Петр Алексеевич и Алексей Петрович. Исторический роман. Книга первая

Выходит, напрасно дрожат европейские монархи, не так страшен черт, как его малюют, вон даже сын его не слушается. Кровь закипала в жилах царя при сих мыслях. Он все еще не мог до конца понять, как такое могло случиться, что сие все значит, как сей засранец посмел его – царя и отца – ослушаться. Неужто опять заговор? Ежели так, то сие пострашнее всех прежних заговоров, здесь сам наследник участвует, и надобно признаться, Алексей способен возглавить бунт против собственного отца. Эдакий новоявленный Аввесалом.

Неотвязные мысли лезли и лезли в голову, как ненасытная, неистребимая саранча, и не остановить ее никакими гренадерами у дверей, никаким взводом и даже целой армией. Ничего так не боялся российский божок, как сих проклятых мыслей и долгих, невыносимых в своей протяженности одиноких ночей с их кошмарами и явными до ужаса видениями прошлого. Потому и оттягивал Петр Алексеевич до последней возможности пугающие минуты отхода ко сну, чтобы разом забыться и не видеть ничего до утра.

Вот и ходил маятником по комнате, иногда завистливо поглядывая на своего денщика Ивана Орлова, беззаботно, молодо посапывающего на огромной изразцовой печи. »Хозяин мается, – мрачно раздумывал Петр, – а слуга, как ни в чем не бывало, дрыхнет. Хорошенькое дельце!», хотя сам разрешил прикорнуть денщику.

–Ванька! – тихо, для проверки, позвал царь.

Голова, как заведенная, быстро поднялась.

–Ась, Ваше величество? – сна, как не бывало.

–Я-тте дам «ась». Ты зачем, подлец, спишь? Я тебе прикорнуть позволил несколько минут, а ты что?

– Бодрствую, Ваше высочество. Токмо глаза прикрыл. Ну и придремнул слегка, –добавил денщик, видя, что от правды некуда деться.

–Я–тте покажу чуточку, а ну слазь.

Юный офицер проворно соскочил с печи и вытянулся во фрунт.

–Чтоб тебе легче было дежурить, ходи строевым шагом.

–Будет исполнено, Ваше величество.– отгорланил Ванька и стал печатать шаг от стены до стены.

Под мерный топот сапог царь продолжал свои невеселые думы.

–Я для чего приставил тебя к себе, дурья твоя башка? – вдруг спросил Петр.

–Не могу знать, Ваше величество, по глупости своей,– отчеканил Орлов, продолжая шагать.

–Верно отвечаешь, – сказал царь. – Никогда не вздумай щеголять ученостью. Сие хуже всякого пьянства, ленности, бабства и даже трусости. Начальство должно чувствовать себя умным в твоем присутствии, иначе у него исчезает уверенность отдавать приказы, а сие смерти подобно. Дураки более нужны умникам, чем умники дуракам или другим умникам – запомни крепко сие. Я вас беру, чтоб научить усердной службе. А вы, чтоб учили других без всяких послаблений и с решительной твердостию.

–– Так точно, ваше величество, с решительной твердостию, – радостно вскинулся Орлов, уже усвоив, что лесть никогда не помешает.

–– Молчи, дуралей, и слушай, – продолжал царь, следуя своим мыслям.– После умничанья самое неразумное – то жалость и доверчивость. Сие надобно истребить напрочь в своей душе. Никого никогда не жалей. Поступай, в первую голову, так, чтобы было выгоднее отечеству и, следовательно, тебе. Ни на кого не обращай внимания – пусть хоть дохнут, ежели противятся государственной воле. Ежели каждому будешь стараться угодить – пиши пропало.

–– Будет исполнено, Ваше величество.

