Плачь обо мне, небо
Шрифт:
— Ваше Высочество! — громким шепотом одернула его княжна, одним лишь взглядом поясняя, что думает относительно подобных разговоров в самом сердце Зимнего. Еще немного, и ее точно за осуждение действий государя к Долгорукову потащат. Мало ей было общения с милейшим Василием Андреевичем намедни.
— Я не имею цели оправдать его действий, — пояснил предыдущую фразу цесаревич, тем самым надеясь успокоить взволнованную его открытостью девушку, — однако Il n’y a pas de fum'ee sans feu*: все эти вспыхивающие революционные движения появляются не сами по себе. Реформы, цикл которых запустил государь, несовершенны.
— Никто не застрахован от ошибок, — Катерина пожала плечами, — важно лишь уметь их заметить вовремя и иметь готовность исправить.
—
— Вы желаете внести правки в то, что уже считается завершенным?
— Определенно, — подтвердил ее предположения Николай. — Однако это займет немало времени, и, боюсь, послужит предметом новых споров. Народ хочет верить, что все решает Император, но его слова — une goutte d’eau dans la mer*. Консерваторов среди сановников слишком много, чтобы переменить мнения их всех, особенно Панина. Но, на деле, систему требуется менять полностью.
— У Вас есть время, Николай Александрович. И даже если Вы не сумеете убедить в своей правоте министров и государя сейчас, то в Ваших силах выправить курс после вступления на престол. Император дал ориентир, но на дороге много камней и сухих веток, что требуется смести. Покойный Николай Павлович оставил ему страну, но, возможно, возвести ее на новый уровень суждено именно Вам?
— Для барышни Вы слишком хорошо осведомлены в политических вопросах, — улыбнувшись, цесаревич одарил собеседницу оценивающим взглядом, в котором крылось легкое восхищение — если бы кто другой усмотрел в ее речах угрозу Империи, то Николай же скорее ощущал еще одну ниточку, протянувшуюся между ними. Ему было невероятно легко вести беседы с Катериной, и не только шутливо-ироничные: она могла стать другом и советником, и порой ему казалось, что даже будущая супруга ее не заменит. Впрочем, гадать о личности возможной Императрицы сейчас было попросту некогда: и без того забот хватало. Пока родители не заговаривают с ним всерьез о браке, можно посвятить себя иным вопросам.
— Что Вы намереваетесь предпринять теперь? — без лишних слов приняв сей комплимент, перешла к более значимому моменту княжна. Цесаревич молчал несколько секунд, вглядываясь в завитки, украсившие бронзовую статуэтку.
— Для начала еще раз побеседую с арестованным: прошлый наш разговор навел меня на мысль о том, что искать правду стоит в декабрьском восстании. Я изучил несколько записок, сохраненных дедом: он соглашался с тем, что в них излагалось, но реформы… Будете смеяться, — с улыбкой протянул Николай, — но мне кажется, что он оставил их мне. Жаль, что Дмитрий Николаевич (Блудов, прим.авт.) почил: An-papa его очень ценил, и мне бы было полезным его мнение и поддержка. Впрочем, думаю, сторонников удастся найти. Лишь бы продумать на сей раз все основательнее. Я не считаю, что народ не достоин принимать решений, касающихся судьбы Империи — то, чего не может увидеть один человек, заметит другой. Поэтому представители общества должны получить доступ к государственным делам.
— Вы можете посоветоваться с Еленой Павловной, — задумчиво проговорила Катерина, вспоминая вдову Великого князя, с которой ей довелось однажды беседовать на «четверге». — Если не ошибаюсь, она была в числе тех, кто ратовал за отмену крепостного права: инициатива освобождения крестьян Карловки ведь принадлежала ей?
— О, она и впрямь сыграла здесь большую роль, — цесаревич улыбнулся. — Милютин и Киселёв обязаны ей по гроб жизни,..
