Песнь шаира или хроники Ахдада

13.

Продолжение повествования о Шамс ад-Дине Мухаммаде - султане славного города Ахдада, о его побратимах, о дивном избавлении и о чудесах, что произошли с ними после избавления

Султан Ахдада Шамс ад-Дин Мухаммад сидел у постели больного. Рядом сидели его друзья, почти все - старик с пластиной, как и Никто, выразили желание остаться во дворце. На этот раз больным оказался небогатый горшечник. Комната была маленькая, поэтому рыдающую жену и двух малолетних детей выставили за дверь, к мамлюкам, чтобы не мешали и не отвлекали своими криками и стенаниями от рассказа Абд-ас-Самада - магрибинца. Еще бы больного заставить замолчать...

– Все вы знаете легенду о перстне Сулеймана ибн Дауда - мир с ними обоими, - рассказывая, Абд-ас-Самад то и дело поглаживал перстень, отданный ему султаном. Тот был необычный, вместо одного камня, верх украшала шестиконечная звезда, но также украшенная каменьями.
– Именно благодаря этому перстню, Сулейман укрощал джиннов, понимал язык птиц, и именно этим перстнем обманом завладел шайтан Сахр, правивший Израилем сорок дней, пока не потерял его в море, а Сулейман, как известно, не обнаружил перстень в чреве рыбы.

В борьбе со сном, Шамс ад-Дин допивал уже третью пиалу бодрящего напитка. Странно, он уже начинал ему нравиться. Как все закончится, надо будет завести у себя чудное растение.

Крик ночного сторожа только что прозвучал во второй раз - значит скоро полночь, и появится джинн.

– ... после смерти Сулеймана, считалось, что перстень потерян. Многие искали его, и отец мой в числе многих. Как вы помните из поведанного вам в пещере, отцу почти удалось добыть перстень. Почти удалось моим братьям. Почти удалось мне...
– Абд-ас-Самад снова погладил перстень.
– Удалось.

Шамс ад-Дин Мухаммад уже слышал эту историю, и неоднократно. Он даже придумал, как отберет перстень, когда все закончится. Перстень Сулеймана, ха, мыслимое ли дело - простому магрибинцу владеть эдаким сокровищем! Сокровищем, достойным царя... султана.

– Обладая перстнем, я прикажу джинну, превращающему людей в рыб, и он выполнит любое мое желание!

Тишина навалилась, как и тогда - внезапно, словно вор в ночи, или задули свечу, только вместо света, дающую звук. Переругивание мамлюков за дверью, плач жены и детей - смолкло все.

Удивленные побратимы завертели головами. Затем появился шум, будто кипит вода, затем появился джинн.

Точно такой, как помнил Шамс ад-Дин - краснокожий, с рогами и большими круглыми глазами.

Те, кто видел джинна впервые, дружно ахнули. Да и вор, которого джинн перенес в пещеру людоеда, тоже выглядел не лучшим образом.

Опомнившийся магрибинец вышел вперед. Поднятая так, чтобы было видно джинну, рука с перстнем заметно дрожала.

– Именем Сулеймана сына Дауда, властью этого перстня, приказываю тебе, порождение огня, в сей же час вернуть всем заколдованным тобой прежний облик, а присутствующих в этом доме, кроме горшечника и его семьи, перенести к тем, кто отдает тебе приказы, для м-м-м, э-э-э, разговора.

Джинн заскреб огненный лоб, как раз между рогами, а затем схватил всех присутствующих и... полетел.

14.

Продолжение рассказа о Хасане

– Возвращайся же, дитя моё, поскорее и не обрекай себя на погибель: ты обречёшь меня вместе с тобой. Я думаю, что нет для тебя в ней доли. Возвращайся же туда, откуда пришёл, чтобы не пропали наши души, - вот что сказала старуха Хасану.

И, услышав слова старухи, Хасан так сильно заплакал, что его покрыло беспамятство. И старуха до тех пор брызгала ему в лицо водой, пока он не очнулся от обморока. И он заплакал и залил слезами свою одежду, от великой тоски и огорчения из за слов старухи, и отчаялся в жизни и сказал старухе:

– О госпожа моя, а как я вернусь, когда я дошёл досюда, и не думал я в душе, что ты не в силах помочь достигнуть мне цели, особенно раз ты надсмотрщица войска женщин и управляешь ими.

– Заклинаю тебя Аллахом, о дитя моё, - сказала старуха, - выбери себе девушку из этих девушек, и я дам её тебе вместо твоей жены, чтобы ты не попал в руки царям. Тогда у меня не останется хитрости, чтобы тебя выручить. Заклинаю тебя Аллахом, послушайся меня и выбери себе одну из этих девушек, но не ту, и возвращайся поскорее невредимым и не заставляй меня глотать твою горесть. Клянусь Аллахом, ты бросил себя в великое бедствие и большую опасность, из которой никто не может тебя выручить!

И Хасан опустил голову и горько заплакал и произнёс такие стихи:

Хулителям сказал я: "не хулите!"

Ведь лишь для слез глаза мои существуют.

Их слезы переполнили и льются

Вдоль щёк моих, а милая сурова.

Оставьте! От любви худеет тело,

Ведь я в любви люблю моё безумье.

Любимые! Все больше к вам стремленье,

Так почему меня не пожалеть вам?

Суровы вы, хоть клятвы и обеты

Я дал, и, дружбу обманув, ушли вы.

В день расставанья, как вы удалились,

Я выпил чашу низости в разлуке.

О сердце, ты в тоске по ним расплавься,

Будь щедрым ты на слезы, моё око!

А окончив стихотворение, он так заплакал, что его покрыло беспамятство.

И старуха до тех пор брызгала ему в лицо водой, пока он не очнулся от обморока, а затем она обратилась к нему и сказала:

– О господин мой, возвращайся в твою страну! Когда я поеду с тобой в город, пропадёт твоя душа и моя душа, так как царица, когда она об этом узнает, будет упрекать меня за то, что я вступила с тобою в её страну и на её острова, которых не достигал никто из детей сынов Адама. Она убьёт меня за то, что я взяла тебя с собой и показала тебе этих дев, которых ты видел в реке, хотя не касался их самец и не приближался к ним муж.

И Хасан поклялся, что он совершенно не смотрел на них дурным взглядом, и старуха сказала ему:

– О дитя моё, возвращайся в твою страну, и я дам тебе денег, сокровищ и редкостей столько, что тебе не будут нужны никакие женщины. Послушайся же моих слов и возвращайся скорее, не подвергая себя опасности, и вот я дала тебе совет.

И Хасан, услышав слова старухи, заплакал и стал тереться щеками об её ноги и воскликнул:

– О моя госпожа и владычица и прохлада моего глаза, как я вернусь после того, как дошёл до этого места, и не посмотрю на тех, кого желаю?! Я приблизился к жилищу любимой и надеялся на близкую встречу, и, может быть, будет мне доля в сближении!

И потом он произнёс такие стихи:

О цари всех прекрасных, сжальтесь над пленным

Тех очей, что могли б царить в царстве Кисры,

Превзошли вы дух мускуса ароматом

И затмили красоты роз своим блеском,

Где живёте, там веет ветер блаженства,

И дыханьем красавицы он пропитан.

О хулитель, довольно слов и советов -

Ты явился с советами лишь по злобе.

Ни корить, ни хулить меня не годится

За любовь, коль не знаешь ты, в чем тут дело.