Пиратский граф

— Я попросил повара приготовить телятину специально для гостя, — сказал я, — так что можем пока покушать фрукты и поговорить.

Он, подражая мне взял пару долек замоченных в рассоле яблок, поскольку на дворе была зима и свежих было неоткуда взять, и осторожно их пожевал. Я последовал его примеру, больше налегая на капусту.

— Вы знаете наш язык господин Иньиго, наши обычаи, — медленно заговорил он, — это непривычно для меня.

— Я человек мира Аббас, — пожал я плечами, насколько это мне позволил горб, — учусь то тут, то там, чтобы лучше понимать людей.

— Вчера я говорил с иудеем, господин Иньиго, — араб внимательно посмотрел на меня, — он сказал, что вы хотели говорить со мной.

— Да, если хочешь, чтобы с твоей общиной в этом городе ничего не случилось, — улыбнулся я ему, — то расскажи мне пожалуйста обо всём, чем ты занимаешься. Меня интересуют имена, дни поставок живого товара, капитаны пиратов, с которыми вы работаете. В общем всё, чтобы понять, где я оказался, а главное, как мне с этим поступить.

— Сначала я бы хотел получить от вас гарантии того, что с правоверными ничего не случиться, — покачал он головой, — ставки слишком высоки.

— Именно поэтому всё что я тебе дам Аббас, это моё слово, — мило улыбнулся я ему, — и то я считаю, что это возможно слишком много, поскольку ты пришёл ко мне даже не вторым. Я могу всё узнать от вас в застенках палача.

Араб вздрогнул от моих слов, и кивнул.

— Тогда я согласен на ваше слово господин Иньиго, — согласился он и почти сразу стал рассказывать, открывая мне многие детали, о которых почему-то «забыл» упомянуть иудей. Роль евреев сводилась не только к разруливанию денежных потоков, но ещё и подделке документов. Что добавляло к их сожжению на костре за работорговлю христианами, ещё и вначале смерть через повешение.

Нам пришлось прерваться, когда принесли куски мяса молодого телёнка, затомлённые в рагу из муки и собственных мясных соков, а также хлеб. Мы поели немного, успокоив желудки и затем продолжили разговор, макая хлеб в подливку и подъедая куски мяса руками. Точнее одной правой, как я помнил, и видя сейчас как ест он, ещё раз убедился, что не зря учил арабский и эту культуру у сеньора Жозе. Эти знания мне пригодились в совершенно неожиданном месте.

Аббас всё видел и всё замечал, даже то, что пью я из уважения к нему не из своего привычного кубка, а наливая настой в пиалу.

— Всё очень вкусно господин Иньиго, — поблагодарил меня он, наконец отодвигая от себя блюдо, где не осталось ни крошки хлеба, — благодарю вас за еду.

— В общем так Аббас, — я посерьёзнел, — ваша община мне должна двадцать тысяч флоринов, за свои преступления и связь с работорговцами. Готовьте деньги, а пока разрывайте пока все связи с местными, но не с пиратскими капитанами и залегаете на дно, причем так глубоко, что когда я всё дерьмо подниму на поверхность, вас среди него не должно быть.

— Я всё понял господин Иньиго, — кивнул он, — а почему мне не нужно разрывать отношения с пиратами?

— У меня для тебя и них будет другое предложение, — улыбнулся я, — путь и не такое прибыльное, как торговля рабами, но зато абсолютно законное.

— Понял господин Иньиго, я предам им это, — согласился он.

— Тогда приходи ко мне в гости снова Аббас, — сказал я, — когда всё закончится.

Он тут же поднялся и поклонился мне.

— Погоди я провожу тебя, — остановил я его, — побуду для тебя гостеприимным хозяином до конца.

— Я это уважаю господин Иньиго, — кивнул он и я позвал Бартоло, вскоре пошёл с ним вниз.

— Это тебе и брату, что с таким волнением ждёт тебя за воротами, от меня подарок, — я показал Бартоло передать арабу два серебряных неапольских перстня с рубинами.

Тот удивился, но с поклоном взял их.

— Хочу, чтобы ты знал Аббас, — мой голос похолодел, — я всегда добрый с теми, кто со мной честен, а вот с другой стороной моего характера, как говорил один мой хороший друг, я никому не советую познакомиться.

— Я понял господин Иньиго, благодарю вас за гостеприимство, — араб поклонился, поблагодарил меня ещё раз за приём в столь ранний час и вышел, спокойным шагом идя к воротам. Где одним движением вскочив на коня и они с братом быстро поскакали вдоль улицы в сторону порта.

* * *

— Брат? — мужчина краем глаза смотрел на бледное лицо едущего рядом с ним всадника, — ты напуган?

— Он говорит на нашем языке, знает сунну Пророка, мир ему и благословление Аллаха, у него много золота и крепких воинов, — Аббас хмуро посмотрел на брата, — это самый опасный кафир, которого я знаю Наиль.

Мужчина удивился.

— Я не узнаю тебя брат, не ты ли водил на абордаж всего десяток правоверных, когда вам противостояло пятьдесят трусливых христианских собак?

— Ты не говорил с ним, — покачал тот головой, доставая два перстня и показывая их брату, — подарок. Как видишь, он даже знает, что нам нельзя носит золото и шёлк.

— Я не оставлю его у себя брат, да и думаю ты тоже, — покачал головой Наиль, — лучше продадим и выручим за них золото. Я даже отсюда вижу, что они дорогие с большими камнями.

— С подарком от другого кафира, я бы так и поступил брат, — покачал головой Аббас, надевая один из перстней себе на палец, — но с ним, лучше сделаю вид, что принял его дар. Ты если не хочешь, можешь продать свой, я не буду тебя неволить.

— Не понимаю тебя брат, — Наиль взял дорогую вещь и спрятал её в кошель, — не понимаю.

— Я сам пока не понимаю, но чувствую сердцем, что поступаю правильно, — ответил Аббас, поскольку, как только перстень оказался на его пальце, ему сразу стало легче, а своим инстинктам он привык доверять.

— Смотри сам, я продам свой, не хочу иметь ничего общего с этим карликом, который отчего-то тебя напугал, — легкомысленно сказал Наиль и пришпорил своего скакуна, радуясь, что удалось раздобыть драгоценность, не прилагая к этому никаких усилий. Перстень тянул не меньше, чем на триста полноценных флорентийских флоринов, а это значило, что сегодня он с ребятами знатно повеселиться. Настроение сразу от этих мыслей пошло вверх.

Глава 10

Пара дней у меня ушло на то, чтобы разобраться с привезёнными портовыми документами. Я их все отсканировал, пролистав и довольно долго потом разбирался, хоть как-то пытаясь отсортировать нагромождение цифр. Никакой системности в записях не было, а только желание скрыть истинные веса и количества ввозимого товара, чтобы заплатить меньше пошлины короне. Разумеется, никаких рабов в них указано не было, обычные стандартные товары в виде продовольствия, шерсти, металла и прочего.