Если отбросить тот факт, что князь Трубецкой мстил из личных побуждений (и, как теперь выяснилось, не только он), в его мотивах и в мотивах тех, кого он привлекал на свою сторону,
было и то, что имело отношение непосредственно к курсу, которым двигался Император. Ему сейчас совершенно не хотелось думать об утренней аудиенции (или, скорее, допросе) и том, что за ней последует — граф Перовский лишь марионетка в чужих руках, но как дотянуться по ниточкам до его кукловода и не упустить других кукол, цесаревич пока не знал. Однако даже ненадолго освобожденный от тягостных размышлений разум вновь возвращался к насущным проблемам.И даже несмотря на то, что его с самой колыбели готовили к этой роли, Николай невольно ощущал дрожь при мысли о том, что подобные волнения и думы станут преследовать его день ото дня, когда он взойдет под своды Успенского собора.
Комментарий к Глава пятая. Горечь злейших на свете судеб
`A la guerre comme `a la guerre — на войне все средства хороши (фр.)
Il n’y a pas de fum'ee sans feu — дыма без огня не бывает (фр.)
Une goutte d’eau dans la mer — капля в море (фр.)
А.Фрейберг известен как «отец русского бильярда», был поставщиком Императорского Двора с 1850 года. «В 1855 г. по приказанiю Ея Императорского Величества Государыни Императрицы, - пишет А. Фрейберг, - мною сделан маленькiй биллiард для Его Императорского Величества Государя Наследника Николая Александровича. В 1862 г. тоже по приказанiю Ея Императорского Величества Государыни Императрицы сделан мною большой изящный биллiард для Его Высочества Государя Наследника Николая Александровича…»
========== Глава шестая. Не место сказке в царских семьях ==========
Российская Империя, Санкт-Петербург, год 1864, апрель, 16.
Прием по случаю двадцать третьей годовщины браковенчания Их Императорских Величеств был куда скромнее, нежели задумывался. Хотя о скромности можно было говорить лишь в масштабах государственного торжества. Самый роскошный и большой зал Невской анфилады, не так давно заменивший сгоревший Парадный, поражал своим великолепием даже тех, кто не впервые ступал под высокие своды, украшенные объемной росписью по кайме плафона: белизна стен и величие трехчетвертных колонн, золото четырехъярусных люстр и изящество мелкой отделки. Зеркала, коими были заполнены многочисленные арочные двери, создавали невероятный эффект бесконечности, а круговые узоры на светлом наборном паркете повторяли рисунок танца, отчего у стороннего наблюдателя захватывало дух.
Те, кому посчастливилось наконец получить приглашение от высочайших особ, коим грезили все от мала до велика, могли после этого приема поклясться перед образами — ни одному другому вечеру с ним не сравниться; нигде больше не встретить всю аристократическую верхушку общества, готовившуюся к сегодняшнему вечеру не один месяц, нигде больше не увидеть столько слепящих глаза драгоценностей и дорогих тканей, нигде больше за несколько минут не потерять рассудок от дурманящей смеси свежих роз, терпких, сладких и густых ароматов парфюма — все вокруг кружило голову, заставляя дыхание сбиваться, а сердце — опережать даже темп вальса, что исполнял оркестр.
Впрочем, кому-то сегодняшнее празднование казалось чересчур пышным — тем, кто не привык к блеску российского Двора, или тем, кто порой скорбел о потерянном статусе.
Не невесты — цесаревны.
Мария Александровна, расположившаяся по левую руку от своего царственного супруга и позволяющая очередному гостю запечатлеть церемонный поцелуй на тыльной стороне своей ладони, менее всего желала сейчас находиться среди счастливых лиц, дождавшихся главной для них части — бала. Стоило завершиться официальным приветствиям и разговорам, распорядитель пригласил всех в Николаевский зал, и танцмейстер объявил полонез. На открывающий вечер танец место подле матери заменил внявший просьбе отца цесаревич, видящий неприкрытую благодарность в ее глазах — чем меньше контактов с супругом, тем легче. Ей бы удалиться к себе в будуар и снять эту опостылевшую улыбку, не имеющую под собой ни капли искренности и былого счастья.