Петербургское действо

— Если бы это одно слово было легкое, отозвалась Маргарита, — то я бы давно его сказала. Но на такое слово не только у меня не хватитъ храбрости, но и у васъ не хватитъ мужества для исполненія…

— Попробуйте, испытайте, серьезно шепнулъ Вурмъ.

— Испытать? Спасибо… Я знаю отлично, что вы можете сдлать то, что длается во всей Европ, длается сплошь-и-рядомъ. Всякій медикъ можетъ дать такого зелья, отъ котораго больной отправится на тотъ свтъ, и никто не удивится и знать не будетъ. Особенно, когда больной годъ умираетъ и вс ждутъ. Но къ чему брать преступленіе на душу? Зачмъ? Чтобы сдлать свое положеніе еще невыносиме? Давайте говорить откровенно, докторъ… Общее обоимъ преступленіе сдлаетъ меня ни вки вчные вашей рабой. Преступленіе?! Чтобы вы знали за мной тайну! Могли бы длать со мной что угодно! Хотя бы даже заставить за себя выйти замужъ. Нтъ, докторъ, я не на столько глупа. Да авось онъ и самъ скоро умретъ.

Докторъ пересталъ ухмыляться, медленно поднялся съ мста и взялъ шляпу и палку.

— Куда же вы? Я васъ прошу остаться, сейчасъ прідетъ одинъ гость; вы его знаете — Фленсбургъ. И мн бы хотлось, чтобы вы остались.

— Зачмъ? Чтобы помшать ему говорить съ вами тоже откровенно. О чемъ-нибудь иномъ, конечно! догадался тонкій медикъ, изучившій давно характеръ графини.

— Положимъ, что и такъ…

— Нтъ, извините, вы мн не дали права играть около васъ роль врнаго пса, охраняющаго васъ отъ разныхъ назойливыхъ обожателей. Дайте мн его и тогда другое дло, — недовольнымъ, голосомъ выговорилъ Вурмъ съ замтнымъ оттнкомъ досады и раздраженія.

— Дать право? Какое?! Повелвать мною? усмхнулась красавица.

— Честь имю кланяться вашему сіятельству, оставляя поле для господина Фленсбурга. Вотъ и онъ, легокъ на помин! сказалъ Вурмъ, глянувъ въ окно.

Въ эту минуту Фленсбургъ, дйствительно, подъхалъ къ дому. Офицеръ и докторъ встртились въ прихожей, холодно поздоровались. Оба чуяли, что хотя положеніе ихъ совершенно разное, но тмъ не мене они соперники и каждый невольно считалъ своего противника боле счастливымъ, чмъ онъ. Вурмъ завидовалъ Фленсбургу и былъ убжденъ, что Маргарита, овдоввъ, выйдетъ за него замужъ, если онъ самъ не съуметъ поймать ее въ свою западню; Фленсбургъ, напротивъ, ревновалъ и смущался мыслью, что Маргарита позволяетъ ухаживать за собой пятидесятилтнему человку, да вдобавокъ еще знахарю.

Когда Фленсбургъ двинулся въ гостиную, Маргарита уже сидла на другомъ мст. Два стула, близко поставленные одинъ около другого, остались у окна. Но Маргарита сообразила это слишкомъ поздно, онъ уже вошелъ.

Когда она увидала подъхавшаго Фленсбурга, то смутилась предстоящимъ объясненіемъ; съ тхъ поръ прошло едва ли дв минуты, а Фленсбурга встртила уже не смущенная женщина, а гнвная и отчасти разсянная. Эти быстрые переходы были отличительной чертой характера молодой женщины. Она оробла, когда онъ подъхалъ, затмъ разсердилась на собственную свою робость и спросила себя:

— Да какое же право иметъ онъ смущать меня, небоявшуюся и небоящуюся никого? Что за важное дло исполнить женскій капризъ и освободить изъ-подъ ареста двухъ шалуновъ офицеровъ? Вдь не грабителей и не убійцъ просила она освободить.

И вдругъ, при мысли о грабителяхъ, ей вспомнился случай въ овраг. И юноша, спасенный ею, снова ясно предсталъ предъ ней… Въ ту минуту, когда Фленсбургъ входилъ въ гостиную, гордо и важно подходилъ къ ней и протягивалъ руку, Маргарита смотрла на него какъ бы сквозь фантазму, т. е. сквозь рисовавшійся въ ея воображеніи образъ юноши. Лицо ея, вроятно, было черезъ-чуръ задумчиво и разсянно, потому что Фленсбургъ, опускаясь около нея на кресло, вымолвилъ по-нмецки:

— Что съ вами? Вы, дйствительно, нездоровы; я думалъ вы отговариваетесь болзнью, чтобы не видать меня и отсрочить уплату долга.

