Первая невеста чернокнижника

– Хорошо, нo почему вы в таком случае блюдите под моей дверью? – возмутилась я. – Спали бы под дверью Макстена! Может, по старой дружбе разрешили бы закатиться под кровать.

– Хозяин приказал удалиться, - отозвался Хинч.
– н кричал и был чуточку раздражен.

«Чуточку» – это когда глазом дергает и мечтает кого-нибудь проклясть на смерть?

– Ладно, - буркнула я, – спите, где душе угодно, только дайте пройти.

– Просто перешагните.

– инч, что у вас за странные шутки с утра пораньше?
– начала свирепеть я.

– В моем мире перешагивать через тело… в смысле, человека считается дурной приметой.

– И что за примета? – проявил прислужник живой интерес.

– асти перестанете! – рявкнула я. – Не хотите вставать, то, по крайней мере, немножко откатитесь.

– Прошу прощения, госпожа, но это совершенно невозможно, - загробным голосом отказался подниматься хранитель «мужской чести и достоинства».

У меня мелко и неприятно задергалось нижнее веко. Подозреваю, что секунда, и я все задергаюсь, как припадочная.

– Не поймите, пожалуйста, неправильно, – спокойный, как чучело удава, пустился в объяснения прислужник на полу.
– Я не то чтобы не хочу встать – не могу. Помните, я как-то говорил, что после первой сотни лет у меня начало прихватывать поясницу? Оказалось, что на полу в коридоре по ночам чудовищно дует…

– Господи, Хинч, вас прострелило?
– охнула я.

– Мне очень жаль. Я с рассвета жду, когда меня кто-нибудь обнаружит.

– Именно поэтому в престарелом возрасте нормальные люди спят в кроватях, – нравоучительно высказалась я. С другой стороны, двухсотлетнего одержимого людоеда не примешь за обычного пенсионера.

– Но я же не мог притащить в коридор кровать, - справедливо заметил Хинч.

– Вы просто могли сами в коридор не тащиться, – буркнула я. – Руки сумеете протянуть? Помогу подняться.

Хочу официально заявить : со стороны невысокий инч выглядел легче. Скукожившись, я подставила плечо, но поднять прислужника оказалось непосильной задачей, в прямом смысле этих слов. Я едва не надорвалась и не заработала собственный прострел.

– Госпожа, просто оставьте меня на пoлу, - взмолился он, сморщившись от боли в пояснице. – Скоро проснется Эверт, он меня поднимет.

– лень! – вдруг поняла я, что нечего мучиться в одиночестве,и принялась долбиться в соседнюю дверь.
– Олень, просыпайся. Утро в самом разгаре!

– Боюсь, он до рассвета топил алхимическую печь,и теперь спит, как мертвый.

– Значит, воскреснет, - процедила я, начиная бить по двери пяткой. Так грохотала, что не услышала, как Эверт открыл, и заехала ему по голени.

– У тебя конец света наступил, Исчадие ада?! – охнул Олень.

– У Хинча, – не извинившись за нанесенный телесный ущерб, кивнула я на прислужника, разложенного на одеялке.

– Что случилось, старик?
– вытаращился Эверт. – Она на тебя напала? Ударила по спине посохом? Переломала ноги? Что? Почему тебя, друг мой,так раскорячило?

– Олень, у него обострение ревматизма, - сухо объяснила я вместо прислужника, поглядывающего на нас, как кретинов.

– Она тебя прокляла?! – воскликнул ученик.

– Спину у него скрутило, – покачала я головой.
– Помоги поднять и затащить к тебе в комнату. Сомневаюсь, что с лестницы мы его спустим без травм.

– А почему ко мне? – вдруг начал отступать вглубь спальни настороженный Эверт.
– Давай в твою.

– Я девочка.

– Но кровать-то у тебя обычная, ей без разницы, кто уляжется.

– Господа, не хочу настаивать, но на полу очень холодно, - жалобно прервал спор Хинч. – Если бы хозяин был дома, он бы перенес меня с помощью магии.

Мы с Эвертом переглянулись и синхронно посмотрели на плотно закрытые двери в комнату вовремя свалившего Макстена, по направлению к которой прислужник уже лежал. Не сговариваясь, вместе схватились за одеяло и потащили Хинча по полу в спальню к хозяину.

– Почему он такой тяжелый?
– процедил сквозь зубы Олень.

– Потому что их двое: он и демон, - буркнула я.

Оставлять больного старика на паркете под огромной кроватью было бесчеловечно. Несмотря на то, то Мельхом напоминал небольшой особнячок, в которых углах даже уютный, а кое-где и чистый, сквозило в нем, как в огромном замке.

Решив уложить одержимого на кровать, мы приступили к перевалке. Эверт подхватил Хинча подмышки, я зажала ноги руками.

– На раз, два,три, – скомандовал Эверт.

– Давай! – прохрипела я, с трудом удерживая охающего от боли прислужника. Он упал на кровать лицом вниз, уткнулся в подушку и промычал:

– Сожрать бы вас.

– Извините, Хинч, – бросились переворачивать бедного прислужника, - сейчас уложим поудобнее…

– И чем, по-вашему, вы занимаетесь? – раздался из дверей сдержанный хрипловатый голос.

– озяи, спасите меня! – простонал с постели инч.
– Спасите, пока демоны меня не прикончили.

– Не надо никого спасать, – уверила я. – У нашего дорогого Хинча от боли просто рассудок мутится. Мы его не мучаем, а помогаем выжить.

Эверт икнул. Согласна, мы так душевно помогли, что теперь бедняга Хинч неделю с этой самой кровати не сможет сползти.

– Почему моей комнате? – справедливо уточнил Макс.

– Мы рассудили… – начала я.

– Мы?! – возмутился Эверт, давая понять, что не принял ни одного решения, способного светлым солнечным утром довести его до третьего предупреждeния. На самом деле, как раз предупреждения я бы не боялась, вряд ли Хинч вернет подвижность только от перспективы полакомиться свежатиной. К тому времени, когда он сможет ковылять и варить соусы, Макс успокоится, передумает и целое предупреждение поменяет на четвертушку. На мой взгляд, над нами зависла угроза перетаскивания тяжелого прислужника на первый этаж.

– Хинч сторожил именно вашу честь и гордость, господин чернокнижник. Вам его спасать, а мы,так сказать, всего лишь дoставщики, - уступила я место возле кровати и поскорее ретировалась. Когда проходила мимо Эверта, то дернула его за рукав измятой с ночи рубашки, мол, Олень, не отставай, пока противник обезоружен наглостью.

– Никогда не видел, чтобы он немел от удивления, - прошептал Олень, когда мы начали прощаться в коридоре. Я собиралась в душ, ученик – доспать положенные часы.