Пьесы для художественной самодеятельности. Выпуск II

С и д о р и х а. Доктора бы позвали.

Л и п а. Нету его, по вызову пошел и доселе не вернулся.

С и д о р и х а. Мне бы тоже его повидать.

Л и п а. Да на что тебе?

С и д о р и х а. А поцеловать хочу.

Л и п а. Эка шальная баба!

С и д о р и х а. Это он кашу-то заварил, что сегодня на собрании расхлебывали. У Терентия, видать, раньше духу недоставало.

Л и п а. И сказка не сразу сказывается. Да ты что больно располнела, соседушка?

С и д о р и х а (распахнувшись, вытаскивает трехлитровую бутыль настойки). Я все на пуды меряю. Вот… хотела подарочек подарить.

Л и п а. Али праздник?

С и д о р и х а. Праздник не праздник, а весело.

Л и п а. Тебе все весело.

С и д о р и х а. Нынче особенно, Олимпиадушка. Возьми-ка полпудовочку доктору своему. Кисель-то у меня теперь, смотришь, и человеком станет.

Л и п а. Что ты, милая, доктор у меня непьющий.

С и д о р и х а. Ну, все одно — не ему, так тебе к празднику сгодится. Другого ничего подарить не нашла.

Л и п а. Эка ты, матушка, навыворот все делаешь. Ну, потерпел бы подарочек до вечеру.

С и д о р и х а. Нельзя до вечеру. Вдруг к вечеру дарить жалко сделается. (Смеется.)

Л и п а. И что теперь с этой прорвой делать? Да и мне она ни к чему вроде.

С и д о р и х а. Ну?.. А давай на мосту оставим. Заместо свечки богородице. Вот кто-то найдет — обрадуется! (Хохочет.) А я тебе буренок доить помогу.

Л и п а. И то.

С и д о р и х а. А скажи, соседушка, как не повезло нынче Белкиным: и самого из правления вон, а того прежде и Дашку с птицефермы долой. Слышь, как народ-то кричал, чтоб другого парторгом выбрали, а?

Л и п а. Да, уж не бывать теперь Белкиным у власти, это точно. Уморил людей словами, а дела — чуть.

С и д о р и х а. Да! Знаешь ли?.. Дашка-то! И сказать срамно. В полюбовницы к моему Киселю лезет.

Л и п а. Будет врать-то!

С и д о р и х а. Чтоб мне провалиться! (Хохочет.) Сама видала, как обхаживает. Может, думала обратно на ферму попасть, может, так, по бабьему делу бесится. Леший знает, что у девки на уме. Да вон она идет, уж я ее сейчас пужану!..

Д а ш к а (подходит, поет).

Хорошо, подруги, вам, Вы сидите по домам, А я, горемышная, Куда ни сяду — лишняя…

С и д о р и х а. Ишь, растрезвонилась, и стыда ни в одном глазу!

Д а ш к а (увидела Сидориху и Липу, поет с вызовом).

Завлеку так завлеку, Пусть походит за реку, За реку да по мосту Пусть походит попусту!

С и д о р и х а. Попусту, как же!.. Эй, девушка! (Хохочет.)

Д а ш к а. Это вы ко мне?

С и д о р и х а. К тебе, милая. К тебе, лапушка! Чего это ты под моего Сидора подкоп ведешь, любезная?

Д а ш к а (отступает). Больно мне это нужно…

С и д о р и х а. Повадилась ты, я смотрю, чужие яйца воровать. Да как же ты, родимая, не убоялась меня? Я же тебя переломлю напополам, и вся недолга.

Д а ш к а (остановилась). Ломай. Не жалко.

С и д о р и х а (тоже остановилась). Чего мелешь, непутевая?

Д а ш к а. Жить мне неохота — вот чего.

С и д о р и х а. Да ты что, девушка?

Д а ш к а. Сидора своего пожалела! Да плевать я на него хочу. Тоска. Тоска какая… Хотите — повешусь? (Хохочет, уходит.)

Л и п а. Эк ее выворачивает!

С и д о р и х а. Чего-то, подружка, мне жалко ее сделалось, прямо реветь охота.

Л и п а. Да ты идешь ли на ферму?

С и д о р и х а. Ты уж одна, Олимпиадушка, а я за Дашкой присмотрю, как бы не натворила чего…

Расходятся. Появляется б а б к а А н и с ь я. Увидела бутыль, крестится.

Б а б к а А н и с ь я. И что бы это такое значило? Обронил кто-то. Экая цистерна без пригляду! (Направляется к бутыли, ступает на проломленную Киселем доску, проваливается.) Ой, батюшки! Ой, лишенько! Провалилась по самые микитки. И что теперь делать? И не вылезешь. И бутыль окаянная перед глазами. Вот, прости господи, и видишь, да не возьмешь! Ай, больно! Согрешила, дура старая, на винцо позарилась. Теперь и до дому не доберешься. Эй, нет ли кого! Эй, эй!

Выходит И в а н с ржавой банкой.

Б а б к а А н и с ь я. Слава богу, живой человек нашелся. Помоги, касатик, повисла между небом и землей.

И в а н. Иду, иду! (Вытаскивает бабку Анисью.)

Б а б к а А н и с ь я (быстренько накрывает бутыль подолом). Ой, лишенько, ой, нога!..

И в а н. Здравствуй, бабка!

Б а б к а А н и с ь я. Да никак Ванька Олимпиадов?

И в а н. Признала, старая?

Б а б к а А н и с ь я. Как не признать… Приехал? Опять у меня по саду шастать будешь?

И в а н. А если и залезу, опять крапивой пороть начнешь?

Б а б к а А н и с ь я. Куды мне с такой верстой справиться… Ой, лишенько!

И в а н. Давай ногу посмотрю.

Б а б к а А н и с ь я (отодвигается). Шагай себе, шагай!

И в а н. Да ведь нога у тебя!

Б а б к а А н и с ь я. И у меня нога, и у тебя нога. У всех ноги. Проваливай.

И в а н. Да ведь врач я, бабка Анисья.

Б а б к а А н и с ь я. Нет уж, миленький, ты мою ногу не трожь. Хоть ты и врачом прозываешься, а неизвестно, какой ты лекарь. Я свово доктора дождусь. Все одно ему с вызова через мост идти.

И в а н. Я и делать ничего не буду, бабка. Посмотрю только.

Б а б к а А н и с ь я. А и смотреть нечего. Сломалась нога, и все тут. Я, может, в обиде на тебя. По городам разлетываешь, на родину раз в пять лет приезжаешь, — в обиде я, и все тут.

И в а н. И ты, Брут…

Б а б к а А н и с ь я. Не врут, а правду говорят. А ну, скажи мне, Ванька, почему ты в деревню не вернулся как обещал? Молчишь? И то ладно. Значит, не совсем сердце потерял.