По городам и весям: путешествия в природу
Шрифт:
Интересная, увлекательная, нужная программа!
1973–1975
Лесная бухгалтерия
Мои очерки о проблемах русских лесов — итог многих поездок по разным районам страны, практического участия в организации «Кедрограда», результат бесчисленных встреч, бесед и дискуссий с лесорубами и лесоводами всех служебных рангов и ученых степеней. Писал я, в частности, о том, что леса вырубаются без соблюдения научно-технических правил, не восстанавливаются как следует, у
О нелегких наших лесных делах писали тогда многие литераторы, журналисты, ученые, специалисты, партийные и советские работники. Мы все сообща угадали назревшую потребность, неизбежность благотворных изменений. И они наступили после 1965 года, пикового по неблагополучию, но в конце которого были созданы республиканские министерства лесного хозяйства, образован общесоюзный Госкомитет лесного хозяйства, назначена рабочая группа для подготовки закона о лесах.
Несмотря на пожары последних лет и отдельные бедственные очаги размножения вредителей, общая площадь «гибельников» за счет лучшего хозяйствования сократилась с 1966 по 1973 год почти на 10 миллионов гектаров, уменьшилась на четыре миллиона гектаров площадь необлесившихся лесосек, на пять миллионов — редин. За эти же годы на 5 миллионов гектаров увеличилась площадь лесных культур и почти столько же переведено в категорию молодых лесов. Замечу, что лесной учет — дело специфическое, непростое; приведенные цифры механически суммировать нельзя, и я прошу запомнить лишь одну — 5 миллионов гектаров лесокультурной площади.
Много это или мало? Должен сообщить, что за всю историю России, за все годы Советской власти еще не было, чтобы в течение семи лет мы покрыли древесными посадками столь обширное пространство. Но повторяю: учет леса довольно тонкая штука, и знающему человеку очень легко, перемешивая разные категории исчисления, составить выгодное для него представление о состоянии лесного дела, подчас весьма далекое от реальности.
Недавно появилось в печати интервью главного инженера всесоюзного объединения Леспроект тов. Павлова В. М., в котором он, в частности, сообщает:
«Лесной фонд с 1966 года, когда проводился предыдущий учет, значительно увеличился… Усилиями лесоводов создано почти 16 миллионов гектаров рощ, дубрав, боров».
Еще любопытнее подсчеты министра лесной и деревообрабатывающей промышленности СССР тов. Тимофеева Н. В. Не сообщая, правда, в своей большой статье («Литературная газета» от 5 марта 1975 года), сколько гектаров «рощ, дубрав и боров» посадили предприятия министерства, он пишет:
«Только предприятия министерства с 1966 по 1974 год провели восстановительные работы на площади 6 миллионов гектаров, что составляет 29 процентов от всего лесовосстановления в стране».
Автор не уточняет, чем отличаются посадки леса от так называемых восстановительных работ, но непосвященный человек вольно или невольно прикинет эти проценты в уме и с удовлетворением придет к выводу, что «усилиями лесоводов» в стране за указанный срок ого-го сколько восстановлено лесов — больше 20 миллионов гектаров!
Итак, 5 миллионов, 16 или 20?
Роща, дубрава, бор, гектар молодого леса есть нечто абсолютно реальное, как реален, скажем, теленок в сельскохозяйственном производстве, где совершенно невозможны подсчеты, из которых мы узнавали бы, что усилиями животноводов получено за учетный срок не то 5, не то 16, не то 20 миллионов телят…
Общеизвестно, что миллионы гектаров вырубок и посадок заглушаются травой, кустарником, осиновым и ольховым мелколесьем, только учет их таков, что не всегда можно в точности сказать, сколько именно лесных площадей выводится из хозяйственного оборота, сколько пропадает культур, сохраненного и сохранившегося при рубке подроста. И все же 5 миллионов гектаров культур, созданных за
последние годы, — это немало, хотя следовало бы добавить, что и не слишком много. Повсюду в лесных сторожках висит плакат-призыв: «Срубил дерево — посади два!» Во многих местах так и делается, но общая картина иная — мы срубаем три дерева, сажаем пока одно. И в плакате этом я поправил бы не только последнее слово — мало посадить дерево, нужно вырастить его!Если серьезно говорить о результатах посадок леса, то давно пора подбить беспристрастный итог за несколько десятилетий, и тогда картина сразу прояснится. Это в принципе нетрудно сделать — ведь гектар дубравы, рощи, бора в отличие от теленка или, скажем, тонны хлеба не уничтожается скорым потреблением. Один лесной ученый как-то рассказывал мне, что он подсчитал, будто реальных лесов искусственного происхождения у нас в несколько раз меньше, чем было их — по многолетним отчетам — посажено. Приглашаю заинтересованных специалистов подтвердить или опровергнуть этот невеселый вывод, а также обсудить вопрос: не следует ли с предприятия, сажающего лес, брать государственный лесохозяйственный залог и возвращать его через несколько лет и только в том случае, если факт восстановления леса неоспоримо подтвердится?
Посредством вольного обращения с учетными материалами состояние наших лесных дел нередко освещается в неверном свете.
Вот министр лесной и деревообрабатывающей промышленности тов. Тимофеев пишет, будто за последние двадцать лет, несмотря на рубки и вроде бы даже благодаря им, наши лесные ресурсы умножились. Ссылаясь на «данные учета», он утверждает:
«Запасы спелых и перестойных насаждений увеличились (выделено мной. — В. Ч.) на 13 миллиардов кубометров, в том числе хвойных — на 10 миллиардов…»
Заготавливаем же мы за год примерно 400 миллионов кубометров древесины. Соседство этих цифр создает впечатление об огромных запасах спелого и перестойного леса, который, конечно же, надо побыстрей рубить. Главный инженер Леспроекта тов. Павлов поступает куда осторожнее, называя в интервью совершенно иную цифру прибавления лесов — один миллиард кубометров хвойных и твердолиственных. Не могу судить, какими данными пользовался тов. Тимофеев и как начислил свой миллиард тов. Павлов. Есть единственный официальный государственный учет, только что законченный, и лишь на нем должны основываться все расчеты. Согласно же данным этого учета с 1961 до 1973 года запас спелого и перестойного леса уменьшился на 4 миллиарда кубометров, а общий запас хвойных — на 4,2 миллиарда кубометров. Как видите, разница огромная.
В подсчетах лесных площадей, общих запасов и готовых приростов практикуется одно допущение, некая застарелая условность, давно уже вводящая немалое число людей в заблуждение относительно истинного положения вещей на нашей лесной ниве. Для прояснения этого вопроса хорошо бы воспользоваться какой-нибудь аналогией. Вот, например, если бы азовские рыбаки из года в год вылавливали всю рыбу из своего водоема, но без конца повторяли, что дела идут хорошо, потому что они не вылавливают и половины годового приращения рыбной массы Мирового океана, то как бы мы отнеслись к такому «утешению»?
Наши лесорубы, добывая древесину в довольно ограниченных районах, традиционно утешают нас тем, что в лесах страны гигантский годовой прирост древесины. На 1 января 1973 года он составил 881 миллион кубометров, то есть у нас как бы не вырубается даже и половины годового прироста. Так считать нельзя, потому что эта цифра суммируется из теоретически подсчитанного всего прироста, в том числе в отдаленных местах, куда мы не доберемся и в ближайшие десятилетия, в лиственных и лиственничных массивах, чья древесная масса не находит сбыта, в лесах заповедников, зеленых зон городов, в полезащитных полосах, даже в саксаульниках и приполярном кедровом стланике.