По краю огня

— Так и не надо, как я, — спокойно ответил маркиз. — Будьте собой. Начните с собой считаться — тогда и все прочие будут считаться с вами. Поверьте, вам это по силам.

Голос у него был ободряющий, почти что ласковый, и Лавиния несмело подняла голову.

— В-вы так думаете?..

— Я знаю, — пожал плечами муж. — В конце концов, не вы ли в ночь штурма впустили в дом крестьянок с детьми и отдали им даже собственную спальню? Управляющий был против, мне говорили, — но вы поступили так, как считали нужным.

— Н-но… вы же сказали — позаботиться…

— А если бы не сказал? — приподнял бровь он. — Вы оставили бы их всех мерзнуть снаружи?

Лавиния, вновь уткнувшись взглядом в подол, покачала головой. Его сиятельство удовлетворенно прищурился, но сказать ничего не успел — вернулся Гарет с креслом.

— Кофе сейчас будет, ваше сиятельство, — сообщил он, придвигая кресло к камину. — Пэт сама принесет.

Хозяин кивнул и взмахом руки отправил его восвояси. Лавиния, краем глаза проследив за этим небрежным, почти ленивым жестом, только вздохнула про себя. Нет, у нее так никогда не получится! Будь на ее месте мама или хоть та же сестрица Миранда — у них бы вышло играючи. «А я даже Пэт сказать не могу, что не люблю цветную капусту», — грустно подумала Лавиния, привычно ощущая себя «бесхребетной размазней», как частенько изволил выражаться его светлость герцог эль Виатор. Увы! Со слугами у его дочери и до замужества складывалось не лучше, чем теперь. Она совсем не умела настоять на своём. А давешний штурм, когда всё поместье встало с ног на голову, был лишь исключением, подтверждающим общее правило.

— Т-та ночь — это в-ведь другое, — пробормотала она. — Люди… Они в-важнее, в-ваше сиятельство…

Маркиз Д’Алваро опустился в кресло.

— А разве вы сами — не человек? — помолчав, обронил он. — Разве вы не важны?

— Важна, н-наверное… — растерялась она. Маркиз задумчиво качнул головой. Закинул ногу за ногу, посидел, глядя в огонь, и повернулся к жене.

— А чего бы вам самой хотелось, Лавиния? — вдруг спросил он. — Вот прямо сейчас?

Маркиза недоуменно заморгала.

— Я… я н-не знаю…

— Ну же, — подбодрил он, — смелее! Ведь чего-то же вам хочется?

Ее щеки залил знакомый румянец.

— К-кофе, — пролепетала она, смущенно опуская ресницы. — Но в-ведь Пэт и так принесет…

— А помимо кофе? — не отставал он. — Я знаю, вы любите библиотеку — хотите, Гарет растопит для вас камин?

— Для меня? — повторила Лавиния, вскинув на мужа обеспокоенный взгляд. — А в-вы? Вы останетесь тут?..

В устремленных на нее темных глазах промелькнула тень удивления.

— Вам бы этого не хотелось? — вопросом на вопросом ответил он. Лавиния, собравшись с духом, покачала головой.

— Б-библиотека — это же п-просто комната, — пробормотала она, вновь опуская глаза. — Д-дома мы по вечерам собирались в малой г-гостиной… У к-камина… В-всей семьей…

«Ах, вот в чем дело», — понял Астор. Потом вспомнил их давешний разговор, в той же библиотеке, и едва слышное лепетание жены в ответ на вопрос, почему она за него вышла. Семья! Наивное дитя. А может, просто не очень счастливое? «С другой стороны, — подумав, решил маркиз, — от меня не убудет».

— Ну, — проговорил он, разводя руками, — в таком случае, можем остаться здесь. Мне, в общем-то, тоже без разницы! К тому же, я только-только согрелся, а пока в библиотеке натопят…

Лавиния, благодарно улыбнувшись, склонила голову набок.

— А г-где вы замерзли? — поколебавшись, спросила она. — Дома тепло. Вы б-были на улице?

— Да, — он бросил взгляд на окно. — Ходил проверить, горят ли свечи в храме. Такой ветер! Насилу обратно вернулся — чудом не унесло… Послушайте, может велеть Пэт принести к кофе каких-нибудь бисквитов? Или еще чего-нибудь в том же роде? Вам что больше нравится?

