Первый Инженер Император. Новые рубежи – ІІІ

Ох и бесовка. Теперь, когда я видел ее отдохнувшей и полной сил, я, кажется, понимал о каком бунтарстве говорил ее драгоценный дядюшка Государь.

Мы втроем двинулись по двору, где я делал краткие пояснения, хотя и понимал, что Долгоруков сам все прекрасно видит. Но таковы тут были традиции. Объяснять то, что видно невооруженным глазом.

— Как видите, Ваше Величество, работа кипела, — я махнул рукой в сторону господского дома, где теперь красовалась новенькая, идеально уложенная черепица. — Бригада была отменная, мастера своего дела. Крышу перекрыли на славу, ни одного изъяна. И за материалы отдельное спасибо, они пришлись как нельзя кстати. Мы бы своими силами еще долго латали дыры.

Царь на мгновение задержал взгляд на крыше, затем перевел его на обновленные окна первого этажа, на вычищенный двор. На его лице промелькнуло что-то вроде смущения, смешанного с удовлетворением от увиденного прогресса.

— Право, барон, не стоит благодарности, — ответил он, слегка неловко качнув головой. — Это моя вина, что я пожаловал тебе поместье в таком запущенном состоянии. Следовало проверить все заранее. Дворецкий, к слову, просил передать свои искренние извинения за эту оплошность… и за крестьян тоже.

Я удивленно вскинул брови, услышав последнюю фразу.

— А крестьяне тут причем? — искренне не понял я. — Они замечательные люди, Ваше Величество. Работящие, смышленые, честные. Именно такие, каких я и просил. Так что за это Игорю Ефимычу уже я могу сказать спасибо, — я не смог сдержать смеха, вспоминая забитый и испуганный вид моих новых подопечных в первый день и то, как они преобразились сейчас. — Если он и хотел мне таким образом подгадить, то пусть умоется, — хохотнул я. — Он жестоко оплошал, сделав мне такое одолжение, которого я бы при других обстоятельствах, возможно, и в жизни не добился. Лучших работников и желать нельзя!

Я не преувеличивал. Эти люди… как я уже говорил: дай им цель — они способны горы свернуть. Покажи, что тебе до них есть дело, так они еще и дракона заборят, что в тех горах поселился и все золото принесут в твою казну, ни единого гроша не позаимствовав.

Искренние, простые, честные, трудолюбивые. Мои. Что ни говори, ставшие семьей.

Долгоруков понимающе кивнул, его взгляд смягчился, когда он перевел его на Маргариту, которая все еще держала меня под руку и с любопытством наблюдала за нашим разговором.

— Золотце, — мягко обратился он к племяннице, и в его голосе не было и тени царской властности, лишь теплая отеческая интонация. — Могу я тебя попросить оставить нас ненадолго наедине?

— Дядюшка! — тут же возмутилась девушка, топнув ногой. — Мы договаривались, что этояеду к барону, а не ты ! Ты обещал!

— Договаривались, — примирительно отозвался государь, поднимая руки ладонями вверх. — И я свое слово держу. Но позволь мне украсть молодого барона у тебя буквально на пять минут, прошу. Есть пара вопросов государственного уровня, которые не терпят отлагательств.

Удивительно. В общении с племянницей Долгоруков совершенно другой человек. Ни хитрого политика, ни расчетливого монарха — лишь любящий дядя. Он явно в ней души не чает и бережет, как зеницу ока. Это было понятно еще тогда, у его дома, когда он встретил ее после похищения, но сейчас, когда страсти улеглись, я увидел, насколько искренне и глубоко он о ней печется. Эта забота была неподдельной.

Маргарита надула губки, демонстративно отвернулась и скрестила руки на груди, но в глазах ее плясали смешинки. Было видно, что она скорее подыгрывает, чем злится всерьез. Она фыркнула, но промолчала, что означало согласие.

Я кивнул головой в сторону видневшейся неподалеку тропинки, которая вела в яблоневый сад — его тоже успели немного расчистить от бурьяна и сухостоя.

— Пройдемте туда, Ваше Величество? Там тихо и никто не помешает.

Мы оставили Маргариту у крыльца и направились по тропинке вглубь сада.

