Пётр и Павел. 1957 год

Возникла напряжённая пауза. Никто не знал, как вести себя, о чём говорить.

– Скажите, а вы и давно из Боголюбова уехали? – спросил Генкин.

– Очень давно. Вам в те поры лет шесть-семь было, не больше, – Богомолов не понимал, отчего возникло это напряжение и чем вызвана глухая неприязнь Вениамина.

– А после этого больше дома не бывали?.. А?.. – продолжал тот допрашивать его.

– Не пришлось как-то… – Алексей Иванович опять почувствовал себя страшно виноватым.

– Понятно, – медленно проговорил Генкин. – Это бывает, – и опять отвернулся к окну.

После этого никто из них не проронил больше ни слова.

На станции Узловая они расстались, даже не сказав друг другу "до свиданья".

Только старшина Стецюк прослезился, долго тряс руку Богомолова, потом крепко обнял, трижды облобызал и побежал к отходившему с соседней платформы поезду.

– Прощевай, батя! – кричал на бегу. – Щастя тебе да радости!..

6

Новый год в доме первого секретаря Краснознаменского горкома партии встретили не то, чтобы уныло, но как-то не слишком радостно. Во-первых, старая хозяйка уже третий день неважно себя чувствовала и не вставала с постели, а во-вторых, все мысли домочадцев были устремлены к третьему января. В этот знаменательный день Петру Петровичу должно было исполниться пятьдесят лет и во Дворце культуры «Нефтехимик» предстояло чествовать юбиляра со всей подобающей событию такого масштаба помпезностью. Готовились к этому празднику давно и размениваться на какой-то рядовой Новый год посчитали излишним. Единственное, о чём позаботились родители, так это о том, чтобы Матюша остался доволен. Конечно, скоро ему исполнится уже девятнадцать лет, но лишить парня новогоднего праздника было бы слишком жестоко. Двухколёсный велосипед «Турист», конструктор, электрическая железная дорога, настоящий футбольный мяч… Короче, дед-мороз не забыл ничего из того, о чём мечтал и просил его мальчишка. А пушистая ёлка до потолка, вся усеянная самыми настоящими коричневыми шишками!.. Её Савва прямо из лесу привёз!.. А конфеты, мандарины, яблоки… И даже самый настоящий ананас из горкомовского буфета!., (их выдавали строго по списку – одну штуку в одни руки.) Середину из ананаса вырезали, запихнули внутрь зажжённую свечку и поставили на тарелку. Такая красота получилась!.. От радости и восторга Матюша даже в ладоши захлопал. Ну, а взрослые с последним ударом кремлёвских курантов прокричали «Ура!», выпили по бокалу шампанского и уже в половине первого разбрелись по своим комнатам.

Все, но только не Матвей. Перед тем, как лечь спать, он тайком пробрался в бабушкину спальню с большой красочной книжкой в руках.

– Ба!.. Посмотри, что мне Дед-мороз подарил!.. – громко зашептал Матюша, оглядываясь на дверь. – "Круглый год"!.. Видала?!.. Ни у кого нет, а у меня – вот он!.. Понюхай, как краской пахнет!.. – Бабка понюхала книжку. – Правда, здоровско?!.. Давай, я тебе почитаю?.. Тут такой рассказ!.. Про Владимира Ильича!..

– Хорошо… Только недолго, а то устала я…

Счастливый Матюша открыл книжку и начал читать вслух. С выражением:

"Ленин очень любил бывать с детьми. И дети всегда искали встреч с Лениным. Часто они собирались у подъезда и с нетерпением ждали, когда выйдет Владимир Ильич. Как только Владимир Ильич появлялся, малыши с радостью шумно встречали, прыгали вокруг, кричали, обнимали. И Ленин много шутил и смеялся, гуляя с ними по Кремлю…"

Валентина Ивановна слушала и не слышала. Мысли её были далеко отсюда, и голос внука долетал к ней откуда-то издали.

"…и если выходя на прогулку, Ленин не встречал у подъезда своих маленьких приятелей, он сам шёл их разыскивать…"

– Представляешь, ба?!.. Колючий ветер кусает его, снег залепляет лицо, а Владимир Ильич ходит по Кремлю и зовёт: "Дети, ау!.. Где вы?.." Нет, ты представляешь?!..

– Представляю, милый… Очень даже хорошо представляю.