И вдругъ Маргарита, сама не знай почему, оскорбилась и этими словами, и тономъ голоса.

— Какой долгъ? Что вы хотите сказать? сухо вымолвила она.

Фленсбургъ догадался, что молодая женщина просто не въ дух, раздражена чмъ-нибудь, или наконецъ, дйствительно немного хвораетъ, или капризничаетъ. И онъ сообразилъ, что въ настоящую минуту не надо раздражать или дразнить капризнаго ребенка.

— То, что я хочу сказать, вы отлично понимаете, но если вы сегодня не расположены бесдовать объ этомъ, то отложжмъ. Скажите, что онъ?

И Фленсбургъ поднялъ брови, какъ бы показывая на верхній этажъ.

— Ничего, слава Богу! Gott sei dank!

Фленсбургъ разсмялся.

— Это прелестно! вы славословите Господа за то, что онъ еще живъ.

— Ну что-жъ! вспыхнула Маргарита. — Да, Конечно. Его смерть будетъ для меня не несчастіемъ, но во всякомъ случа поставитъ меня въ самое затруднительное положеніе среди цлой кучи дерзкихъ и незванныхъ волокитъ.

— Э-э, да вы сегодня совсмъ нездоровы, сухо выговорилъ Фленсбургъ и поднялся. — Хотите, давайте лучше молчать и играть въ шахматы или бирюльки, можетъ быть, у васъ пройдетъ все. Прикажете, я принесу изъ той комнаты?

— Та комната — моя спальня.

— Я это знаю, но, кажется, память вамъ измняетъ. Мы еще недавно играли въ карты въ этой новой спальн.

— Да, помню, и это дало вамъ право на дерзкія выходки, позволило вамъ что-то такое вообразить, зазнаться, какъ восемнадцатилтнему юнош, которому женщина дала поцловать свою руку.

— Ну, вы совсмъ больны, вамъ надо лечиться, выговорилъ Фленсбургъ уже слегка вспыльчиво — прикажете, я сейчасъ заду съ Вурму и пошлю его къ вамъ. Вы побесдуете съ нимъ немного, вотъ такъ, на этихъ стульяхъ, можетъ быть все и пройдетъ.

Фленсбургъ, презрительно усмхаясь, показалъ на два стула, оставшіеся у окна.

Маргарита слегка зарумянилась, подняла голову и красивые глаза ея блеснули ярче.

— Вотъ что значитъ такъ должно жить въ ссылк, въ маленькомъ городишк этой варварской земли, произнесла она тихо, но рзко:- можно потерять благовоспитанность. Вы говорили мн часто о томъ, какъ петербургская молодежь, въ род Орловыхъ, дерзка, груба, даже нахальна съ женщинами. Я принимала цалмейстера Орлова въ этой самой комнат и дрожала отъ страха, что онъ меня прибьетъ. Но кром самой утонченной вжливости, я ничего отъ него не видала. A шлезвигскій дворянинъ, хотя, конечно, не изъ высшей знати, — усмхнулась Маргарита, — сталъ способенъ оскорблять женщину.

Фленсбургъ какъ-то странно дернулъ головой, смрилъ сидящую молодую женщину съ головы до пятъ и выговорилъ тоже тихо:

— Не спорю, можетъ быть, высшее чешское дворянство, къ которому вы по рожденію имете честь принадлежать, боле благовоспитанно, чмъ шлезвигское мелкое дворянство.

Маргарита быстро встала и молча двинулась къ дверямъ спальни, но вдругъ она обернулась и, сдлавъ граціозный реверансъ, какъ бы въ минуэт, съ злобной усмшкой на лиц, вымолвила почти надменно:

— Я, господинъ офицеръ, все-таки по мужу графиня Скабронская… которая проситъ теперь выдти отсюда и боле здсь не появляться… будущаго кабинетъ-министра или регента россійской имперіи.

И графиня скрылась за дверью своей спальни.

VIII

Эти слова какъ бы ошеломили Фленсбурга. Свои честолюбивыя мечты онъ не высказывалъ никому и думалъ, что никто тайны его не только не знаетъ, но и предполагать не можетъ. Онъ встрепенулся весь отъ намека Маргариты. Первая забота его была о томъ, чтобы вспомнить, не сказалъ ли онъ когда либо ей самой какое-нибудь неосторожное слово, которое могло дать ключъ къ разгадк его сокровенной тайны. Но память врно подсказывала, что «нтъ». Фленсбургъ былъ слишкомъ уменъ, дальновиденъ и остороженъ на словахъ, какъ и на дл, чтобы сдлать подобную ошибку.