Отойдя на добрых сотню метров вглубь сада, где шум двора уже не доносился, а лишь шелестела листва и жужжали запоздалые пчелы, я решил не тянуть и сразу перейти к делу. Еще тогда, у него в кабинете, царь обмолвился о новом таинственном союзнике с юга и о предстоящем знакомстве. Учитывая его внезапный визит и желание поговорить наедине, я был почти уверен, что речь пойдет именно об этом.

— Смею предположить, Алексей Петрович, — начал я, остановившись под раскидистой яблоней, чьи ветви гнулись под тяжестью наливающихся плодов, — что время пришло, и вы решили не отделываться каким-то там письмом с гонцом, а обсудить все с глазу на глаз? Тот самый ваш новый… южный союзник?

Царь тяжело вздохнул, потер переносицу и недовольно цыкнул зубом. Его лицо омрачилось, веселье от подколки в адрес дворецкого как рукой сняло.

— Можешь считать меня параноиком, Саш, — голос его стал тише, серьезнее, — но у нас во дворце, да и в городе, похоже, завелись крысы. И я сейчас не о тех, о которых мне доносили, что оккупировали твое имение в самом начале и нонче живут в полях, — он криво усмехнулся. — Я про двуногих. Шпионы, шпики, доносчики… черт их разберет. Писать тебе письмо об этом деле — означало бы сразу все карты выложить на стол… Романовичу.

Я вскинул брови.

Романович?! Серьезно? Этот твердолобый вояка, который совсем недавно пер на Великий Новгород со своей армадой, готовый разнести все в щепки? Тот самый, которого мне удалось тогда шугануть самодельным пугачом, собранным на коленке, и щепоткой инженерной смекалки? Нет, конечно, голь на выдумки хитра, и ситуация была отчаянная, но… союз с ним? После всего? Долгоруков, ты либо гениальный стратег, либо сошел с ума.

— Прошу прощения… Романович? — я даже не стал пытаться скрыть удивление в голосе.

— Он самый, — кисло подтвердил Долгоруков, скривив губы, словно прожевал лимон и проглотил без меда. — Не смотри на меня так, Саш. Я и сам, мягко говоря, не в восторге.

— Но… зачем? — я правда не понимал. Да, возможно, Романовичи были прекрасными воинами, и я не знал всей подноготной отношений между двумя царями, ведь даже тогда у стены они общались, как два старых приятеля, что крепко побили горшки на общей кухне, но… — Неужели вы видите в этом острую необходимость?

— Острая — это не то слово, Саш, — Долгоруков снова вздохнул, его взгляд стал серьезным, почти мрачным. — Ты прав, отношения у нас с Олегом Святославовичем… сложные. Он — человек, привыкший брать силой то, что ему нужно. Я же всегда предпочитал слово, договор, расчет. Моя сила — в управлении, в умении строить, а не разрушать. Но будем смотреть правде в глаза: после всех этих лет упадка, после безумств Иоанна, военная мощь Великого Новгорода… оставляет желать лучшего. Мы можем защитить свои стены, да. Но что дальше? Сидеть за ними, пока мир вокруг меняется, пока другие набирают силу?

Он прошелся под яблоней, хрустнув сухой веткой под сапогом.

— До меня донеслись слухи с востока. Боюсь, что они не беспочвенны. Варвары, орды, остатки старых армий — кто знает, что выползет из тех земель? Чтобы противостоять им, нужна армия. Крепкая, закаленная. У Романовича она есть. Он — прирожденный военачальник, его люди пойдут за ним в огонь и воду.

Государь повернулся по оси, пока не уставился четко туда, откуда мы вернулись не так давно.

— А Север? Твои планы грандиозны, Саша. Освоение Старого Города, ресурсы… Это будущее. Но кто будет охранять твои экспедиции? Кто будет зачищать эти земли от тварей? Моих дружинников и городского ополчения на это не хватит. Нам нужна сила Романовича. Его опыт. Его люди. Я вижу Новгород не просто одним из осколков былого величия. Я хочу возродить Империю, — он произнес это тихо, но с такой уверенностью, что не оставалось сомнений в его амбициях. — И для этого нужна консолидация.