Пьесы для художественной самодеятельности. Выпуск II

К и с е л ь. И не будет денег.

Т е р е н т и й. Другие заработаем! Тысячу потратим — две заработаем! Можем мы себе в двадцатом веке позволить водопровод? Ответь, Кисель, можем?

К и с е л ь. Не знаю того, а как жрать нечего было — помню хорошо…

Т е р е н т и й. Прошло то время и не воротится.

К и с е л ь. Я копил — ты тратить станешь.

Т е р е н т и й. Согласился бы на стройку — и сейчас бы председателем был.

К и с е л ь. Рад, что освободили. Небо за столько лет впервые увидал. А согласиться — не мог. Не забыть мне того, как нищими были, как у чужих то одно, то другое вымаливали. Не могу забыть! И копейку, кровную нашу копейку, на ветер выбрасывать — рука не подымается.

Т е р е н т и й. Не копейками мерить надо, а людьми. Какая польза людям от твоей копейки — вот чем мерить надо!

К и с е л ь. Зря ты, Тереша, сердишься. Я делал, что мог. А если чего нет за душой — так хоть вывернись. Ты уж, Тереша, теперь сам… А мостик я тебе подремонтирую. (Поправляет доску.)

Т е р е н т и й. Ладно, Сидор Сидорович. Только не подремонтируешь. Завтра же этот мост к чертовой матери! И такой мост поставишь, чтоб соседи любоваться приходили. Прав доктор. Пора и нам о красоте подумать. Вот таким макаром.

К и с е л ь. А может, подлатать его? Еще годик продержится, а может, и пять простоит…

Стоят друг против друга, молчат.

Да я ничего, Терентий Ильич, я и новый могу… Пойду мужиков в бригаду собью.

Т е р е н т и й. Давно бы так.

Налетает Б е л к и н.

Т е р е н т и й (хватается за щеку, стонет). М-м… Товарищ Белкин, у меня от вас зубы болят!

Б е л к и н. То есть?..

Т е р е н т и й. Когда я вас вижу, у меня зуб дергает! М-м…

Б е л к и н. Мне нет дела до ваших зубов! Я заявляю вам, что я этого так не оставлю! Я не позволю подрывать партийный авторитет! Линия партии — это… Это партийная линия!.. Да!

Т е р е н т и й. М-м… Что он говорит о партийной линии?

Б е л к и н. Мне нужна машина! Я еду в район! Да!

Т е р е н т и й (подходит к бороне). Товарищ Белкин… М-м… Подойди сюда, Белкин.

Б е л к и н (подходит, недоуменно). Ну?

Т е р е н т и й (приподнимает борону). Помоги… Раз-два, взяли!.. Что же вы, Белкин?

Б е л к и н. Шуточки! Шуточки!

Т е р е н т и й. М-м, треклятый… Какие тут, к черту, шуточки! Вещь лежит не на месте. Ее надо убрать. Говорю — вещь лежит не на месте.

Б е л к и н. Ах, так… Это значит… Издеваетесь?! Издеваетесь?!

Т е р е н т и й. Дайте ему ключи, Сидор Сидорович, пусть его едет, пусть жалуется!

Разъяренный Б е л к и н хватает ключи и убегает.

Т е р е н т и й. Сразу легче… Перестал, ей-богу, перестал!

К и с е л ь. Кто перестал?

Т е р е н т и й. Зуб перестало дергать. Уф, до чего хорошо!

К и с е л ь. На деле болит или для виду прикидываешься?

Т е р е н т и й. Кой черт прикидываешься! Небо с овчинку… Сначала без всякой системы болел, а потом только на Белкина. Да на тебя иногда подергивало.

К и с е л ь начинает потихоньку смеяться, потом хохочет.

Поднимают борону, уносят. Подходят А г н и я С е р г е е в н а и К у п и д о н.

А г н и я С е р г е е в н а (причесанная, в новом платье). На собрание-то мог трезвый прийти, от людей стыдно, хоть совсем никуда не показывайся, и куда мои глаза смотрели, когда за тебя шла!

К у п и д о н. Ты постой, ты постой… Как эт-так?

А г н и я С е р г е е в н а. Ты мне жизнь искалечил, каждый день, как за ребенком малым, а у меня работа, на меня люди смотрят, а ты бражку хлещешь да чуб на бигуди закручиваешь, не хочу тебя видеть!

К у п и д о н. Ты погоди, ты погоди… Ну, посидим, ну, поговорим…

А г н и я С е р г е е в н а. Что с тобой говорить, сегодня пять коробов наобещаешь — завтра опять за старое, что с тобой говорить, и мне-то что теперь делать, детей трое, хоть разорвись.

К у п и д о н. Как эт-так? Тут борона была. Тут все время борона была. А? Нету теперь бороны.

А г н и я С е р г е е в н а. Да зачем тебе борона, боже мой, наказание какое!

К у п и д о н. На ней сидеть можно было. Сидишь — и воду видишь, и мост видишь, и деревню видишь.

А г н и я С е р г е е в н а. Боже мой, борона не для того, чтобы сидеть, борона для того, чтобы боронить.

К у п и д о н (тоскливо). Под ней ящерицы жили. Две ящерки зеленые, меня знали. Я на борону сяду, они наверх вылезут, на солнце греются, на меня смотрят. Как эт-так? Они теперь в другое место уйдут.

А г н и я С е р г е е в н а. И пусть уходят, и чего ты по земле шаришь, будто пятачок потерял, да что у меня за муж такой, срам один, ящерицы ему нужны, когда жена вот-вот его бросит, что делать-то без меня будешь, господи, трое детей, как же дети-то?

К у п и д о н. Нету бороны. Скушно без бороны-то!

Агния Сергеев на. Пойдем-ка домой, люди вон идут, ты уж при людях не пори ерунды, а то ведь и вовсе жить невозможно, да сиди, сиди — прикрою тебя…

Проходит д е в у ш к а, за ней г а р м о н и с т. Поют.

А г н и я С е р г е е в н а. И откуда ты только взялся, ни на кого не похож, и что это, стыдно ведь, не могу я больше, мне только тридцать, да ты хоть под ноги-то смотри да за меня держись, и что это, сил нет…

К у п и д о н. Ящерки… Две… Зеленые такие…

А г н и я С е р г е е в н а уводит К у п и д о н а. Выходит слева Л и п а с подойником, справа — С и д о р и х а.

С и д о р и х а. А я к тебе, соседушка. Не сидится одной-то.

Л и п а. Ты уж, соседка, попозже забеги, пирогами угощу. Мне еще на третий участок, Марфины коровы не доены.

С и д о р и х а. Пирожки — это хорошо. Пирожки я люблю. А Марфа что не пошла?

Л и п а. Говорит, внучка снова приболела.