча бродили среди обломков, надеясь найти что-то полезное. Нам нужны были лекарства. Но если они и были здесь, то давно погребены под толстым слоем пепла и льда.

Я заметил Брайана. Он сидел на корточках у одного из обломков, держа в руках наполовину обугленную куклу. Пепел оседал на его плечи, но он не двигался. Он смотрел на куклу так, будто видел в ней что-то большее, чем просто детскую игрушку. Возможно, в этот момент он думал о своей дочери. О том, что она была где-то там, далеко, в прошлом. Он не говорил о ней с тех пор, как мы встретились, но я знал, что её гибель пожирает его изнутри. Через несколько секунд он бросил куклу в сторону и продолжил искать дальше, как будто ничего не произошло.

Мы обыскали всё, что могли, но ничего стоящего так и не нашли. Лишь холодные обломки. В конце концов, нам пришлось оставить самолёт позади и двигаться дальше.

После мы вышли на дорогу, устланную слоем пепла, двигаясь среди обледеневших и пустых автомобилей. Некоторые из нашей группы заглядывали в салоны, проверяя, не осталось ли там чего полезного. Но всё ценное, давно исчезло. Люди, что шли раньше нас, разобрали всё, что только могли унести.

Правда, Брайану повезло. Он нашёл пару тёплых перчаток в одной из машин. Они были чуть великоваты, но ещё годились. Он молча передал их Эми, и она, поблагодарив, натянула их поверх своих старых, давно износившихся варежек. Мы продолжили путь, всё так же молча, каждый погружённый в свои мысли.

К вечеру мы достигли небольшого городка в Миннесоте. Кажется, он назывался Кросс-Лейк. Когда-то это был тихий, ничем не примечательный населённый пункт, окружённый лесами и озёрами. Наверное, летом здесь было красиво, по-своему умиротворяюще. Сейчас от всей этой умиротворённости не осталось ничего, лишь холод, мрак и запустение.

Мы с Эми выбрали один из домиков на краю улицы. Небольшой, одноэтажный, с облупившейся краской на стенах и сломанным крыльцом. Внутри было почти так же холодно, как и снаружи, но не так ветрено, что уже можно считать плюсом. Хозяева, похоже, ушли в спешке. В доме остались их вещи, фотографии, пара кружек на кухне, будто они собирались вернуться. Я бродил по комнатам, разглядывая оставленные предметы: старый альбом с семейными фотографиями, мягкие игрушки в детской, торопливо набросанные на диван одежды. Словно люди просто исчезли, как будто их не стало в один момент.

Куда они могли уйти? Или, может, они так и не смогли уйти далеко. Мы ведь уже видели десятки таких домов на пути сюда, и все они были мертвыми, как и этот город. Возвращаться им уже было некуда.

Я пытался не думать о том, что будет дальше. Хватит ли у нас еды? Как долго ещё погода будет ухудшаться? Как мы вообще сможем пережить этот кошмар? Эми молчала, сидя на диване, укутавшись в найденное одеяло. Я видел, как она дрожала. Она держалась, но я знал, что она на пределе. Мы все на пределе.

К вечеру погода резко ухудшилась. Сильные дожди превратили улицы в ледяные катки. Асфальт покрылся тонким слоем льда, дома и автомобили замёрзли, словно их окатили водой и тут же заморозили. Температура упала где-то до минус пятнадцати, и это при том, что ещё месяц назад мы страдали от жары. Это ощущение абсурдности происходящего не покидало меня. Лето должно быть в самом разгаре, а вместо этого мы оказались в какой-то ледяной пустыне, где каждый день борьба за выживание.

Один из наших, Питер, вчера умер. Я не знал его близко, но его кашель становился всё сильнее с каждым днём. Наверное, лёгкие не справились с пеплом. Мы не могли сделать ничего. Просто положили его у дороги и пошли дальше. Никто не сказал ни слова. Все привыкли к смерти.

В Кросс-Лейке мы планировали задержаться на несколько дней, отдохнуть и набраться сил. Нам повезло, нашли склад с продуктами и водой. Консервы, сушёные овощи, питьевая вода в бутылках, всё это казалось настоящим сокровищем. Но никто не обманывался: запасы быстро закончатся. Мы все понимали, что это временное убежище, и что дальше будет только хуже.

2 августа 2027

Сегодня с утра я решил заняться делами по дому. В последнее время морозы усилились, и даже несмотря на старание с печкой, дом остывал слишком быстро. Каждую ночь холод пробирался под одеяло, заставляя просыпаться от ледяного ветра, который пронизывал щели в оконных рамах и дверях. Я понимал, что пора что-то с этим делать.

Проснувшись на рассвете, если это можно было так назвать, первым делом пошёл за дровами. Запасов оставалось немного, так что пришлось расчистить территорию вокруг сарая от пепла и снега, чтобы добраться до оставшихся поленьев. Я старался не отвлекаться, погружая себя в работу с головой, чтобы не думать о том, насколько всё стало безысходным после катастрофы.

Через пару часов я занёс дрова в дом, сложил их плотной стенкой у печки. Пламя, как всегда, жадно облизало поленья, но тепла от этого было мало. Решил утеплить стены. Потратил много времени, заколачивая старые доски на внутреннюю сторону окон и дверей, но все равно оставляя узкие щели, делая всё, чтобы уменьшить сквозняки. Весь дом стал походить на одну большую деревянную клетку, но другого выхода не было. Иногда я поглядывал на Эми. Она всё это время молчала, как-то непривычно тихо.

Ближе к обеду, когда я вернулся в дом после того, как поправил дверь, увидел, что Эми лежит на диване, неестественно бледная. Лицо её было покрыто испариной, дыхание стало частым и поверхностным. Я присел рядом и потрогал лоб. Он был горячим. Она открыла глаза, но взгляд был пустым, как будто она меня не узнавала. Мгновение спустя её тело обмякло, и она потеряла сознание.

Меня охватила паника. Я знал, что в этих условиях любая болезнь может стать смертельной. Лихорадочно принялся вспоминать, где могли остаться какие-нибудь лекарства, но единственное, что нашёл — это старые таблетки от простуды в нашем рюкзаке. Поспешно вытащил их и попытался привести её в чувство, чтобы дать лекарство. Эми застонала, но не просыпалась.