По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
— Смотри! Как надо смотри!
Мы выехали из-под полога леса, и я увидел. Вниз круто падал Иванов лог. Над рваными рядами дурной травы редко стояли ободранные, поломанные, пригнутые к земле стволы, лежали штабеля из толстенных кедровых лесин, источенных жуками и личинками. Склоны урочища были глубоко и неровно взрезаны оврагами. Мы спускались по дну одного такого оврага. Его слезящиеся глинистые края поднимались высоко, метров на пять. Как в заклятом месте, вокруг стояла мертвая тишина, ни птиц не было слышно, ни писка грызунов.
Всего несколько лет назад отсюда ушли лесозаготовители. Они не соблюдали элементарных правил рубок — у ручьев и речек не оставили защитных
Сколько езжу, — говорит Гоша Кащеев, — не могу привыкнуть! Гложет!
Еще бы! Ведь всего десять лет назад тут росла прекрасная кедровая тайга, водились маралы, соболь, белка, были тетеревиные тока. Здесь можно было бесконечно долго брать живицу, пушнину, орех, мясо и — выборочно — древесину. А теперь урочище омертвлено на сотни лет.
Где та цивилизация, которой так похваляются лесозаготовители? Они постоянно твердят, что тянут в медвежьи углы дороги, строят поселки, открывают библиотеки, проводят электричество и радио. Через десяток лет дороги зарастают, и поселки надо снимать — уже сейчас в Суучаке людям делать нечего. Поселок к тому же скоро сам развалится, потому что привозные сборные времянки очень быстро сгнивают под здешними дождями… Как же мы плохо еще считаем народную копейку, как мы привыкли удовлетворяться временным, сегодняшним успехом и не задумываться над будущим!
Пыжу мы перебродили уже под звездами. Было страшновато лезть в черную бурлящую воду, но все обошлось хорошо, только мои смирный и сильный Рыжка испуганно фыркнул и присел в стрежневой струе — под самой его мордой промелькнул большой черный зверь: это Кушман, Гошин пес, предусмотрительно забежал для переправы далеко вверх, и его быстро протащило мимо.
Гоша живет километрах в трех от поселка Суучак, на крутой излучине пыжинской протоки, вечно шумящей за тальником. Я познакомился с его матерью, женой и пятимесячной дочкой Иринкой. После ужина мы долго еще говорили. Гоша горячо поддерживает идею Кедрограда и счастлив, что спасены остатки алтайской тайги. Он угощал меня вареньем из ревеня и доказывал, что промышленное производство здесь варенья и ягодных соков будет выгодным. Рассказывал о Пыже, на которой хорошо бы взорвать два порога — и тогда снизу пройдет рыба вверх, где полно очень удобных рыбных пастбищ — заводей, омутов и плесов. Однако главная его мечта — составить настоящую охотничью карту, где были бы обозначены маральи, кабарожьи и соболиные места, звериные тропы и водопои, гнездовья полезных птиц, тетеревиные тока, галечники, солонцы, порхалища, кормушки, охотничьи лабазы и зимовья. Он надеется начать это дело сам. Может, он прав, как оказался прав в споре с Пришвиным? Недавно я перерыл все сборники русских пословиц и такой — «Лес — бес» — не нашел. Есть одна похожая пословица, но совершенно противоположного смысла: «Лес — лесом, а бес — бесом»…
Утром Гоша Кащеев насовал мне в рюкзак каких-то мешочков. Я начал было отказываться, однако новые мои спутники посоветовали не делать этого. На привале мы увидели, что в мешочках чудесной выпечки хлеб, местный самодельный сыр, похожий на плавленый, но более тягучий и почти прозрачный, яйца, калачики, сахар, огурцы и очень твердые, домашней выпечки, пряники.
Только через день я по-настоящему оценил этот дар.
Пыжинская тайга. Перевал Бардам.
Зора-бульбоедка. Гроза.
Обого и обоговцы — «истинные» кедроградцы.
Направлялся я в Пыжинскую тайгу. Об этой жемчужине Горного Алтая стоит сказать особо. Лесоустроители, охотники, заготовители — все, кто имеет хоть какое-нибудь отношение к Прителецкой кедровой пади, при упоминании о Пыже закатывают глаза и в восторге цокают языком. И есть чем восторгаться. Природа создала в верховьях реки Пыжи кедрачи изумительной красоты и продуктивности. Специалисты говорят даже, что в Сибири нет и не будет лучших древостоев. Здесь рекордные запасы древесины на гектаре лесной площади, прекрасные ореховые и охотничьи угодья. Майминский и Турочакский промхозы, работавшие до недавнего времени в Горном Алтае, девяносто процентов пушнины и ореха брали на Пыже.
С Николаем Телегиным мы облетали однажды на вертолете всю Пыжинскую тайгу. Под нами стлался плотный и ровный, как летное поле, верхний полог леса. На солнце он отливал золотом — поспевал, доходил урожай. Коля, обычно невозмутимый и спокойный, в этот раз волновался, стараясь перекричать шум двигателя:
— Отсюда масла можно выкачать — озера! Куда до этих кедровников Туве или Чите! Сашка Шелепов подсчитал тут запасы — почти шесть миллионов кубиков оказалось! И главное — молодая тайга, сильная!
Мы садились тогда в лагере Саши Шелепова. Под пологом леса было чисто и сухо. Трехобхватные золотые стволы кедров строго и стремительно уходили в звонкую вышину, где пел ветер и сияло солнце. Под ногами пружинил толстый красноватый слой из отмершей хвои, пахнущий пересушенными мхами и загустевшей смолой, жизнью, а не смертью.
Как всякое сокровище, Пыжинская тайга дается в руки нелегко. Чтобы попасть в нее из Уймени, надо преодолеть Бардам. В поселке мне говорили:
— Неужели рискнул через Бардам?
— Покрепче заправляйся — Бардам!
— Ходили мы через Бардам — прокляли все на свете…
Однако накануне из Пыжинской тайги пришла кедроградка Заремба Татур, невысокого росточка глазастенькая девушка. Она взяла Бардам без коня, каким-то чудом перебродила две реки и в тот же вечер явилась в клуб на танцы. Заремба, или, как ее тут называют, «Зора-бульбоедка», возвращалась сейчас назад, на Пыжу.
— Почему вас так зовут? — спросил я.
— А ну их! Из Белоруссии я, поэтому.
— А как сюда попали?
— Приехала я в Сибирь по путевке, строили мы железную дорогу, закончили, тут про Кедроград я услыхала.
— Что на Пыже делали?
— Весной поехали ребята в самое трудное место. Их двенадцать гавриков, и я с ними. Стригла их, рубахи латала, варила, стенную газету оформляла.
— Не обижали?
— Наши-то ребята? Что вы! — рассмеялась Зора и мило, беззащитно вздернула носик. — Да я сама кого хочешь обижу.
— Какие же у вас планы?
— Заберу сейчас барахлишко свое — и в столицу, то есть в Уймень, учиться буду в восьмом классе. А в Обого уже повариху ребята наняли, и вон Катя к ним…
История Кати Шаповаловой, которая неумело, робко едет впереди меня, любопытна. Она окончила на Украине строительный техникум, надо было устраиваться на работу, но тут пропала ее сестра Зоя: уехала полгода назад в Сибирь строить какой-то Кедроград — и ни слуху ни духу. Майминский аймачный отдел милиции сообщил на запрос, что такой человек в районе числится, но сейчас где-то далеко в тайге, в лесоустроительской партии. Катя приехала разыскивать Зою и… осталась сама тут работать. Пока проект не готов, будет делать все, что заставят.