Жена неуверенно шевельнула плечами. И, почему-то краснея, тихонько призналась:

— Я люблю б-блинчики. С абрикосовым джемом. Но Пэт говорит, что его лучше оставить на весну.

«Вконец обнаглели, — мрачно подумал Астор, глядя на ее опущенные ресницы. — Клянусь Антаром, раньше мне надо было этот разговор завести!» Заслышав с лестницы знакомый шорох юбок и мелкое дребезжание фарфора, маркиз нахмурил брови. А потом перегнулся через столик и накрыл ладонью лежащую на подлокотнике кресла руку жены.

— Сейчас Пэт принесет кофе, — сказал он. — И вы скажете ей, что вам хочется блинчиков. Не завтра, а прямо сейчас — и с абрикосовым джемом. Я его, кстати, тоже люблю.

— Н-но…

— Вы сможете, дорогая. В конце концов, надо же с чего-то начинать! Почему бы не с десерта? Тем более, за ужином мы его так и не увидели. Ну же, Лавиния! Всё в ваших руках!

Он ободряюще улыбнулся, и маркиза неуверенно улыбнулась в ответ.

— Хорошо, — сдалась она. — Я п-попробую…

Глава 15

Амбер Норт-Ларрмайн, королева Геона, задумчиво перебирала пальцами разноцветные катушки шелка. Зеленый, желтый, голубой… Она бросила взгляд на лежащие на коленях пяльцы. Цветочный луг. Всё в соответствии с предписаниями главного лекаря — яркие краски, веселая зелень, ни намека на окружающую действительность.

Ее величество перевела взгляд на большой портрет над камином. Ее собственный придворный художник еще не закончил, и на Амбер до сих пор смотрели голубые глаза Стефании Первой. Совсем юной, лет двадцати, в тяжелом парадном облачении — но всё с теми же ямочками на щеках и твердостью во взгляде. Королевами не рождаются? Зависит от королевы.

Она вновь опустила глаза к своему вышиванию. Зелень трав, солнечные треугольники львиного зева, синева колокольчиков — и ни единого горячего пятна.

— Сюда бы маков, — обронила Амбер. — Больших, раскрывшихся… Как жаль, что я не умею рисовать. А ты, Маргарита?

Молоденькая фрейлина, сосредоточенно вдевающая нить в иглу, вскинула на королеву взгляд своих больших карих глаз.

— Я тоже не умею, ваше величество, — извиняющимся тоном пролепетала она. — Но господин придворный художник…

— А!.. — только лишь отмахнулась королева. И, уронив катушку зеленого шелка на покрывало, откинулась на подушки. Амбер, как и любую другую девушку, учили обращаться с иглой, но вышивка всегда была ей в тягость. Так же, как танцы, так же, как книги — исключение составляли разве что воспоминания великих полководцев и монографии по оружейному делу. Но последнюю Амбер дочитала еще вчера, за что поплатилась невыносимо долгой и нудной проповедью от всё того же главного лекаря — будущей матери, дескать, куда как полезнее жития святых — и о новой пока не заикалась. К тому же, ей было жаль Маргариту. Это юное создание, едва-едва выпорхнувшее из-под материнского крыла и сразу попавшее ко двору стараниями тетушки, до сих пор пугалось всего, что попадалось на глаза, а уж описания кровопролитных сражений… Бедняжка едва не лишилась чувств на воспоминаниях генерала де Шарда о Битве Знамен — а ведь историографы его превосходительства по возможности постарались сгладить особо шокирующие подробности! Пожалуй, госпожа де Вей на ее месте и глазом бы не моргнула, подумала ее величество. И поморщилась, вспомнив невозмутимую статс-даму. Верная наперсница покойной королевы безукоризненно несла свою службу, и положиться на нее можно было во всём, но Амбер относилась к ней с прохладцей. Куда больше по душе ей была Маргарита — милое неиспорченное дитя, искренне привязанное к своей госпоже. Как будет жаль, если через год-другой она отрастит когти и превратится в подобие большинства придворных дам!