Валентина Ивановна поцеловала внука и ласково потрепала за мочку уха – это была его самая любимая ласка.

– А сейчас оставь меня, иди к маме. Уже поздно, и мне очень спать хочется.

– Зря!.. – огорчился Матюша. – Там же самое интересное в конце!..

– Ничего, завтра дочитаешь… Ступай… Что-то нездоровится мне сегодня.

Надо признаться, Валентина Ивановна немного лукавила: не до сна ей было. Нет, она строго выполняла все предписания врачей, кроме одного, пожалуй: не нервничать. Выкинуть из головы все тревожные, безпокойные мысли она не могла, как ни старалась. Но в маленьком теле этой старой женщины сидел такой могучий дух, такая необоримая внутренняя сила, что, может быть, именно поэтому она чувствовала себя довольно сносно. К тому же Капа оказалась прекрасной сиделкой и ухаживала за своей хозяйкой не за страх, а за совесть: даже посреди ночи не ленилась подняться с постели и проверить, как там её подопечная. И всё же старухе было не по себе.

Душа у неё болела.

С тех пор, как прочитала она письмо брата, места себе не находила. Никак не могла освободиться от страшного предчувствия, и такая тоска давила сердце, что хоть волком вой!.. Мутная волна воспоминаний, одно тяжелее другого, подняла со дна давно забытого прошлого всю мерзость содеянного и накрыла с головой.

Все мы грешны в той или иной степени, все стыдимся непоправимых ошибок, совершённых в молодости, все стараемся не думать о них, забыть и надеемся, порой, что уж больше вспоминать о них не придётся. Однако приходит час, и прожитая жизнь встаёт перед тобой во всей своей наготе, и, как ни старайся, не сможешь прикрыть чудовищные огрехи свои фиговым листком жалких оправданий. Себя-то не обманешь.

Была у Валентины Ивановны одна страшная тайна, и собиралась она её с собой в могилу унести. Не вышло… Внезапное "воскресение" старшего сына всё сломало и перепутало.

По её расчётам, Алексей должен приехать не сегодня-завтра. То, что он исполнит её волю и постарается вызвать в Краснознаменск Павла, она нисколько не сомневалась. А вот сам Павел… Скорее всего его появление будет таким же внезапным, как и "восстание из мертвых". Значит, надо быть в постоянной готовности и не расслабляться ни на минуту.

Валентина Ивановна достала из-под подушки крохотную иконку с образом Казанской Божьей Матери и начала молиться: "Матерь Божия, Царица Небесная, спаси, сохрани и помилуй нас…"

Но слова молитвы путались с её дурными безпокойными мыслями, она произносила их машинально и поэтому, когда дверь в спальню приоткрылась, и в дверном проёме показалась голова Капы, даже обрадовалась.

– Ой!.. Чего это вы не спите?.. – удивилась домработница. – Забыли, вам беречься надо…

– Помню, помню… Иди сюда, – позвала хозяйка. – Сядь рядышком, давай покалякаем.

– А как же спать? – с укоризной спросила Капитолина. – Доктор велел…

– Если докторов слушаться, то и выйдет, что жить всем нам – вредно: рано или поздно помрём. Ведь так?..

– Ну-у, не знаю… – Капа отказывалась примириться с такой жестокой несправедливостью.

– А выспаться я и в могиле успею, – успокоила её Валентина Ивановна.

– Вы опять?!.. Что это за мысли у вас такие… глупые! – возмутилась домработница, но всё же присела на краешек кровати.

– Скажи мне, – после недолгой паузы попросила её хозяйка, – ты, действительно, ничего-ничего из прошлого своего не помнишь?.. Ни мать, ни отца?.. Ни дома родительского?..

Капа не ожидала в столь поздний час такого серьёзного и сложного для неё вопроса и потому ответила не сразу. Прежде подумала хорошенько.

– Почему?.. Помню кой-чего… Но так… вообще… Не конкретно… Лица откуда-то вдруг выплывают… голоса слышатся… И запах один… Вот его я очень хорошо помню.

– Какой запах?..

– Как молоко из мамкиной титьки пахло… Так… так… не передать как!.. Бывает, плохо сделается, и я тут же вспомню его… И сразу тут, в груди, тепло, мягко становится… ласково… И плакать отчего-то хочется… Хорошо. Вам, наверное, не понять…