–– Попробуй не исполнить, – мельком буркнул Петр, скорее для себя, и продолжал мысль. – Человек есть ложь, сказано в библии. Так оно и есть на самом деле. Люди лживы, наглы, умеют подлаживаться, умеют выставить сто резонов, зачем им надобно помочь, войти в положение, простить их и тому подобное. Не позволяй себя дурачить, иди строго по своему направлению. Не доверяй никому по тому же правилу и причине. Ежели есть любая возможность – проверь, будь то мать, отец, брат, жена, сын и все прочие. Только в том случае можешь сделать что-то для отечества и для себя. Ежели для отечества – значит и для других. А иначе будет, как с моим Алексеем.

– С Алексеем Петровичем, что ли? – удивился Орлов, для которого авторитет царевича как наследника престола был неоспорим.

–Не твое то дело, – подавил любопытство денщика царь, недовольный, что сам проговорился, – шагай, шагай. Что-то я вижу, ты ногу низко берешь.

Ванька, начавший уставать, снова стал поднимать ногу выше, превозмогая усталость, но ходил все медленней и медленней.

–Поди посмотри, караул не спит ли? – приказал царь.

Орлову хотелось кинуться прожогом за дверь, но он преодолел искушение и строевым шагом вышел.

– Бодрствуют, Ваше величество, – отрапортовал Ванька, возвратясь через некоторое время.

–Долго проверял,– буркнул Петр, – еще раз нарушишь – батогов получишь.

–Ваше величество, – болезненным тоном обратился денщик, сделал паузу и с надеждой спросил:

–Мне продолжать строевым?

–Продолжай, продолжай, – невнимательно ответил государь и потом, словно очнувшись, посмотрел на денщика, – пять батогов за обращение ко мне самовольно. –Доложишь завтра старшему офицеру.

–Будет исполнено, Ваше величество, – кисло ответил денщик.

Не обращая внимания на Ваньку, Петр сел за стол, как обычно заваленный бумагами, книгами, инструментами и всякой мелочевкой, когда-то понадобившейся государю и лежащей теперь без надобности. Орлов с мучительной гримасой на лице продолжал вышагивать по комнате.

Петр между тем освободил себе пространство на столе, достал записную книжку, куда он записывал всякие заметки в течение дня о том, что должно сделать в ближайшее время: учинить указы о сальном топлении, об изрядном плетении лаптей, о выделке юфти для обуви, о рогожах, где класть навоз, о сборе всякого негодного холста и лоскутов, чтоб доставлять их на бумажные фабрики. Затем стал писать проект первого в очереди указа, время от времени подходя к другому столику, чтоб выпить перцовки и закусить. Так одолел весь графинчик. Большая часть закусок так и осталась на столе с самого обеда. Вдруг поднял глаза на денщика:

–Ты что опять бездельничаешь, лодырь?

– Уставши, Ваше величество. Хожу, токмо вот ноги плохо слушаются, полтора часа уж хожу.

–-Царская служба тяжелая, а ты, небось, у мамки сидел до последнего. Ну ничего, или научишься, или я тебя в полк отправлю, будешь бегать с утра до вечера. Там скорее сил наберешься. Не хочешь пострадать при царе ради своего же росту – пострадаешь безвозмездно.

–– Хочу, зело хочу, Ваше величество.

Царь посмотрел на большие часы-куранты, стоящие в углу:

–Еще полчаса походи и достаточно.

Ноги едва слушались Орлова, а между тем надо было ходить. Каждый подъем ноги давался с трудом и отзывался болью в мышцах. Царь, казалось, ничего не замечал. Его мозг отмечал только шаги, а шаги становились все медленнее и все тише. Петр опять оторвал взгляд от бумаг.

–Что, трудновато? – усмехнулся он.– Ничего. С завтрашнего дня будешь по часу в свободное время упражняться в шаге. Не то скажут: царь поблажку давал, не выучил достаточно строевому шагу, на парадах будешь свой полк подводить. Потому упражняйся. И не вздумай откупиться, сам проверю. Так исподволь и научишься. Три часа будет нипочем.